Как КГБ «перевоспитывал» бывших повстанцев

1.00

Острая тема

Фото: Как КГБ «перевоспитывал» бывших повстанцев

Система бывшим подпольщикам покоя не давала. После «перевоспитания» лагерями ГУЛАГа их продолжали «перевоспитывать» партия и Комитет государственной безопасности (КГБ).

Об этом аспекте жизни в Советском Союзе имеем возможность узнать благодаря четырем чудом уцелевшим документам Львовского областного управления КГБ. Они являются не только «продуктом эпохи» застоя, но четко отражают, чем, среди прочего, занимался Комитет в начале 80-х годов прошлого века.

...Их должны были сжечь в печи одного из львовских заводов в 1991 г. (по некоторым данным, на заводе «Позитрон»), как и тысячи других, завезенных туда грузовиками. Некоторым из рабочих удалось что-то из бумаг вытащить фактически из огня.

В тему: Вятрович: сотрудники КГБ массово уничтожали информацию о себе и своих агентах [2]

Есть основания считать, что именно таким образом были спасены вот эти четыре документа, датированные 1979 и 1981 годами: «Ориентировочный перечень признаков для взятия в агентурно-оперативное изучение лиц, в прошлом причастных к деятельности ОУН-УПА», «Справка о националистических и других враждебных проявлениях во Львове и области», «Докладная записка о работе Управления КГБ УССР во Львовской области среди бывших участников ОУН-УПА» и один лист документа без начала и конца.

Речь в них о работе 5-го отдела (политическая контрразведка) Львовского областного управления КГБ. Во время чистки архивов, заметая следы своей деятельности, Комитет подобные документы уничтожал в первую очередь. Поэтому их фактически не осталось в Архиве СБУ, а остатки — мелочь от основного ликвидированного массива.

В конце 60-х тогдашнего председателя КГБ СССР Юрия Андропова обеспокоило распространение «идеологических диверсий». 3 июля 1967 года он написал письмо в ЦК КПСС, где мотивировано изложил причины создания нового управления. Вопрос решился очень оперативно — за 18 дней.

17 июля 1967 года политбюро утвердило постановление № П47/97 о создании новой структуры, а 25 июля Андропов издал по своему ведомству приказ № 0096 о создании Пятого управления КГБ.

Изначально предполагался небольшой штат сотрудников, но по состоянию на 1983 г. в структуре управления насчитывалось уже 15 отделов с чрезвычайно разнообразным полем деятельности.

Управление занималось религиозными организациями, диссидентами, деятельностью зарубежных «идеологически-подрывных центров» на территории СССР, студентами и преподавателями, общественными организациями, творческими союзами, профсоюзами, творческими союзами, спортивными организациями, идеологической информационной работой среди граждан, рокерами, футбольными фанами, панками и чуть ли не всеми остальными. Компетенция «идеологического» подразделения предусматривала и «перевоспитание бывших».

Руководитель 5-го управления КГБ СССР Филипп Бобков

Все это называлось «защитой конституционного строя». С 1968 г. управлением руководил генерал Филипп Бобков. Он ушел с этой должности только в конце 80-х под давлением общественности.

Бобков раздавал многочисленные интервью, написал несколько книг. В своих воспоминаниях «Как готовили предателей. Начальник политической контрразведки свидетельствует...» (Москва, 2011) чекист обещает говорить правду, но написанное им похоже на личное оправдание и перекладывание ответственности на партийные органы.

Один из его тезисов раскрывает образ мышления этого начальника высокого ранга в системе КГБ:

«Под маской инакомыслящих диссиденты верно служили целям Холодной войны. Эти цели они якобы формировали сами, но на самом деле выполняли то, что внедрялось западными спецслужбами и различными антисоветскими центрами».

Старый генерал до сих пор не верит, что протестные настроения в обществе были обусловлены пропастью между народом и властью, разницей между реальностью и иллюзорным миром, комфортным только для партийных небожителей кремлевского Олимпа.

Как могло быть иначе для плененного иллюзией, что что бы там ни было, а «народ к советской власти относился хорошо»? Все остальное — это «происки буржуазного Запада» и его спецслужб.

В интервью газете «Красная звезда» в 2005 году Ф. Бобков сказал о диссидентах: «Это были не инакомыслящие, а люди, которые встали на путь борьбы с конституционным строем. Это было, повторю, главным образом в крупных городах — в Москве и Ленинграде. В Киеве, Львове, Харькове — там более национальный оттенок».

Другими словами: диссиденты — государственные преступники, а их деятельность не выходила дальше крупных городов.

В тему: Генерал Петр Григоренко: бунтарь, отец украинской демократии [3]

Эта позиция руководства КГБ активно внедрялась в жизнь, особенно помнили спецслужбы и «националистический оттенок».

Во Львове, наверное, наиболее въедливо учитывали эти проблемы, поскольку на коллегии КГБ УССР в 1981 г. должен был слушаться вопрос перевоспитания бывших заключенных. Коллегия потребовала от Львовского Управления КГБ «усилить работу».

Работать, действительно, было с кем и над чем: по состоянию на 1 февраля 1981 года в области проживали 21 296 жителей, причастных к деятельности подполья. Из них — 9 632 повстанцы, а все остальные — «бандпособники» и спецпоселенцы.

В тему: УПА и нормы международного гуманитарного права. Часть 1 — Сколько было повстанцев? [4]

Тогдашний начальник львовской «пятерки» Николай Черпак писал в отчете, что значительная часть бывших подпольщиков «перевоспиталась» и отошла от национализма, но кое-кто остался при старых взглядах. Свидетельством пребывания на таких «позициях» было уже то, что бывшие повстанцы пытались общаться между собой, морально и материально поддерживали друг друга.

Прямым проявлением того, что судимые никак не перевоспитываются, была информация об их попытки восстановить «враждебную деятельность» путем изготовления и распространения антисоветских документов, написания мемуаров о подполье, контактов с иностранцами, переписка с родственниками за рубежом, получение от них посылок, националистические и антисоветские высказывания и т.д.

Кроме того, столь благодатную, с точки зрения КГБ, почву могли успешно использовать Зарубежные Части ОУН, которые изменили формы деятельности и усилили конспирацию своей работы на территории области.

Заподозренных сразу брали «в агентурно-оперативное изучение». Был составлен целый перечень грехов, за которые заводились дела оперативного учета.

Управление усиленно готовилось к возвращению на Львовщину опасных государственных преступников Стефании Шабатуры [5], супругов Калинец [6], Михаила Осадчего, Вячеслава Чорновила [7], Ивана Геля [8], Зоряна Попадюка [9] и других. Сам факт их возвращения из заключения по убеждению кагебистов имел «определенное влияние на оживление враждебной деятельности националистическим элементов».

В тему: Война КГБ против диссидентов. Погрому «шестидесятников» — 40 лет [10]

Сам факт их возвращения из заключения по убеждению кагебистов имел «определенное влияние на оживление враждебной деятельности националистических элементов».

Зорян Попадюк перед первым арестом

Зорян Попадюк рассказывает, что в 1982 году, незадолго до окончания первого срока заключения, его опять арестовали в Актюбинской области (Казахстан) — как объясняли следователи, по указанию львовского Управления КГБ.

Причин долго не искали: занимался «антисоветской пропагандой и агитацией». За это добавили еще 10 лет лишения свободы и 5 лет ссылки. Теперь он уже точно не мог «оживить» деятельность националистов Галичины.

На бывших подпольщиков по состоянию на начало 1981 года завели во Львовском управлении КГБ 226 оперативных дел — из них 13 ДОР (дело оперативной разработки), 19 ДОП (дело оперативной проверки) и 194 ДОН (дело оперативного наблюдения).

За пять предыдущих лет (1976-1980 гг) в активной оперативной проверке находилось 720 человек.

Работниками КГБ обнаружено, языком документа, «16 вынашивавших намерения группироваться на идейно-националистической основе, 463 допускавших враждебные и клеветнические заявления, 39 являвшихся участниками или инспираторами негативных проявлений, 19 высказывавших угрозы в адрес активистов, 51 хранивших или стремившихся приобрести огнестрельное оружие».

КГБ не спал: сразу арестовали 22-х бывших повстанцев за антисоветскую и иную деятельность, в отношении 342-х приняли профилактические меры и 21-му объявили официальное предупреждение.

Спецслужба использовала все механизмы, которыми располагала, вмешивалась в любую сферу жизни тех, кто попал в ее поле зрения.

В 1981 году для работы с бывшими повстанцами использовались 1362 агента, из них 373 из числа бывших подпольщиков, а 989 - из близкого окружения виновников антисоветских проявлений.

В тему: «Перехват» чувств. Портрет предателя [11]

Чтобы выявить связи ЗЧ ОУН с изменниками и осужденными за участие в освободительном движении, работало 5 иностранных источников и 7 агентов непосредственно за рубежом.

Проводились оперативные игры по делам «Мираж», «Перевал», «Центр», «Заслон», «Двойник».

Попутно, для компрометации руководителей и членов ЗЧ ОУН, за границу через агентов «Мозера», «Маньяка», «Артура» и «Гранита» из Львова передали информацию на 14 человек как на военных преступников. На основе этих «достоверных данных» против трех членов ОУН Департамент юстиции США открыл уголовные дела.

Через общество связей с соотечественниками за рубежом «Украина» организовали передачу и рассылку «специально подготовленных материалов» — то есть компромата — в различные украинские зарубежные общественные организации, учреждения и частным лицам. Там же за рубежом опубликовали более 100 статей, которые компрометировали оуновцев.

За всеми бывшими повстанцами велось наблюдение с помощью оперативно-технических средств и службы «НН» (наружное наблюдение). Следили — отмечал Н. Черпак — гораздо шире, чем раньше. В 1980 г. работники КГБ провели 100 таких мероприятий.

В области только за первое полугодие 1979 года гебисты совместно с работниками коммунистических организаций провели 96 тематических вечеров с ведущей тематикой «развенчание украинского буржуазного национализма».

Вечера проводились в Городокском, Николаевском и Сколевском районах. Их материалы использовали затем в съемках фильма «Горькое эхо», который КГБ заказал Киевской киностудии хронико-документальных фильмов.

В областных газетах опубликовали 101 статью и на радио организовали 40 передач.

Работниками КГБ проводились читательские конференции, «народные университеты» по пропаганде советского образа жизни. В 1980 году состоялись два крупных лектория — «Советский человек: права и обязанности» и «Два мира, две системы — два образа жизни».

На полную мощность заработали организации «Пост им. Я. Галана» и «Кому они служат», созданные КГБ для клеймения национализма.

Управление КГБ даже подготовило выставку «Будь бдителен», с которой сотрудники спецслужбы объездили все районные центры.

В этом же году при Институте общественных наук АН УССР (ныне Институт украиноведения им. И. Крипякевича НАН Украины) создали центр по выработке рекомендаций по методам ведения контрпропаганды.

В 1976-1980 гг во Львове партийцы и гебисты сформировали четыре специализированных группы и направили их в Дубравный и Скальнинский лагеря для «идейного перевоспитания осужденных украинских националистов».

В тему: УПА и нормы международного гуманитарного права. Часть 2 — оккупация, террор, братоубийство [12]

За пять лет лекторы прочитали 2557 лекций, сотрудники КГБ провели 3564 беседы, приняли участие в подготовке 557 тематических вечеров.

По инициативе Управления в местных газетах опубликовали 709 статей, издали 2 книги, организовали 201 передачу на радио и телевидении.

Черпак докладывал в 1981 году:

«При обкомах, горкомах, и райкомах партии созданы комиссии по организации работы против буржуазной идеологии, в состав которых входят партийные, профсоюзные, комсомольские работники, ученые, журналисты, представители органов КГБ, МВД, «Интуриста».

Вся эта армия толклась бессильно на месте и ничего с «проклятым» национализмом сделать не могла. Не помогло и то, что КГБ за пять лет склонил к публичным выступлениям с осуждением своей деятельности 238 бывших подпольщиков.

Спецслужба вынуждена была признать, что к «националистическим проявлениям» приобщаются дети оуновцев, воспитанные в антисоветском духе. Если в 1976 г. КГБ на Львовщине зафиксировал 18 антисоветских проявлений в молодежной среде, то за два последующих года их стало уже 54, всего за 1976-1980 гг — 211. Поэтому на учет были поставлены все студенты из семей бандеровцев.

Фиксировались националистические «высказывания», распространение среди молодежи «идейно вредной литературы». Однако количество студентов из оуновских семей росло: в 1981 г. во львовских вузах и Дрогобычском пединституте их насчитывалось более 170.

Несмотря на масштабность и разнообразие средств борьбы с «идеологическими диверсантами» протестные настроения в обществе не утихали. В конце 70-х — начале 80-х годов КГБ столкнулся на Львовщине с неприятным сюрпризом. Диссиденты применяли новую тактику — «организацию без организации» и действие «на грани закона». С этим бороться было чрезвычайно трудно.

Кагэбисты констатировали:

«Сегодня по делу „Волна“ мы сталкиваемся с опытным, соответственно вышколенным противником (ряд объектов уже отбывал наказание за антисоветскую деятельность), который значительно отличается от объектов периода 1970-72 годов и изменил тактику борьбы.

Он постоянно стремится изучать и анализировать наши действия, учитывает наши промахи, расшифровку некоторых оперативных мероприятий, и на основе анализа и не без оснований делает выводы о наличии в определенных местах совершенной техники и применения специальных служб органов КГБ, не допускает к себе лиц, в отношении которых может быть хоть малейшая неуверенность.

В связи с этим объекты „Волна“ категорически избегают разговоров в помещениях, проявляют максимум осторожности при встречах на улице, ограничивает до минимума проведение мероприятий „Заказ“, „Спутник“.

В этих условиях мы можем противопоставить противнику только новую организацию ведения разработки с обеспечением максимальной конспирации, сбором по крупицам материалов на каждого из объектов, которые остались на свободе».

Система давала серьезные сбои. Лавина общественного недовольства росла, и ее уже ничто не могло остановить. Не помогла системе перезагрузка в виде горбачевской «перестройки».

Она не выстояла. Она рухнула.

Руслан Забилый, директор Национального музея-мемориала жертв оккупационных режимов «Тюрьма на Лонцкого» (Львов); опубликовано в издании «Історична правда» [13]

Перевод: «Аргумент» [14]

В тему: