В шахтерских поселках Донбасса украинское государство, как таковое, не действует с момента его провозглашения. Край живет по неписанным правилам криминалитета и угольной мафии, давно уже будучи фактически самостоятельным государством, неким анклавом внутри Украины.

На Донбассе действует адат — так в исламских странах называют совокупность обычаев и народной юридической практики в различных сферах отношений.

От редакции: Нобелевский лауреат по экономике Фернандо де Сото получил признание благодаря своей теории о том, что процветание Европы, Северной Амкрикы и Японии основывается на надлежащим образом задокументированных правах собственности на каждый метр недвижимости. Он также доказывает, что страны «золотого миллиарда» не придумывали свои законы в парламентах, а предоставляли силу официального закона неформальным правилам, по которым жили их граждане.

Теперь де Сото, как признанный гуру, ездит по развивающимся странам и предлагает их правительствам предоставлять в сфере прав собственности официальный статус традиционному праву. «Тексты» решили исследовать, какие «неформальные правила» по недвижимости существуют в Украине. Наиболее интересным для исследования нам показался феномен копанок. Однако оказалось, рекомендации де Сото, которые годятся для большинства бедных стран, для нас не действуют. «Народное право» в начале прошлого века уничтожили коммунисты, а когда люди начали налаживать свою жизнь после краха СССР — криминал.

Донецкий адат также еще принято называть «понятиями», но это слово многие понимают в слишком узком смысле, соотнося его лишь с криминальным миром. На самом деле по понятиям на постсоветском пространстве живут далеко не только криминальные элементы, но и подавляющее большинство так называемых «простых людей». И как ни парадоксально это звучит — не страх перед законом, а именно понятия зачастую удерживают людей от совершения тех или иных преступлений.

Самый распространенный пример применения донецкого адата (понятий) — сфера воровства. Уголовный кодекс настаивает, что воровать нельзя в принципе, не останавливаясь на специфике и обстоятельствах кражи. Такой подход, разумеется, никогда не устраивал жителей Донбасса.

Воровать у государства не считалось на Донбассе преступлением никогда.

Беспристрастный суд и канцелярщина изначально не понравились простым донецким парням, поэтому официальную правоохранительную систему здесь всегда воспринимали, как враждебный репрессивный аппарат. Куда справедливее и душевнее были «жизненные» правила, которые в одном случае оправдывали воровство, в другом — яростно его осуждали, в зависимости от обстоятельств.

Например, воровать у государства не считалось на Донбассе преступлением никогда. По понятиям такое воровство не только не осуждалось, но даже всячески приветствовалось. Считалось и считается до сих пор: человек, воруя у государства, просто возвращает себе свое. Поэтому дончане выступали против госимущества всегда единым фронтом.

Пожалуй, именно в таком отношении к государственной правоохранительной системе и состоит бешеная популярность в народе тюремной лирики. Любовь к блатняку, к разного рода «воровайкам» и «Бутырке» — некий вид народного диссидентства, протеста против полицейщины, против системы.

В тему: Глава МВД Украины высоко ценит блатной шансон. Гарику Кричевскому дадут полковника? ФОТО [2]

Довольно долгое время народные понятия конфликтовали с официальным законодательством, однако признавали за ним верховенство и силу.

Но после распада СССР [3] Донбасс, как и почти все постсоветское пространство, оказался фактически в условиях безвластия. В сложившейся ситуации понятия уже почти не сталкивались с противодействием правоохранительной системы, и потому быстро заменили собой законы. Независимая Украина [4] зажила по адату, в шахтерских городах на первый план вышел диктат силы; тех, кто падает, стали с удовольствием подталкивать, слабых — подминать.

В тему: Жестким курсом. Как СССР «прыгнул» в капитализм и уроки для нынешней Украины [5]

На руинах советского государства некоторое время царил хаос. Рычаги управления взял в свои руки местный криминалитет [6], который бросился делить государственные заводы и фабрики. И в то же время, миллионы граждан, оставшись без тоталитарной няни, встали перед необходимостью выживать самостоятельно, без чьей-либо помощи. На Донбассе процесс выживания имел свою специфику, с поправкой на местный колорит [7].

Рождение свободной страны

После экономического кризиса 90-х годов множество людей в шахтерских городах и поселках остались без работы. Шахты закрывались одна за другой, останавливались заводы, и люди или покидать депрессивные города, или выкручивались и находить новые источники дохода. Бывшие шахтеры, оставшихся без шахт, чтобы прокормить семьи, взялись копать уголь самостоятельно, с помощью кирки и лопаты.

Зная места залежей угольных пластов, они наскоро оборудовали небольшие кустарные шахты-копанки и потихоньку стали добывать уголь, которым торговали и топили собственные дома. Объемы добычи были невелики, но их вполне хватало, чтобы прокормиться. Кустарная добыча — фактически грабеж недр, но по понятиям, брать у государства было не западло, поэтому совесть никого особо не мучила.

Районы нелегальных разработок сосредоточились в тех местах, где уголь залегает близко к земной поверхности, и где его легче добывать. В Донецкой области — это города Шахтерск, Торез, Енакиево и Снежное. В Луганской — Стаханов, Зоринск, Красный Луч и весь Перевальский район. Этот опыт был уникален. На постсоветском пустыре, на Донбассе, зарождалось и крепло новое государство, которое развивается параллельно с уже существующим.

В тему: «Донбасс» Александра Чекменева [8]

Некое донецкое Гуляй-поле [9], свободная шахтерская республика, которая строится на принципах анархо-капитализма (либертарианского анархизма). У республики не было ни руководства, ни идейных вдохновителей. Она развивалась стихийно, снизу, как и подобает настоящей анархистскому государству. Угольные старатели [10] копали все новые и новые ямы, которые выдавали на-гора все больше топлива. Ни о каких налогах и речи не было.

Законы, трудовой кодекс, техника безопасности — все было отменено в свободной шахтерской республике, которая охватывала угленосные районы. В начале двухтысячных годов в регионе стремительно развивалась ультралиберальная экономика, не сдерживаемая практически никакими государственными интервенциями.

В те трудные времена шахтеры спасали себя сами, следуя негласным правилам, которые работали гораздо эффективнее законодательства. Добытым углем, например, безвозмездно помогали нищим, замерзающим школам и госучреждениям, не дожидаясь государственной поддержки. Поддерживали одиноких стариков, которые не могли дождаться положенного от государства угля, — такие случаи описаны в документальном фильме «Смерть работника» [11] немецкого режиссера Михаэля Главоггера.

Автономно от государства на Донбассе существовала целая отрасль экономики — поистине народная отрасль, — а государство, не имея возможности предложить шахтерам альтернативу, временно закрыло глаза на угольную вольницу.

Отсутствие самоорганизации. Власть захватывают бандиты

Но в начале двухтысячных ситуация изменилась. Бандформирования [12] к этому времени легализовались и слились с властью, разделили крупные и средние предприятия. Привлек внимание группировок и необыкновенный народный угольный бизнес, о котором раньше никто не слышал.

Деятельность черных углекопов достигла значительных масштабов, и бандиты легко подсчитали, что по всему Донбассу нелегально в копанках добываются тысячи тонн ценного топлива. Кустарную добычу оперативно взяли в оборот. Владельцев «дырок» обложили данью и заставили сдавать уголь посредническим криминальным структурам. Наиболее ценные угленосные участки забрали себе правоохранители и представители местной власти, а если быть точнее — криминалитет, который стал властью и присвоил себе молодое украинское государство.

В тему: Наталья Королевская: «сорока-воровка» [13]

Жаловаться шахтерам было некому — их деятельность формально была незаконной, по понятиям же пришлось уступить силе и подчиниться.

Образовавшееся государство быстро подмяло под себя шахтерское Гуляй-поле, понизив свободных шахтеров до более привычного им статуса закрепощенных рабочих. Управлять нелегальной добычей стали прокуратура, милиция, СБУ, депутаты городских советов, мэрия и отдельные приближенные бизнесмены [14].

В тему: Александр Ефремов: «комса» в «шестерках» блатарей [15]

Их понятия уже несколько отличались от шахтерского адата — рыть «дыры» стали прямо под жилыми домами, школами, кладбищами. Везде, где только маячила перспектива денег. Все ветви власти стали подчиняться только одной цели — грабежу украинских недр, абсолютно наплевав на протесты общества.

В тему: В Украине грабеж стал государственным делом [16]

В наши дни угледобывающие районы Донецкой и Луганской области — просто рай для социологических и этнографических исследований. Материала здесь хватит явно не на одну диссертацию. Наблюдая за тем, как развивались события на Донбассе, так и тянет смоделировать ситуацию, при которой свободная шахтерская республика развивалась бы дальше и материализовалась в новом качестве.

Альтернативный вариант

При определенных обстоятельствах такой вариант развития истории мог бы повести по альтернативному пути не только Донецкий регион, но и всю Украину, сделав ее страной частной инициативы.

Около века назад поэт Александр Блок, посетивший Донбасс, назвал его «русской Америкой», отметив, что переселенцы создают новые фабрики и города посреди голой степи — совсем как в США. Похожая ситуация повторилась через сто лет, когда жители, лишившись источника пропитания, вновь были вынуждены начинать практически с нуля жизнь на постсоветском пустыре.

Крепнущая шахтерская республика действительно вполне могла бы пойти по пути североамериканских штатов. Стихийная, дикая добыча угля напоминала золотую лихорадку [17] на Аляске, которая во многом сформировала этот штат.

Здесь можно провести параллель с горняками Калифорнии. По утверждению упомянутого Фернандо де Сото, из неформальных правил горняков Калифорнии и возникло современное право собственности в США. Чтобы государство признало и имплементировало их в законодательство, ушло более ста лет и борьба (иногда со стрельбой) шахтерских сообществ с теми, кто посягал на их права и участки.

Будь у жителей Донбасса немного больше способностей к самоорганизации, они вполне могли бы разделить между собой богатые углем земельные участки, сформировать кассу взаимопомощи и установить собственные правила пользования недрами родного края.

Из подобного объединения могла бы вырасти вполне самостоятельная крепкая экономика, которая строится по либеральным принципам равенства стартовых возможностей и честной конкуренции между собой. И как знать, не оказалась бы она в итоге сильнее и эффективнее, чем прогнивший с советских времен государственный бюрократический аппарат, который взяло себе на службу новое украинское государство.

В тему: Псевдоним «Ринат», или Смотрящие за Ахметовым [18]

Как бы там ни было — в свободной шахтерской республике не оказалось главного. Способности организовываться и самообороняться.

Добывая уголь, углекопы совсем не думали о перспективах такого нелегального бизнеса, не предполагали, что однажды им наверняка придется защищать свои интересы. И делать это лучше совместно, обладая осмысленным планом.

В итоге работяги упустили время и, в конце концов, уступили под натиском криминала, который успел освоиться в стране и стать властью. Легализовавшись, бандгруппировки взяли копанки под свой контроль, поделили земли, пригодные для кустарной угледобычи, между собой, разделили регион на сферы влияния, образовали собственную угольную отрасль, действующую параллельно с официальной, государственной отраслью.

Феодализм

Анархо-либерализм в степях Донбасса так и не наступил. Вместо индивидуального суверенитета и свободы частной инициативы Донбасс получил криминальный неофеодализм — систему, которая имеет все признаки средневекового феодального строя.

В тему: Донбасс без прикрас: жуткая реальность шахтерской глубинки (репортаж) [19]

После перехода кустарной угледобычи под контроль криминалитета, в каждом шахтерском городке, в каждом поселке появился собственный царь и бог, наместник мафии, власть которого ограничивалась только вышестоящими сеньорами. Как правило, местные жители своего феодала хорошо знают и иногда даже уважают, как велит им донецкий адат. Феодал, в свою очередь, может обращаться с крепостными по своему усмотрению.

Несмотря на кажущийся беспредел, такая вседозволенность наместников — тоже по понятиям, поскольку понятие не запрещают «кидать лохов». Жизнь современных донецких поселков, изрытых копанками, знает разные примеры взаимоотношений уголовных феодалов с крепостными «лошарами».

Для примера можно взять историю поселка Северное в городе Снежном. Там в результате варварских разработок угольных пластов нелегальными углекопами, под домами на улице Козлова стал проваливаться грунт.

Дома быстро разрушались, но владельцы угольного бизнеса нашли компромисс с жителями улицы: предложили денежные компенсации за разрушенное жилье. Во множестве других подобных случаев крепостные не получают даже минимальной компенсации и не могут добиться правды. Как только государство начинает разбираться, что и к чему, владельцев вредоносных «дырок» не обнаруживается.

Похожим образом решаются вопросы компенсаций семьям погибших и травмированных шахтеров из копанок. Обычно, по понятиям, в случаях травматизма и смерти договариваются о денежном вознаграждении, и большинство случаев не попадает в статистику.

В тему: Енакиево: страх будущего [20]

Но иногда и здесь случаются казусы. Так, не удалось теневым угольным дельцам договориться с семьями шахтеров, погибших на нелегальной шахте в поселке Каютино в феврале 2012 года. По факту смерти 6 человек было возбуждено уголовное дело, и в конце концов, какого-то стрелочника даже посадили на 8 лет. Этот случай стал уникальным в судебной практике. Больше на Донбассе за копанки никого по этапу не отправляли.

Во что, в конце концов, превратится существующий неофеодальный уклад — предвидеть достаточно сложно. Возможно, он падет под натиском масс граждан, которые станут защищать свои права и начнут борьбу против уголовного засилья.

Возможно, цивилизованную жизнь на Донбассе сумеет организовать окрепнувшее и реформированное украинское государство, под руководством честного и решительного правительства.

Существует и большая вероятность консервации и узаконивания нынешнего положения. Сегодня мы абсолютно точно можем утверждать лишь то, что Донбасс на долгие годы стал уникальным полем для экспериментов, лабораторией под открытым небом, где действовали и сменяли друг друга самые экзотические формы общественного устройства.

Фото: tema.ru [21]

Неформальное право исследовал: Денис Казанский, опубликовано в издании «Тексти» [22]

Перевод: «Аргумент» [23]

---

В тему:

• Как Донбасс превращают в руину [24]
• Frankensstein Денис Казанский: Донбасс для Украины — это как ГДР для Западной Германии [25]
• Донбасс как гиря на ноге у арестанта [26]
• Донбасс убивают изнутри [27]
• Смертельная реструктуризация [28]