Ее драматическая, благородная жизнь достойна экранизации или романа, но описана чекистами в уголовном деле.

Олена Вітер (известная как игуменья Иосифа), чье имя рядом со словом «Украина» первым появилось в Саду праведников, прожила долгую, полную драматических перипетий жизнь, стоит воплощения в романе или художественном фильме. Сейчас же полным отражением ее биографии являются четыре толстых тома уголовного дела, написанные чекистами.

Олена Вітер (1904-1988) была настоятельницей греко-католического монастыря ордена студитов и членом Организации Украинских Националистов. Арестованная НКВД в 1941 году и приговоренная к смертной казни, она одна из немногих, кто пережил массовые расстрелы заключенных в тюрьме на Лонцкого [2] во Львове.

В тему: Расстрелы заключенных в июне-июле 1941 года. Как это было (ФОТО) [3]

В годы немецкой оккупации во львовском детском доме, который находился под ее опекой, игуменья прятала от нацистов еврейских детей. Среди них были Лили Польман, Натан Левин и другие. Игуменья и монахини не только ухаживали за детьми, кормили их и одевали, но также учили христианским молитвам и обычаям.

12 октября 1945 года сестра Иосифа была арестована советскими «органами». В 1955 году вышла на свободу, но ей запретили селиться во Львове. До самой смерти Олена Вітер проживала в г. Скалат на Тернопольщине. 11 февраля 1976 года Яд Вашем присвоил Олені Вітер (первой среди украинцев) звание «Праведник народов мира [4]».

Читайте о жизни Олени Вітер (игуменьи Иосифи) в цикле публикаций Владимира Вятровича «История с грифом «Секретно».

***

... Чекисты пришли за Оленою Вітер. Во время обыска у нее обнаружили чемодан, оставленный Чемеринским, а в нем своеобразные символы его жизни — ряса священника и револьвер.

В октябре 1981 года в Израиль прибыл Петр Мирчук [5] — известный деятель и историк украинского националистического движения, бывший узник ужасного нацистского лагеря смерти Аушвиц [6]. Он был одним из немногих, кто выжил и оставил воспоминания [7] о пережитых ужасах.

На Святую землю бывший узник приехал не для отдыха — как член нескольких украинско-еврейских организаций он пытался продолжать деятельность, направленную на развитие дружеских отношений между двумя народами.

Поездка имела и весьма конкретную цель — помочь признанию митрополита Украинской греко-католической церкви Андрея Шептицкого Праведником народов мира.

В тему: Ватикан официально признал праведным Андрея Шептицкого [8]

Петр Мирчук посетил «Яд Вашем» — институт, от решения которого зависело решение проблемы. После ознакомления гостя с экспозицией музея его отвели к месту, в котором чествовали имена людей, спасавших евреев в годы Холокоста.

«Сад „праведных“, — вспоминал он, — это ряды деревьев перед главным зданием „Яд Вашем“ и за ним. Вместе с женой внимательно всматриваюсь в таблички рядом с каждым деревом, ищем украинцев. Нашли только одну надпись „Украина“: имя — Олена Вітер».

Впоследствии в этом месте появились фамилии других людей, рядом с которыми была надпись «Украина». Сегодня их — 2402. Монахиня Олена Вітер на тот момент была первой, но не единственной праведницей из нашей страны — других записывали гражданами то Польши, то СССР. Она, получая почетное звание в 1976 году, настояла на том, чтобы именно Украина была отмечена как ее Родина.

Националист Петр Мирчук отметил достойную уважения позицию женщины. Однако он даже не представлял, насколько близко круг его знакомств пересекался с людьми, с которыми сотрудничала Олена Вітер. Женщина, имя которой рядом со словом «Украина» первым появилось в Саду праведников, была его коллегой — членом Организации украинских националистов.

Она прожила долгую, полную драматических перипетий жизнь, достойную воплощения в романе или художественном фильме. Сейчас же полным отражением ее биографии являются четыре толстых тома уголовного дела, насанного чекистами ...

Олена родилась в 1904 году в селе Миклашив на Львовщине. Ее родители — гимназические профессора Василий и Мария. Девочка росла в национально-смешанной семье (мать была полькой), но именно семейное воспитание стало основой ее патриотического мировоззрения.

Елена всегда считала себя украинкой, хотя до 13 лет жила с родителями в Австрии. Вероятно, возвращение семьи во Львов в 1918 году было связано с политической деятельностью отца. В целом именно он имел решающее значение для формирования личности девушки.

Получив хорошее базовое образование в гимназии, в 1921 году она становится студенткой медицинского института.

Но уже вскоре ее жизнь резко меняется — в ​​том же году умирает отец, а на следующий год Елена бросает учебу и подается в монастырь. Можем только гадать о том, что первое из этих событий было причиной второго. «За» говорит близость с отцом при жизни и определенная отчужденность от матери, которая всю оставшуюся жизнь провела в Познани далеко от дочери.

Избранный путь не означал, что Елена полностью отгородилась от предыдущей жизни и своих интересов — она и в монастыре оказывала медицинскую помощь тем, кто в ней нуждался, продолжала активно участвовать в украинском общественном движении.

В 1924 году в монастыре студитского устава в Якторове было организовано отделение общества «Рідна школа», в которой украинские дети имели возможность учиться на украинском языке.

Педагогический талант монахини был замечен руководством — Олена Вітер, несмотря на молодой возраст (всего 22 года), получила должность «магистры новициат», то есть наставника для новых послушников. Активную общественную работу увидели и другие люди — вне стен монастыря. Как-то летом 1930 года подле Якторова разбили свой ​​лагерь члены молодежной организации «Пласт». Во время лагерной жизни они общались с монахинями, которые помогали им решать различные бытовые проблемы. Именно тогда, как вспоминала потом Елена, один из участников лагеря Юлиан Головинский, бывший офицер Украинской галицкой армии, а в то время главный деятель националистического подполья в Западной Украине, предложил ей вступить в ряды ОУН [9].

В тему: Истоки ОУН. Поразительная судьба украинского рыцарского ордена [10]

После вступления в подпольную националистическую организацию ее жизнь не особо изменилось. Она не занималась подготовкой террористических актов против представителей оккупационных властей, не готовила вооруженное восстание, а лишь продолжила активную просветительскую работу.

К ранее открытой при монастыре «Рідної школи» добавились вечерняя школа для взрослых, драматический кружок и даже детский сад. Впоследствии вся эта работа будет обобщена чекистами в обвинение «националистическое воспитание молодежи». Дополнением стал разве что сбор пожертвований для украинских политических заключенных, которым теперь занялась Елена.

В 1932 году сестра Иосифа (таким было монашеское имя Олени Вітер) стала игуменьей, то есть настоятельницей Якторивского женского монастыря. Молодую (а ей было всего 28 лет!) и активно монахиню поддерживал сам глава греко-католической церкви митрополит Шептицкий [11].

«Эксцеленция относился ко мне по-отечески, — вспоминала монахиня, — руководил моей наукой, поощрял к монашеской жизни, давал пример религиозной ревности. Впоследствии он следил за моим поведением в монастыре, высылал несколько раз в Рим».

Следующие семь лет были для Олени Вітер довольно спокойными. Это была тишина перед бурей, ударившей в сентябре 1939 года.

Советская власть [12], пришедшая на западноукраинские земли, разрушила не только польское государство, но и жизни миллионов жителей этих территорий. «В 1939 году, — вспоминала она впоследствии, — наш монастырь был разгромлен Красной армией ... Советские воины, войдя в монастырь, сбрасывали иконы, издевались над святынями».

Сбывались самые страшные слухи о «безбожной сатанинской власти советов». Разрушенный монастырь для игуменьи Йосифи был не просто изувеченным зданием, в котором она провела семнадцать лет. Он стал символом ее перечеркнутой жизни, которую было надо начинать заново в ужасных обстоятельствах. В отчаянии она хотела покинуть родину. От этого поступка ее удержал митрополит Шептицкий, который объяснил, что именно сейчас она как никогда нужна именно на этой земле.

Олена вернулась во Львов, где вновь собрала своих подопечных. «Монастырский дом, — вспоминала она, — мы зарегистрировали как общежитие медсестер, все монахини сняли монастырскую одежду и стали работать медицинскими сестрами». Сама бывшая игуменья устроилась секретарем у известного львовского врача и общественного деятеля Марьяна Панчишина.

На эту работу ее порекомендовал самый известный пациент доктора Панчишина — митрополит Шептицкий. Место было довольно безопасным для Олени Вітер, ведь врач был «на хорошем счету» у новой власти — один из участников Народного собрания Западной Украины, лично голосовавший за ее вхождение в СССР, депутат Верховного Совета СССР, с октября 1939 года возглавлял отдел здравоохранения во Львовской области.

Пользуясь таким прикрытием, Олена и дальше поддерживала связи с ОУН, которая продолжила деятельность в условиях советской оккупации. Репрессии НКВД [13] была значительно более масштабными и жестокими, чем преследования, которым подвергались националисты от польских властей.

В тему: Советизация Западной Украины: как это было [14]

Начались аресты и расстрелы членов ОУН, массовые депортации членов их семей. В таких экстремальных условиях одним из вариантов спасения для выявленных ОУНовцев было бегство в оккупированную немцами Польшу. Олена Вітер, которая сама отказалась от замысла покинуть Родину, занялась организацией нелегального перехода за границу подпольщиков.

Летом 1940 года она пыталась переправить на запад другого революционера в рясе — священника и члена ОУН Ярослава Чемеринского. Для этого она связалась с сотрудницей специальной поликлиники «для ответственных работников» во Львове, за деньги пообещавшей достать документы, которые должны были помочь выехать беглецу.

Через некоторое время бумаги были у священника, и он двинулся на запад к границе. Но на этом успехи операции завершились — Чемеринский был арестовали. Выяснилось, что женщина, которая получала документы, была советским агентом.

Ее фамилия — Лерман; впоследствии оказалось, что ее муж служил в НКВД. Имел ли он какое-то отношение к начальнику тюремного управления НКВД во Львовской области Лерману, остается невыясненным.

11 июня 1940 года чекисты пришли за Оленою Вітер. Во время обыска у нее бил обнаружен чемодан, оставленный Чемеринским, а в нем своеобразные символы его жизни — ряса священника и револьвер. Для ведения следствия задержанную отвезли в самое страшное в то время место во Львове — в тюрьму на бывшей улице Лонцкого. Следствие длилось почти полгода.

«Тягали мене за волосся, били головою об мур, кулаками в лице, — згадувала вона про тортури. — Згодом один енкаведист ухопив мене за руки, другий — за волосся, третій — за ніс і влили мені в уста сечі. „Маєш, це твоє святе причастя“, — казали. Вранці відвезли мене до в’язниці.

Допити відбувалися щодругу або щотретю ніч. При кожному мене катували. Били то гумовою, то залізною палицями, видирали волосся, викручували руки. Одного разу бухнула мені вустами кров. Енкаведист схопив брудну ганчірку, що лежала коло сплювачки, і запхав мені її до вуст. Згодом силою витяг ганчірку, відкрив мені вуста і сплюнув до них своє харкотиння.

Від дня арештування мене допитували 47 разів і при кожному катували. Раз везли мене з тюрми на допиті питали, чи хочу я самостійної України. Сказала, що так. Тоді кинули в льох, де мене обскочили щурі. Потім знову взяли в кімнату до слідчого, скинули з мене сорочку й дротом пустили електричний струм по тілу».

Олена Вітер во время допросов признала свою принадлежность к ОУН, рассказала о своей просветительской деятельности. Однако организация школ, детских садов и драматических кружков — это не то, что интересовало чекистов. ОУН — революционная организация, поэтому и задержанная, несмотря на то, что была монахиней, должна была быть террористкой.

В результате в протоколе допроса таки появилось «признание» задержанной о том, что она создала в спецполиклинике подпольную террористическую группу, целью которой была, в частности, ликвидация директора этого учреждения.

Теперь чекисты успокоились, ведь за «разоблачение» террористической группы им гарантировано светило повышение по службе, а арестованной — осуждение к смертной казни.

Допросы прекратились, но Олена и дальше сидела в тюрьме на Лонцкого. Продолжалось лиі следствие или уже закончилось — она не знала. Как и не знала о смертном приговоре, что уже был для нее подписан.

Пересмотр дела закончился в 1956 году тем, что Даниленко признали несправедливо осужденной, а с Олени Вітер сняли «террористические» статьи и сократили ее заключение до 10 лет.

Для многих жителей Львова советская власть четко ассоциировалась с ужасами лета 1941 года, когда были убиты тысячи заключенных в тюрьмах.

Поэтому они не стали ждать ее возвращения, а начали выезжать на Запад. Олена Вітер и на этот раз осталась на Родине, несмотря на нависшею над нею угрозу. Более того, она не прекратила свою помощь украинским повстанцам, которые продолжили борьбу — теперь уже против советской власти.

Как и при немецкой оккупации, воины УПА могли рассчитывать на игуменью Иосифу. И опять-таки ее монастырь был не единственным, оказывавший помощь повстанцам, к этому активно приобщались другие священники и монахи. Среди них и брат митрополита архимандрит Климентий Шептицкий, с которым тесно сотрудничала Олена Вітер.

Массовые репрессии против местного населения советская власть развернула сразу после возвращения. Очень быстро они коснулись и духовенства греко-католической церкви. Власть поставила себе целью полную ее ликвидацию, ведь понимала, что она является основой украинского национального движения в Галичине.

Поэтому начались аресты священников, сотрудничество же с антисоветским подпольем, которое выливалось в первую очередь в обычную христианскую помощь нуждающимся, служила поводом для жестоких действий власти.

Митрополита Андрея Шептицкого от ареста, наверное, спасла только смерть 1 ноября 1944 года. Его преемник Йосиф Сліпий пробыл на свободе после этого только полгода — в апреле 1945 года он вместе с другими владыками церкви был арестован НКВД.

Олена Вітер понимала, что ее арест является делом ближайшего времени. И она не ошибалась. 12 апреля 1945 года в 7 утра в монастырь студитов во Львове прибыла опергруппа НКВД. Монахиня, которая подошла к двери, не сразу открыла дверь под предлогом того, что должна принести ключи.

Сама же побежала предупредить игуменью о нежелательных гостях. Чекисты, тем временем, долго не ждали и, сломав ворота, ворвались в монастырь.

Ни одна из сестер не хотела сказать, где находится игуменья. Оперативники понимали, что у нее было слишком мало времени для того, чтобы куда-то убежать, поэтому она должна была спрятаться на территории монастыря. Поэтому начали активный поиск в помещении, который таки дал результат — Олену Вітер нашли на чердаке.

Первый допрос начался вечером того же дня. Задержанная сразу призналась, что «имела связь с УПА, оказывала им помощь в борьбе против советской власти, полностью разделяла их мнения и работала в пользу создания независимой Украины.

Это я делала вполне осознанно, будучи враждебно настроенной к советской власти».

Понимая, что ее признание могут использовать для обвинения других, она заявила следователю, что «якщо бандерівці зверталися, то зверталися саме до мене, щодо інших сестер, то, наскільки я знаю, вони такого зв’язку з бандерівцями не мали».

Однако, как и во время первого ареста, чекистам было мало таких признаний, ведь в постановлении о задержании, кроме помощи повстанцам, игуменью обвиняли в «террористических намерениях». От этих обвинений она категорически отказалась.

Именно во время допросов в 1945-м она узнала о своих «признаниях» в террористической деятельности на первом следствии в 1940 году. Оказалось, что чекисты имели еще один аргумент, который должен был подтвердить их обвинения.

Это были свидетельства арестованной ранее студентки Инны Даниленко. Которая заявила, что Олена Вітер втягивала ее в националистическое подполье, даже давала задание убить двух сотрудников НКВД и известного советского писателя Ярослава Галана, последнего — за яркую антицерковную публицистику.

В тему: Убийство Ярослава Галана: кому это было выгодно [15]

Олена была крайне удивлена ​​такими абсурдными обвинениями, да еще и услышанными из уст знакомой ей девушки. Она познакомилась с Инной полгода назад, когда ее привели в монастырь как желающую креститься в греко-католической церкви. Сестра Иосифа готовила девушку, которая сама была родом из Киева, к крещению. Теперь свидетельство ее протеже были главным аргументом в обвинении в терроризме.

Следствие продолжалось до 9 апреля 1946 года. Олена Вітер не признала обвинений в подготовке убийств, однако они все равно попали в обвинительное заключение. Суд состоялся в Киеве 27 апреля. Олену Вітер судили вместе с ее «крестницей» Инной Даниленко.

Поведение последней на суде было трагикомичным. Она «искренне» призналась в связях с подпольем, в подготовке вместе с Оленой Вітер террористических актов, но и этого ей оказалось мало. Инна решила воспользоваться судом, чтобы засвидетельствовать свою лояльность советской власти.

Олена Вітер (первая слева) во время пребывания в ссылке

Значительная часть ее речи была посвящена осознанию ею ложного отношения к этой власти, чему она обязана замечательному следователю — капитану Дубко. «Прошу суд — обращалась она к залу, — передать следователю Дубко мою благодарность, благодарность человека, обревшему Родину». Дальше — больше: «Если бы следователь Дубок встретился раньше на моем жизненном пути, я давно была бы в советском партизанском отряде, а не на скамье подсудимых».

Суд закончился только после полуночи. Приговором Олені Вітер было присужено 20 лет каторжных работ, ее «подельница» Инна Даниленко, несмотря на свои дифирамбы власти, получила 10 лет тюрьмы. Для того, чтобы понять, что ее всего лишь использовали для организации судебного фарса, девушке понадобилось несколько месяцев заключения.

В июля 1946 года Инна написала длинное письмо на имя прокурора, в котором утверждала, что ее показания были ложными и полученные во время следствия обманом. Однако надежда, что этим письмом она сможет внезапно изменить судебное решение, была столь же наивной, как и предшествующие ожидания милосердия от советской власти.

Прошло восемь лет, прежде чем письмо, в конце концов, рассмотрели. На тот момент в 1954 году, после смерти «вождя народов» Сталина, постепенно начали пересматривать уголовные дела со времен массовых репрессий 1930-1950-х годов.

Собственно, во время такого пересмотра оказалось, что упомянутых в протоколах сотрудников НКВД, которых якобы хотела убить Олена Вітер, никогда не существовало. Подполковник Кузнецов, который занялся этим делом, пришел к выводу, что «личность осужденной Даниленко вызывает некоторые сомнения в ее полноценности и сдержанности».

В ноябре 1955 года ее повторно допросили и выяснили, откуда взялись фантастические показания в 1945 году. Оказалось, что осенью того года НКВД арестовал ее приемную мать Марию Ясеницкую. После чего задержали и саму Инну Даниленко, которой сообщили, что Ясеницкая имеет связи с подпольем ОУН, но чекисты могут ее отпустить при условии, если Инна обязуется сообщать НКВД о том, с кем она контактирует на свободе.

Вербуя студентку, следователь Бреккер предложил ей «написать документ, обличающий меня в преступной деятельности, а именно то, что я являюсь членом ОУН, о своей деятельности в ОУН и особенно что-то о причастности к террористическим актам, то есть именно такой документ, по которому я могла быть привлечена к уголовной ответственности. Этот документ, по словам Бреккера, будет храниться в МВД, и если я к порученной работе отнесусь честно, то его уничтожат». Инна согласилась на это предложение — свидетельства переписывались несколько раз, в результате изменений следователя в тексте появилась и Олена Вітер, и теракты, которые она «готовила».

Потом был суд, на котором Инна хотела сыграть добропорядочную советскую гражданку, которая раскаивается за свое националистическое прошлое. А потом приговор, который, очевидно, был для нее шоком. Пересмотр дела закончился в 1956 году тем, что Даниленко признали несправедливо осужденной, а с Олени Вітер сняли «террористические» статьи и сократили ее заключение до 10 лет.

Сестра Иосифа вышла на свободу 29 марта 1956 года, отбыв в заключении 10 лет 5 месяцев и 17 дней. На этом заканчивается четырехтомное дело на Олену Вітер — монахиню, члена ОУН, человека, спасавшего других в страшные времена.

Но на этом не закончилась ее жизнь — сестра Иосифа прожила еще долгих 32 года. Мы имеем мало информации об этом периоде — похоже, старушка-монахиня уже мало интересовала чекистов. Знаем, что остаток своей жизни она прожила в городке Скалат на Тернопольщине.

Здесь она снова, как и во времена своей молодости, организует подпольный женский монастырь. Несмотря на нехватку фактической информации, можем не сомневаться в том, что до последних дней своей жизни она несла людям добро.

Олена Вітер, сестра Иосифа, умерла 15 ноября 1988 года, не дожив менее года до выхода греко-католической церкви из подполья. Возрождение церкви стало началом возрождения государства, ставшего независимым через два года.

Олена Вітер заслуживает нашего уважения и памяти как человек, приложивший немало усилий и к выходу греко-католической церкви из подполья, и к независимости государства. Но, главное, как человек, творящий милосердие даже в самые жуткие времена.

—

Владимир Вьятрович, опубликовано на сайте ТСН [16]

Перевод: Аргумент [17]

---

В тему:

• Монета, Лада, Христя и другие. Украинки — Рыцари орденов УПА [18]
• Милосердие. Что значит быть человеком [19]
• Елена Андрущак, «Орися»: «Норильск строили украинцы» [20]