Российское общество при свете Майдана

Версия для печати

При свете Майдана российское общество (не власть, а общество) выглядит позорно. Слово жесткое, но мягче я не скажу. Это, естественно, мое личное мнение, и очень немногие в России со мной согласятся.

Многих – и многих из тех, кого обыкновенно относят к интеллектуалам и «либералам», – оскорбит само название этих заметок: свет Майдана! Костры Майдана, чад Майдана, в лучшем случае, драма Майдана – это бы их устроило.

То, что я знаю о Майдане, знаю от моих дорогих друзей, которые прожили эти месяцы на Майдане, знаю из прямых трансляций с места событий, знаю по откликам В.В.Сильвестрова (а чувству реальности великого художника я верю больше много другого), – все это заставляет меня говорить о свете Майдана. Я имею в виду, естественно, мирный и упорный в своей мирности Майдан, а не выходки маргиналов, на которые у нас обращено основное внимание.

Прежде всего, это свет преодоленного страха. О победе Майдана как о победе над страхом пишет К.Сигов. Когда я все это время читала ленту с размышлениями моих просвещенных соотечественников о событиях на Украине (их темы я в дальнейшем попробую перечислить) у меня почему-то вертелись в уме стихи Т.С.Элиота из «Четырех квартетов» – о «мудрости стариков». Я помнила эти стихи смутно:

Do not let me hear
Of the wisdom of old men…

Я поняла, почему это вспоминается, когда перечла все (дальше в моем переводе):

Не говорите мне
О мудрости стариков – лучше об их дури,
Об их страхе перед страхом и яростью, их страхе обладать,
Принадлежать другому, или другим, или Богу.

Дело не в том, что наши комментаторы – старики, а в том, что единственная мудрость, из которой они исходят, – это мудрость страха. Событие преодоления страха – Майдан – видится глазами людей, не вышедших из состояния страха. Они видят не то, что есть, а то, что может за этим последовать (а хорошего, понятно, не последует).

Ж.Нива писал о Майдане как о возможности нового дыхания для Европы, которая, после двух травм двадцатого века, нацизма и коммунизма, живет компромиссом и уже не имеет идеалов. Он писал об этой возможности как о мало вероятной. Нового вдохновения противостояния злу он не ждет. Европа исходит из компромисса как возможности в том числе и душевного мира. Страх любого энтузиазма слишком прочен. В России он еще крепче.

Свет Майдана – это и свет надежды. Надежда на нечто другое, чем мы уже видели, представляется безумной. Вспоминаются прецеденты: за Февралем последует Октябрь (самый частый аргумент), иначе говоря, за идеалистическим этапом революции – диктатура и террор. И дальше – гражданская война, распад страны…

Так, как боятся революции в России, наверное, нигде не боятся. И у нас есть основания предпочитать все, что угодно, войне и революции. Опыт поколений. Но надежда действует вопреки всем предысториям и основаниям. Такой надежды в России нет. Мы чувствуем себя в каком-то поезде, который летит, куда его направляют, не спрашивая нас, и всё это очевидно не в наших руках. Российское общество, пережившее свою снежную весну в 2011, подавлено, как никогда.

Свет Майдана – это и свет солидарности. О чудесных проявлениях этой солидарности мы читали вести с Майдана. Эта солидарность не знала ни сословных, ни национальных границ. В России опыта солидарности нет, и в прошлом почти не бывало. Как-то, семь лет назад, я писала об этом и не буду повторяться. С тех пор изменилось не многое, но изменилось: растут новые формы волонтерства, общих гуманитарных действий, прежде у нас неизвестные.

Свет Майдана – это и свет реабилитированной человечности. Российский интеллектуал живет в атмосфере глобальной иронии, глубокого скептицизма и цинизма. Высокие, «пафосные» формы поведения и выражения заведомо не внушают ему доверия.

Огромная площадь, которая с воодушевлением поет вместе национальный гимн, читает «Отче наш» – это не вмещается в представления о том, что «актуально» и «современно». Можно встретить реплики, где украинские события описываются как «архаичные» и «несовременные». Еще бы! Актуальное у нас – это злой гротеск и клоунада.

Еще один повторяющийся мотив у тех, кому не нравится Майдан, – сложность. Все не так просто, напоминают нам, абсолютного зла и абсолютного добра не существует… И те, и другие правы и неправы, главное – пусть живут дружно. Дружба с откровенными ворами?

Что же, скажут мне, и те неизвестно что будут делать, когда дорвутся до власти. Эта позиция непроясняемой «сложности» подтверждается рассказами о том, что и те делают нечто жестокое, и эти… приводятся факты, преимущественно о «тех». Моральный агностицизм – это наше наследство. До сих пор отказываются сказать определенно, «хорош» или «плох» сталинизм.

Я ограничиваюсь обзором реакций интеллектуалов. О тех, кто говорит о «еврофашизме», «бандеровцах» и т.п., не хочу говорить. Таких, боюсь, подавляющее большинство. Будем считать, что они жертвы официальной «информации». Вероятно, слушать одни и те же слова изо дня в день не проходит без последствий. «Информационная война» официальной пропагандой несомненно выиграна.

Только на одном из этих общераспространенных мотивов я задержусь, потому что он посложнее, чем «фашизм» и «антисемитизм» Майдана. Это русофобия.

Выступления против собственных клептократов и практиков того стиля жизни, который условно назовем «сталинизмом» (то есть, государства, в котором власть ничем не ограничена, не отвечает перед собственным населением и не информирует его о своих предприятиях, а подданный должен быть ей «беззаветно предан») воспринимаются как «антирусские» акции. И это, к сожалению, не простой вопрос.

Такой режим поддерживается из Москвы, к такому режиму – все более концентрированному – движется Россия. Окончательного разделения «русского» и «советского» у нас не произошло. Люди Майдана предприняли попытку рассечь «украинское» и «советское». Таких попыток, как мы видим из последних событий, не прощают.

Ольга Седакова. Письмо украинским друзьям

Мы все – те в России, кого ужасает перспектива военных действий в Крыму, – чувствуем сейчас беспомощность: ни у кого из нас нет ни малейшей возможности повлиять на решения государственной власти. Она давно прервала всякий диалог с оппонентами. Обращения к ней заведомо бесплодны. Их единственный смысл, как пишут все, кто об этом пишет, – очистка совести, «не хочу быть виноватым». Но даже не это самое горькое.

Самое горькое – это невозможность диалога с огромным большинством соотечественников, которые от души повторяют ту мерзкую клевету, которой их кормит официальная пропаганда. Агрессивность этой пропаганды неслыханна. Как известно, сон разума рождает чудовищ.

Я прошу вас если не простить людей, поддавшихся этой обработке, то хотя бы не перестать надеяться, что разум и душевное здоровье вернутся в Россию. Только в этом случае станет возможным мир, о котором мы просим Господа. Нет, я не хочу быть виноватой. Я желаю вам добра и открытого, свободного будущего, которое пытаются перекрыть духи злобы поднебесной. Дай Бог, чтобы им это не удалось.

С любовью и самым глубоким восхищением вашим мужеством.

—

Ольга Седакова, опубликовано на сайте автора

Ольга Александровна Седакова Фото: fch_uniss a Firenz

Ольга Александровна Седакова (26 декабря 1949, Москва) — русский поэт, прозаик, переводчик, филолог и этнограф. Кандидат филологических наук (1983), почётный доктор богословия Европейского гуманитарного университета (Минск, 2003), с 1991 года преподаёт на кафедре теории и истории мировой культуры философского факультета МГУ, старший научный сотрудник Института истории и теории мировой культуры МГУ.

 В тему:

• Что надо знать о Майдане
• Почему я хожу на Майдан
• Конечно, это надо было увидеть, прожить — Киев, Украину. Узнать в Майдане подлинную Русь
• Игорь Чубайс: Учить украинский. Взгляд на Майдан из России
• Майдан: все у нас получится или Бегущие впереди паровоза...
• Майдан: утопия и антиутопия протеста глазами писателей
• Майдан — территория воли или «Рабов в Рай не пускают!»