«Лугандоны», «Даунбасс»... Эти слова работают» — Виктор Засыпкин, донецкий фотограф

Версия для печати

Ржавчино — обычный провинциальный городок Донбасса, серый и застрявший в «совке», но в котором продолжают жить и работать простые, честные, гостеприимные, трудолюбивые люди...

«Ржавчино» — это миф. Но миф, в основе которого — данность, миф, выстроенный на основе сложившихся стереотипов о маленьких индустриальных городках промышленного Востока. Это один из проектов трех донецких фотографов, создавших творческую группу «Жужалка», — Виктора Засыпкина (Corwic), Вячеслава Соколова и Романа Юхимчука.

Ребята еще в 2012 году создали в Донецке клуб фотолюбителей, потом стали выпускать фотожурнал. А в итоге организовали выставку «Без 5 минут» в рамках платформы культурных инициатив «Изоляция». В процессе подготовки к ней и появился город «Ржавчино». На всех фотографиях — малая родина Виктора Януковича — Енакиево. В выставочном варианте «присутствует» и сам бывший президент, вознамерившийся через хаос перевести жизнь города на качественно новый уровень...

Проект начал создаваться осенью прошлого года, в довоенное время, однако ребята, как будто, уже тогда предугадывали дальнейшее развитие событий. На фото — состояние «предхаоса», упадка, до которого этот городок и многие другие такие же городки в регионе довели местные элиты.

Основателей «Жужалки» военный конфликт на Донбассе раскидал по стране: Виктор живет и работает в Киеве, Вячеслав — в Николаеве, Роман — в Полтаве. Возвращение домой для них пока не представляется возможным. Однако даже на расстоянии они продолжают работу и уже готовят продолжение.

О том, во что выльется хаос на Донбассе, когда переродится «Ржавчино», и где еще можно встретить «донецких пацанов с семками» — в разговоре «Главкома» с одним из основателей «Жужалки» Виктором Засыпкиным.

«Под Ничувко путем анаграммы мы зашифровали Януковича»

— Витя, расскажи, как, вообще, возникла «Жужалка»?

— Все началось в Донецке еще в 2011 году. Мы с Ромой (Роман Юхимчук — один их организаторов «Жужалки», — «Главком») решили, что было бы интересно общаться о фотографии вне Интернета. Существующие фотоклубы нас не устраивали. Стали собирать товарищей, пытались рассказывать историю не через одну фотографию, а через серию. То же «Ржавчино» — это серия фотографий, которая рассказывает о городе. Также для нас также было важно именно печатать фото.

Через год наши потуги вылились в более-менее серьезную работу. Мы походили по Пролетарскому району Донецка, поснимали происходящее там — у нас был интерес к документальной фотографии. Подумали: а как же это можно оформить, чтобы это было закончено, а не просто завалялось где-то на винчестере, как это бывает с большей частью фотографий? И решили сделать журнал.

Даже не журнал, а просто брошюру, которую можно листать, и в которой можно прочесть какую-то историю из фотографий. Ну и постепенно стали издавать журнал «Жужалка» маленькими тиражами — по 20-40 штук, потом уже допечатывали по мере необходимости. Кому-то раздавали их, кто-то, кто мог и хотел, покупал. Но с ними можно ознакомиться было и в pdf-варианте.

— Жужалка — это угольный шлак. Достаточно специфическая вещь — в быту применяется преимущественно лишь на Донбассе. Название журнала — дань региону?

— «Жужалка» — это отчасти и наше отношение к фотографии, как к чему-то, что себя изживает. Она уже не интересна сама по себе, ее нужно «подавать» с чем-то, чем-то дополнять, чтобы она жила. Как уголь, который сгорел и, в принципе, свое уже отжил, но есть вот эта жужалка — какой-то тлен, — которой можно посыпать дороги. То есть использовать с какой-то пользой.

— Как возникла идея воссоздать через фото мифический город Ржавчино?

— Город «появился» в процессе подготовке к выставке на «Изоляцию». Выставку мы готовили с августа 2013-го до января 2014-го — то есть около полугода.

Мы когда отфотографировали все, думали, как же «доубивать» фото. Ничего толком не придумали. Но нам просто проявили некачественно пленку. И оказалось, здорово, что фото вот так испортили.

— Почему выбор для проекта пал на Енакиево? В качестве «заржавевшего» городка подошли бы и Макеевка, и Харцызск, и Шахтерск, и Горловка, и отдельные районы Донецка.

— Роман Юхимчук (соорганизатор «Жужалки», — «Главком») работал раньше в Пенсионном фонде и часто ездил по городам Донецкой области. Он подал эту идею.

В тему: Енакиево: страх будущего

Мы просто как-то съездили в этот замечательный город. Его интересно было снимать. На стенах слои сажи... Атмосфера города увлекает. Мы взяли с собой пленочные фотоаппараты. Тоже, по сути, случайно. Стереотипы ж работают. Подумали: мало ли какие там люди, лучше с цифровой техникой не ехать, пленочную не сильно жалко. Ничего страшного, конечно, не случилось.

Название сам город и «родил». Там есть вот это ощущение застоя. Город — как металл, стоит-стоит, и постепенно покрывается ржавчиной. И от цвета ее даже создается какой-то легкий уют. Люди в ней продолжают жить. Возможно, потому что не видят, что бывает по-другому. Возможно, потому что просто нет выхода. Либо это даже просто привычка.

В тему: Житель Енакиево о Януковиче, его любовнице, нацистах и Межигорье

Когда только думали над идеей, Вячеслав Соколов (соорганизатор «Жужалки», — «Главком») вспомнил о теории хаоса — о переходных состояниях. Вот, для примера, у воды есть состояние жидкости, пара, льда. И есть некое переходное состояние, которое, условно, называется хаосом.

Мы проводим через проект историю не просто города, а историю еще и ученого Ничувко, который живет в этом городе и вот эту теорию хаоса пытается применить к социуму. Эта теория применяется к истории. То есть, есть какое-то смутное время, а потом какое-то состояние достаточно долговременное и понятное в государстве.

И вот этот ученый — по нашей версии — пытался как-то повлиять на свой город таким образом, чтобы создать там этот хаос, чтобы потом перейти в какое-то качественно иное состояние, на новую ступеньку — либо эволюции, либо наоборот. Качественно иное — не значит лучше или хуже. Просто иное. Собственно, под этим Ничувко путем анаграммы мы зашифровали Януковича. То есть это Янукович — только без буквы «Я». Плюс, «Ничувко» можно еще и ассоциировать с тем, кто не слышит, «нічого не чує».

В тему: Голодный бунт в Енакиево

— Но на фото Ничувко-Янукович не присутствовал. Там только город, изредка — прохожие.

— Да, этот человек присутствовал только в текстах. Там была часть его жизнеописания со ссылкой на книгу о Януковиче Виталия Спажука «Жизнь под знаком факториала» (книга была издана в 2011 году в донецком издательстве «Юго-восток» тиражом в 50 экземпляров и содержала хвалебные отзывы о Януковиче, — «Главком»), а также вырезки из работ героя о теории хаоса. То есть, если ты не читаешь текст, то этот персонаж у тебя не возникает.

— Продолжение истории города Ржавчино и его героя будет? Все-таки, нужно признать, конфликт на Донбассе добавил вашим работам популярности.

— Да, без сомнения, это дало какой-то дополнительный интерес. Но проект был еще до войны как таковой. Когда мы реально начали его показывать, столкновений еще не было. Были отдельные взрывы. А само «Ржавчино» и вовсе появилось до Майдана. Для жизни этого мифа — это хорошо. На примере этого города, так получилось, мы описали состояние того, что там происходило чуть позже — вот это введение в хаос.

Ярмарочный день

Эта конкретная история продолжаться не будет. У нас в планах передавать уже ощущение от самой войны, от самого хаоса. И мы от документального перешли к более постановочному варианту. Если раньше фото просто показывали то, что есть на самом деле, то теперь они будут больше говорить о внутренних ощущениях. Границы же у нас есть не только в фактическом, территориальном смысле. Границы есть в головах.

Мы осенью были в Чехии на творческих резиденциях в городе Пльзень — там у нас был месяц, чтобы проработать проект. Туда мы везли «тизер»: на фото — лысая голова мужчины, на которой нарисованы тактические схемы и карты со стрелочками, какие войска куда идут. Там мы говорили о границе между Западом и Востоком, они тоже в свое время прочувствовали эту проблему, пересматривали фотоархивы тех времен, самиздат, литературу. Базу мы сформировали, но проект пока не завершен.

«Донбасс — это совсем не Россия»

— Давай поговорим о границах в головах. Ты — уроженец Донбасса. Много ездил по городам региона, общался с людьми. В последние месяцы все чаще стала звучать мысль, что Донбасс — это не Украина. Но разве Донбасс — Россия?

— Донбасс — это совсем не Россия. Да, у них есть какое-то общее прошлое. Ну, так и у Чехии есть какое-то общее прошлое с Советским Союзом, и у Польши. И какие-то общие черты все равно остаются. Донбасс же еще и пытались сделать не Украиной. Хотя я всегда ощущал его как Украину. Но, поездив по Украине, сказать, что это что-то чужеродное, не могу. Оно другое — да. Но Украина разная. Только в Киеве есть и Львов, и Донецк, и остальные города какими-то маленькими представительствами той же архитектуры, ощущения пространства.

В тему: Донбасс не надо слышать. Донбасс надо высечь на конюшне

— Есть еще мнение, что выходца из Донбасса видно издалека. Поездив по стране, можешь назвать основные черты, которые жителей Донецкой и Луганской областей отличают от жителей остальной Украины?

— Кроме мягкой буквы «г» даже не знаю, что отличает. Далеко не всех можно вот так вот вычленить из толпы и сказать: он родился в Донецке. Так же, как и по кому-то можно сказать, что он из Львова, а по кому-то — нельзя. Эти какие-то общие закономерности со стороны, наверное, виднее, и выходцу оттуда их сложно определить.

— Ну, вот «пацаны в адидасах на лавочке с семками» — это хоть и не только «донецкое», но очень часто ассоциируется именно с Донбассом.

— Ну, Троещина есть еще (смеется). Ну, вот эти «пацаны с семками», «гопники», они есть и в Донецке, и в Киеве, и во Львове. Может быть, и можно говорить о том, что у нас это как-то более массово представлено, но лично я не ощущал этого.

— А вот пласт людей, который принято называть «культурним прошарком», с войной полностью покинул регион?

— Сложно сказать. Некоторые остались. Но это меньшинство — наиболее привязанные к месту за счет семейных или условно квартирных вопросов, либо те, кто считает, что все-таки стоит попытаться что-то делать, кто больше душей прикипел к региону. Но таких совсем мало. Они в каком-то смысле герои, потому что могут на это решиться, они ассоциируют Донбасс с Украиной, находят в себе силы оставаться там, пытаться на что-то влиять.

 — Можешь, в целом, оценить культурный уровень региона? Насколько «проигрывает» Донецк, допустим, тому же Киеву, Львову, Харькову?

— Непросто со столицами культуры сравнивать Донецк.

Вот тот же город Пльзень — чудесный город, четвертый по размеру в Чехии. Ему присвоили статус культурной столицы Европы. В нем в течение года проходят разные мероприятия, которые способствуют повышению уровня культуры. Но в плане какой-то действительно передовой, современной культуры — там есть только какой-то андеграундный театр, который следит за тенденциями в мире. В остальном — все так же. Вот по примеру фотоклуба. Фотоклуб у них такой же, как был в Донецке. Они выставляют какие-то прекрасные пейзажики, цветочки, закатики, рассветики. То есть, есть какое-то свое понимание культуры на достаточно отставшем от современного процесса уровне.

Да, есть такое: были мы в Советском Союзе, и многое оттуда до сих пор тянем.

И Львову в этом отношении проще. Рядом есть Польша, которая достаточно активно себя «пропихивает», которая стимулирует свою внутреннюю культуру...

— Проблема Донецка — в том, что никто ничего не «подстегивает»?

— Да, подстегивания в Донецке нет. Потому что рядом Россия, и есть вот это ощущение Советского Союза — то наследие, которое было и от которого достаточно сложно уйти.

— «Ржавчино», а, соответственно, все маленькие индустриальные города в регионе, — это «совок» или уже не совсем?

— Это определенная консервация. Это вот как законсервировали и оставили в том состоянии, в котором было. Но оно там может еще немножечко подбраживать, мутировать. Люди изменяются даже в процессе застоя. Они становятся более инертными и перегруженными.

На каком уровне «законсервировали» весь Донбасс — сложно сказать. У Донецка были какие-то прогрессивные шаги. А если говорить о таких городах, как то же Енакиево, Шахтерск, Харцызск — то да, это «совок».

Храм святой Терезы — архитектурная жемчужина города

Но для примера, та же Полтава, на самом деле, недалеко ушла. Да, там есть свои исторические корни — за счет этого город держится по-другому. Но это не сильно-то сияющий современной культурой город. Он точно так же не выполз из какого-то советского контекста. А Донбасс еще и достаточно свежий. Он прожил лет 50 до Советского Союза, а потом у Донбасса было 70 лет Советского Союза. Ну что там может остаться? Там нет какой-то такой культуры, которая была до этого, такой явной, красивой. Там есть Советский Союз. И неоткуда питаться.

— Вокруг Донбасса всегда формировалось много стереотипов: «Донбасс порожняк не гонит», «Донбасс никто не ставил на колени». В последнее время новые не появились?

— В 2004 году было своего рода обострение «отношений» Донбасса и остальной Украины. Когда вот звучали постоянно меседжи о том, что Запад и Восток разные. Когда я пожил в Киеве, я увидел, что было какое-то недовольство теми, кто пришел здесь к власти из Донбасса. Но все равно было ощущение, что мостик строится, украинцы ведь спокойно относились к Донбассу — у меня такое ощущение складывалось. Во время Майдана этот мостик снова стал ломаться, и вот те заезженные слова, выражения просто снова обрели жизнь.

— Почему он стал ломаться? Почему для многих Майдан — зло? Говорят: «Пришла „хунта“, и все рухнуло». Что-то рухнуло или нет?

— У каждого есть свое восприятие жизни: вот мои родители жили так: график — с 8-ми до 5-ти, дальше свободное время. Из этого сложно выбраться, когда вокруг ты видишь только таких людей. Майдан немного сломал эти «установки». Соответственно, идет и невосприятие Майдана...

Майдан был своего рода предпосылкой. Но его влияние «подкрутили», чтобы все рухнуло.

— Кто подкрутил? Где подкрутили?

— Везде подкрутили. Сам Майдан, да, вызвал недовольство, но люди продолжали ходить на работу. Для них это было так: ну происходит, и ладно, фиг с ним. То есть слегка повозмущались и все. А подкрутили — в том смысле, что на Донбассе какими-то группами людей предпринимались действия, которые подпитывали определенные настроения, подпитывали это недовольство. Но и со стороны Украины производились какие-то действия, на которых было еще легче подпитывать это недовольство. Там раскручивался миф, что тут все плохие, тут раскручивался миф, что там все плохие. Это не односторонняя работа.

«Далеко не все люди там смогут сказать, а кто же у них главный сегодня»

— Вот эти тиражируемые в соцсетях слова «ватник», «лугандоны», «Даунбасс» — действительно имеют влияние на настроения в регионе? Украина проигрывает войну «за головы»?

— Да, Украина все сейчас проигрывает. Сейчас, по сути, не предпринимается никаких действий, которые могли бы ситуацию изменить, остановить, улучшить. Но я не знаю, какими могли бы быть эти действия.

А вот эти слова («лугандоны», «быдло») — они работают. Когда человека уже высадили на эмоции, настолько завалили информацией, что анализирующий аппарат уже не может работать (а это делают и украинские, и российские СМИ), естественно, он реагирует и на них. Иногда можно себя остановить. Но когда ты находишься там, и тебя валят с обеих сторон информацией, заправленной эмоцией, это сложно сделать. Они отталкивают даже тех, у кого проукраинские взгляды. Отталкивает тут не столько то, что они применяются, а то, что ими обобщаются все жители региона, все. Вот именно это ощущение отталкивает.

Жители там тоже готовы признавать, что есть у нас и гопники, есть и невменяемые люди, но есть же и другие. А эти слова, о которых мы говорим, изначально очень сильно эмоционально заряжены. Если кто-то пытается выстроить какую-то стратегию, и у него проскакивает это словечко, все рушится даже лично для меня.

— Кому верит сегодня Донбасс? Чего боится? Что для большинства там сегодня Россия и Путин?

— Трудно судить. Я мало с кем общаюсь из людей, которые как-то активно поддерживали тамошнюю нынешнюю «власть». Не могу сказать, что я понимаю, что для них эти слова.

Но, когда еще жил в городе, когда еще не уехал, летом, там стояла палатка какая-то от ДНР на площади Ленина. Там можно было какую-то литературку взять почитать, газетку. Некоторые брали. Бывало и такое, что рядом с ней какие-то группы людей общались, спорили. Но вот я тоже там периодически что-то брал, чтобы потом можно было оттуда что-нибудь вырезать, куда-нибудь наклеить, может, книжку какую-то сделать.

— Как можешь оценить: те, кто там остаются, в большинстве поддерживают новопровозглашенную «власть» народной республики, или просто инертно ждут, когда все само собой «рассосется»?

— Там, в ДНР, работает какой-то канал, по нему идет какая-то передача, там выступают какие-то люди, эти люди что-то говорят, рассказывают, что планируют делать. Им даже задают какие-то вопросы из серии: «Что будет с пенсиями?» и так далее, и они даже что-то отвечают. Но далеко не все люди там смогут сказать, а кто же у них главный сегодня.

А по поводу инертности... Ну, когда вокруг ходят люди с оружием, особо не хочется «вылазить». Те, кто это делают, — в основном, за пределами региона.

— Если вспомнить о том, что после хаоса все же идет перерождение, когда оно наступит в «Ржавчино» и других городах региона?

— По ощущениям ситуация хаоса продлится там еще на год, дальше — возможны повороты. Эта ситуация закручена не снизу, и потому, чтобы ее разрешить, влияние людей должно быть очень собранным и однонаправленным. Это возможно. Но нужно очень консолидироваться...

— У тебя есть понимание, сколько людей сейчас там реально готовы поддерживать Украину?

— Когда я говорю о консолидации, я не говорю о людях, которые только там. Там недостаточно людей, чтобы как-то изменить ход событий там. Жители только Донбасса не могут изменить происходящее. Слишком много потоков информации продолжает вливаться в головы. И один только подпитывает второй. И некоторые просто отдвигаются от всего, закрываются руками и думают: не трогайте нас, пожалуйста, мы здесь жили, мы здесь хотим продолжать жить... Все! Нужно качественно измениться. Это в такой ситуации не реально.

—

Катерина Пешко, опубликовано в издании  Главком

В тему:

• Шахтерский ад. Город на Донбассе, сократившийся вдвое
• Наталья Гуменюк: Донбасс утратил страх
• Олена Степова: «Меня до войны не существует»
• Всегда ненавидел Донбасс. А теперь обожаю, ведь я за него воюю
• Донбасс не вернётся в Украину, потому что Донбасса не существует