Как строилась сталинская "дорога на костях»: "о трупах заботились дикие животные"

Версия для печати

29 января 1949 года вышло постановление Совета министров СССР о строительстве заполярной железной дороги Салехард – Игарка протяженностью 1200 километров. Строили ее в основном зэки. В 1953 году после смерти Сталина строительство остановилось.

А вскоре началась ликвидация магистрали. Цена железной дороги, от которой сегодня ничего не осталось, – 42 миллиарда рублей и тысячи человеческих жизней. Считается, что на каждые 10 метров построенной магистрали приходится один погибший. Ее еще называют "дорогой на костях", пишет  Сибирь.Реалии.

"Волосы примерзали к стенам"

Строительством "объекта № 503" руководило управление в Игарке (в 1950-м его перенесли на 100 км южнее, в поселок Ермаково). А еще в апреле 1947-го началась "Стройка 501" – прокладка 700-километровой магистрали от станции Чум к будущему морскому порту в Обской губе. Постановление 1949 года меняет направление железной дороги на новое: Чум – Обская – Салехард – Ермаково – Игарка. Строители шли навстречу друг другу: со стороны Ямала и от Игарки.

На эту тему: Жуткое дело

В техническом архиве Северной железной дороги хранятся документы с характеристикой районов, через которые должна была пройти трасса. Составили ее только к началу 1950-го, то есть когда строительство шло уже год. В документах упоминается и о "жестком климате", и об особенностях грунтов: "суглинки, супеси или торфы, сильно переувлажненные или мерзлые и льдонасыщенные"; "наличие бугров пучения, термокарстовых провалов, болотистых мест, на которых торфяные болота не замерзают даже после месяца устойчивых сорокаградусных морозов". Но до начала строительства все это не учитывалось.

В тех же документах говорится и об отсутствии местных строительных материалов. А лучший (а чаще единственный) способ их доставки – по зимникам. Поэтому "освоение трассы возможно главным образом в зимний период". Упоминаются и ограничения по проведению "наружных работ": они прекращаются при температуре воздуха –45 градусов.

Алексей Павлович Салангин попал на "Стройку 503" 22-летним парнем. Сразу после речного училища он работал вторым штурманом на пароходе "Пушкин". Вскоре обнаружилась недостача продуктов, осуждены были несколько человек. Салангин получил 13 лет. Он вспоминает, как начиналось строительство:

– В 1949-м прибыли в Ермаково на совершенно пустое место. Зона была огорожена проволокой. Жили сначала в палатках 20 метров длиной. Сплошные нары в два яруса. Нарубили мох и, как кирпичами, обложили им палатки. По концам установили печки, посередине – стол. 200 человек на нарах. 40 сантиметров на одного человека. Утром волосы примерзали к стенке. В этих палатках зэки жили всю первую зиму.

Первая палатка строителей дороги. Ермаково, 1949 год

На "Стройке 501" на 1 февраля 1949 года было задействовано 48 785 заключенных, рассказывает, ссылаясь на документы того времени, историк Вадим Гриценко, эксперт Научного центра изучения Арктики. К концу того же года около 35 тыс. человек завезли в Игарку, на 503-ю. Работы велись в основном вручную. Старые рельсы для строящейся дороги собирали по всей стране.

– К началу строительства не только не была готова проектная документация, но и не были закончены изыскания. В результате одно из главных направлений дороги – на восточное побережье полуострова Ямал весной 1949 года было забраковано, работы там остановлены, людей, технику переместили на другую территорию, – говорит Вадим Гриценко.

При этом работа шла быстро, в месяц укладывалось до 15 км путей. А вот качество работ было сомнительным: только что проложенные участки оказывались подтопленными, дорога проседала.

В музее "Дом природы" – филиале Музея истории и археологии Надыма – рассказывают: иногда охранники отмеряли количество метров, которые должны пройти строители (обычно выше нормы), а в конце этого участка ставили стол с едой. Заключенные шли на хитрости: чтобы "увеличить выработку", в тело насыпи сваливали ветки и стволы деревьев, сверху закидывали землей. Вскоре насыпь проседала, но это исправляла уже другая бригада. А просадку списывали на вечную мерзлоту.

– При перевыполнении заключенным дневного плана один день засчитывался ему за два или даже за три. Учет этих перевыполнений фиксировался в специальной "Зачетной книжке" каждого зэка, – рассказывает Вадим Гриценко.

"Зачетная книжка" заключенного Кондратьева

​А вот Алексей Салангин утверждает: такое обустройство насыпи было не "хитростью" заключенных, а повсеместно принятой технологией:

– Прежде чем уложить рельсы на дорогу, под насыпь бросали и утрамбовывали охапки хвороста и тальника. Считалось, что на такой подушке дорога выдержит капризы вечной мерзлоты. Но ничего не помогало. Через год построенные участки дороги проседали, проваливались, утопали в выступавшей воде. Рельсы прогибались и кривились. На месте железной дороги появлялись новые болота. Но ветку гнали и гнали вперед.

"Строить дорогу до Игарки – личное указание Сталина. Он сказал: надо браться за Север, с Севера Сибирь ничем не прикрыта, а политическая обстановка очень напряженная", – вспоминает Петр Татаринцев, начальник Северной экспедиции. Решение о начале строительства принималось без участия специалистов. На одном из совещаний Сталин, заслушав обобщенные после изысканий данные Татаринцева, вынес решение: "Будем строить дорогу". Расчет был сделан лишь на то, что нехватки в рабочей силе не будет: заключенных в ГУЛАГе достаточно.

Здание штрафного изолятора в одном из лагпунктов

"Я только от вас узнал, где работал"

Но есть и другие данные (об этом говорят и некоторые исследователи, и участники стройки): изыскания и даже само строительство начались гораздо раньше, чем об этом было официально объявлено, – в конце, а то и в середине войны.

Житель Игарки Леопольд Барановский вспоминает, что мужчин из числа заключенных Норильлага для разведки территории отбирали еще в 1943–44 годах. В их числе был Алексей Курсиш.

– Зимой сорок четвертого нарядчик утром скомандовал: "Выдь из строя. Пойдешь в разнарядку", – рассказывает Алексей Курсиш. – В зоне, где проходила разнарядка, уже стояли мужиков двадцать. Через полчаса, когда подтянулись члены других бригад, вперед вышел начальник лагеря в форме и с ним незнакомый в штатском. Гость объяснил, что он возглавляет экспедицию, которая должна прорубить в лесотундре просеку. Ее общая протяженность более тысячи километров, работы будут проводиться и зимой, и летом. Все, кто привлекаются к работам, могут рассчитывать на досрочное освобождение. Делали мы в день метров по триста и постепенно продвигались на юг.

На просеке отряд проработал до глубокой осени.

Зона, предзонник и вышка. Надымский район

– Геодезист заметил: "Вот и завершился первый этап нашей работы". Не слишком-то разговорчивым было наше вольнонаемное начальство. И все же нет-нет да и проскальзывали речи о будущей железной дороге. Мы поняли, что дорога эта пойдет по Северу от Оби до Норильска. И необходима она в первую очередь для того, чтобы обеспечить этому заполярному городу вывоз ценных и необходимых стране металлов. Геодезист и десятник нашего отряда рассказали нам о том, что стройка будет громадная, строить ее будут зэки и опыт такой уже есть. Так я стал одним из первых строителей железной дороги Салехард – Игарка, – вспоминает Курсиш.

Но и позже, уже после выхода постановления, люди часто не представляли, где работают. Рейнгольд Яковлевич Рейх, из депортированных и отправленных на север Красноярского края немцев, жил в Игарке с 1947 по 1954 год. В 2011 году он приехал в Игарку из Германии вместе с дочерью, побывал в местном Музее вечной мерзлоты, одна из экспозиций которого посвящена "Стройке №503". Вскоре Рейнгольд Яковлевич написал в музей письмо. Рассказал, как его с родителями и другими родственниками депортировали, как везли из Красноярска на север. И как совсем молодым человеком он строил железную дорогу (его откомандировали "в распоряжение ГО МВД" и направили в станок Ермаково в 1949 году). Что именно строил – узнал только в 2011 году в музее.

"Я узнал у вас о знаменитой стройке 503. Оказывается, она была секретно пронумерована, работая на ней (мне тоже довелось работать на ней, что видно из трудовой книжки пункт №6), я и представления не имел, что она имела №503, – пишет Рейнгольд Яковлевич. – В то время все было засекречено".

Поселок Ермаково. 1951 год

О том, какие принимались меры для соблюдения секретности на "Стройке 503", рассказывает и историк Вадим Гриценко.

– 20 июня 1949 года вышел приказ "О смывании меловых разметок на вагонах". В нем отмечалось: "На всех разгруженных вагонах должны быть обязательно смыты все меловые разметки, указывающие наименования лагеря или строительства МВД, станций раздельных пунктов и подразделений Северного управления".

Начальник "Стройки 503" полковник Барабанов вместе с заключенными

Приказ "О порядке отправления несекретной корреспонденции", продолжает Гриценко, запрещал разглашать местонахождение и наименование строительства и лагерей. Северное управление и все его подразделения следовало обозначать как "Почтовое отделение Медвежий лог". Здесь же дается и перечень "почтовых ящиков" (п/я) с номерами – только так можно было указывать адресатов на письмах.

– По радиосвязи запрещалось упоминать названия объектов, их расположение, – рассказывает Вадим Гриценко, – нельзя было упоминать о наличии заключенных, военнопленных и "специальных контингентов рабочей силы". Запрещалось говорить об изысканиях, проектировании и строительстве объектов, производстве крупных взрывных работ, транспортировке и наличии взрывчатых материалов, авариях. По радио нельзя было даже освещать долгосрочные (свыше трех суток) метеопрогнозы.

Перечень секретных сведений, составляющих государственную тайну, прилагался к приказу. В списке этом, говорит историк, было более 100 позиций.

"Умерших и застреленных никто не убирал"

Одна из экспозиций игарского Музея вечной мерзлоты, открывшаяся в 1997 году, посвящена "Стройке №503". Экспонаты привезены с разных участков строительства: это фрагменты обстановки бараков, в которых жили заключенные, одежда и обувь, утварь (то и другое зэки в основном делали сами). Экспозиция, посвященная магистрали – "Сталинке", "Стройке №501", есть и в музее "Дом природы" – филиале Музея истории и археологии Надыма.

На эту тему: Убойные стройки ХХ века

– На игарском направлении магистрали содержались одновременно от 40 до 60 тысяч заключенных, столько же и на обском. Но в отдельные годы доходило и до 100 тысяч на каждом направлении, – рассказывает директор Музея вечной мерзлоты Альбина Галеева. – Лагерные пункты располагались через каждые 5–10 километров дороги, в каждом содержались от 500 до 1500 зэков. Еще семь колонн заключенных были расположены от Игарки до поселка Ермаково. В Игарке находились мужская и женская зоны, была и еще одна, для женщин с детьми. Называлась "мамочкина" зона.

Сохранившееся сооружение в одном из лагпунктов

О том, в каких условиях жили и работали строители магистрали, рассказывает Вадим Гриценко:

– Примерно каждый четвертый-пятый лагпункт был женским. Женские зоны почти ничем не отличались от мужских. Та же структура, часто та же работа, – говорит Гриценко. – Это мог быть и лесоповал, устройство насыпи, расчистка полотна железной дороги от снега. Например, 30 июня 1950 года начальник лесной части лагерного пункта "Надым" Виноградский писал: "Предстоит провести большие лесозаготовительные работы. Нам нужно заготовить 500 тыс. кубов леса, строительного материала. Нам необходимо быстрей открыть лесную колонну и начать работу трактора". Женщины в этом лагерном пункте валили лес и вывозили его в нужное место на лошадях.

Руины строения в одном из лагпунктов

Жилыми помещениями были бараки-землянки, углубленные примерно на полтора метра и длиной около 15 метров. Землянки разделены на две секции, каждая на 60 мест.

– Людей постоянно перебрасывали на новые участки, заниматься ремонтом одежды и обуви было некогда. Большая часть одежды была сделана из утильного воинского обмундирования и выходила из строя через пару месяцев. Из-за нехватки летнего обмундирования уже в июле администрация выдавала многим заключенным ватные шаровары и телогрейки, и они изнашивались до зимы. У заключенных не было непромокаемой обуви для работы во время паводков и преодоления болот, – рассказывает Гриценко.

В таких условиях массовые обморожения случались постоянно (за одну переброску людей с места на место фиксировались десятки случаев). Другие распространенные у строителей-зеков диагнозы – дистрофия и цинга.

Об условиях жизни строителей "Сталинки" вспоминает и Алексей Салангин.

– Постепенно строили деревянные бараки. В первую очередь в них из палаток заселяли тех, кто перевыполнял ежемесячную норму. Из-за этого бараки прозвали "стахановскими". В лагере существовала даже своя Доска почета, но без фотографий – с номерами и фамилиями отличившихся зэков. Зато не было кладбищ. Мертвых просто сбрасывали в болота и овраги. Умерших и застреленных в колоннах никто не трогал и не убирал. О трупах заботились дикие животные, которые каждый день, особенно зимой, сопровождали зэков на работу и обратно. Расстрелянных в списках по убытию записывали как умерших от истощения или инфаркта.

Алексей Салангин вспоминает: самыми жестокими в лагере были "самоохранники" из блатных, сидевшие на вышках.

В камере штрафного изолятора

​– Неугодных пристреливали ради развлечения прямо с вышек. Одного заключенного застрелили за то, что сунул руку в "запретку", потянувшись за ковшом с водой. А ему до конца срока оставалось два месяца…

Побеги из лагерей, по его словам, были редкими.

– Был у нас нарядчик по фамилии Алимов. Штурманом дальнего плавания был. Хорошо ориентировался, – рассказывает Алексей Салангин. – Убежал вместе с блатным. Вернулся блатной один. Где, говорят, второй? Я его съел. За людоедство расстреляли.

"Железная дорога висела в воздухе"

К началу 1953 года было построено 911 км магистрали Салехард – Игарка. В августе 1952 года началось рабочее движение на участках от Салехарда до Надыма, осенью – от Игарки до Ермакова. Парк паровозов составлял 56 единиц, вагонов – 262 единицы.

Мост через реку Ид-Яха, объект магистрали Салехард - Игарка

​Ровно через 20 дней после смерти Сталина, в конце марта 1953 года, вышло распоряжение о консервации строительства. А 26 мая появилось постановление о его ликвидации. Все работы были полностью прекращены. Ликвидировать хозяйство и ресурсы предписывалось до 1 сентября.

– Но уложиться в сроки было невозможно: базы отдаленные, сроки вывоза ограничены навигацией. Вывоз ценностей осложнялся тем, что они находились на большом расстоянии от железной дороги, а ее эксплуатация уже была запрещена, – рассказывает бывшая директор игарского Музея вечной мерзлоты, почетный гражданин Игарки Мария Мишечкина. – Не проводились никакие работы по восстановлению и содержанию путей, поэтому было невозможно движение не только паровозов, но и мотовозов и даже мотодрезин. Самые нетранспортабельные грузы так и не были вывезены с трассы.

Имущество на сумму более 100 млн рублей должно было быть передано Норильскому комбинату. Но из-за согласований отгрузка затянулась на несколько месяцев. Труднее всего, рассказывает Мишечкина, было с продажей продовольствия, а его запасы были довольно большими. Местные торговые организации от приема этого товара отказались, затем отказались и Норильск, и Красноярск, и летом продукты просто испортились.

До конца 1953 года было продано и передано ценностей почти на 470 млн рублей. На 1 января 1954-го оставалось еще на 595 млн. Незавершенное капстроительство "тянуло" на 1,8 млрд рублей.

– Ликвидированная стройка, несомненно, нанесла ущерб экономике страны, но таких цифр в отчетах вы не найдете, – говорит Мария Мишечкина. – Но есть данные, например, о том, каковы затраты на ликвидацию строительства. Только до конца 1953 года было израсходовано почти 78 млн рублей.

На строительство железной дороги, содержание лагерей и других объектов было потрачено более 42 млрд рублей в тогдашних ценах. Но расчеты показали: завершить строительство выйдет дороже, чем его ликвидировать (700–800 млн против 600–700 млн соответственно). А поддерживать дорогу в рабочем состоянии и вовсе обошлось бы в неподъемную сумму: магистраль, построенная без проекта, без учета климата, вручную, на вечной мерзлоте, начала выходить из строя еще до того, как была полностью построена. На одних участках рельсы висели в воздухе, на других проседали, третьи оказались подтоплены… Ликвидировать дорогу было проще и дешевле.

Рельсы просто висели в воздухе

Но все вывезти было невозможно. Большая часть техники находилась в непригодном для работы состоянии, и бывшие хозяева от нее отказывались, просто бросали. А многое уничтожалось целенаправленно.

– Заключенных заставляли рубить топорами валенки и другую обувь, хорошие крепкие полушубки, юбки, сорочки, нормальный инвентарь, – рассказывает Альбина Галеева. – И это в тяжелое послевоенное время, часто на глазах у местных жителей. Рядом было несколько населенных пунктов, и можно было бы все отдать людям. Но решение было принято иное.

На лагерных складах в Ермаково оказались и совершенно неожиданные предметы: парфюмерия, 11 тонн пудры и детской присыпки. Все это было уничтожено, как и 13 260 бюстгальтеров, 5075 пар чулок, 5 тонн медицинской ваты, огромное число панталон, фартуков и т.д.

О том, как разбирали саму дорогу, в письме в Музей вечной мерзлоты рассказывает Павел Евгеньевич Жигалин: в экспедиции по ликвидации "Стройки №503" участвовал его отец, Евгений Иосифович, заключенный Норильлага.

На эту тему: Как строилась Дорога в никуда

"Зимой 1959 года моего отца как специалиста по железнодорожному делу и паровозам назначили начальником экспедиции, –​ пишет Павел Жигалин. – Экспедиция длилась шесть лет (1959–1965 гг.), за этот период было демонтировано 192 км путей. В 1962 году я вместе с матерью (в летние каникулы) приплыли в п. Ермаково повидать отца и посмотреть тайгу. Я бродил по пустому поселку и не мог понять, куда делись жители. Удручающее впечатление оставили бараки для зэков за колючей проволокой. Но тогда, в свои 11 лет, я не знал всего ужаса сталинских строек № 503 и 501. Ирония судьбы! Одни заключенные строили дорогу, а через 6 лет другие заключенные демонтировали ее".

Штрафной изолятор в одном из лагпунктов

Сейчас ни от "Стройки 501", ни от "Стройки 503" почти ничего не осталось. Многое разрушило время. А в 1990-е годы, рассказывает Альбина Галеева, все, что еще уцелело, разграбили "охотники за металлоломом": мародеры тоже организовывали целые экспедиции к местам, где проходила "мертвая дорога". Но и сейчас остатки заполярной дороги еще можно увидеть в таежной глуши.

—

Опубликовано в издании  Сибирь.Реалии

На эту тему:

• Лаврентий Якушев, убийца: спасибо деду за расстрелы?
• Человек в кожаном фартуке. Палач НКВД собственноручно убил больше 10 000 невиновных
• Заслуженный палач СССР: полковник Хват
• Советские крепостные. Как коммунисты сделали из крестьян «второй сорт»
• «Нечеловеческие сроки». Рассказы жен крымскотатарских политзаключенных