Люди из отдельной комнаты. Репортаж

Версия для печати

Как живут, о чем рассказывают и о чем молчат бывшие пленные, обменянные в декабре 2019-го.

Найти место, где в начале марта позволили проживать 16 пленным, освобожденным в рамках недавнего обмена, нетрудно, пишет "Тиждень". У здания, где на первых этажах проводят курсы повышения квалификации работников Министерства труда и социальной политики, на вопрос об общежитии какие-то женщины, вышедшие покурить, с сарказмом, который невозможно не почувствовать, отвечают: «А, вы к этим? Ну конечно". «Этих» сразу нахожу на третьем этаже, женщины приглашают в свою комнату, где живут втроем. 

Олена. Та, что с тризубом

«Мы с Владимировной в камере вместе были, поэтому нам и сейчас так лучше», - говорит Елена Сорокина, которую теперь узнают благодаря футболке с тризубом, который женщина нарисовала в камере. В ней она вышла из автобуса при обмене, надела еще под охраной боевиков, лишь увидев в окно бойца с украинским шевроном. А первую футболку разрисовала, чтобы надеть на суд. Делала это по ночам, боялась, что кто-то из сокамерников ее сдаст, потому что в подвале «МГБ» сидела интеллигентная публика, а в изолятор и колонию большинство попадало совсем не за политику. Среди арестованных было много случайных жертв: кто-то даже не понимал, почему оказался за решеткой. Соседями по нарам кое-где были откровенные преступники, контрабандисты или те, кто в чем-то ошибся, пытаясь вести бизнес на оккупированной территории. Поэтому так важно найти единомышленников. Но Елене повезло: даже те, кто не поддерживал ее проукраинских идей, о футболке охране не рассказали. А та, первая, готовилась долго, поэтому получилась очень красивой. Елене удалось ее надеть на заседании «Верховного суда ЛНР» и даже «случайно» повернуться к судьям спиной, где было написано: «Мое государство - Украина!». После приговора, когда женщину переводили в СИЗО, футболку уничтожили: разорвали просто у нее на глазах.

«Они спрашивают: фамилия, национальность, место проживания. Почему, говорят, ты украинка, если фамилия русская? Поэтому пришлось рассказать семейную историю, как дед уходил на войну и в военном билете ему добавили это «-ин», автоматически исправив графу «национальность». А брат его так и остался Сорокой. Вот такие у меня были исторически идеологические споры в суде», - вспоминает Елена. Признается, что, несмотря на яростное психологическое давление и дезинформацию, была уверена, что Украина вытащит оттуда. После ареста по городу ходили сплетни, что она повесилась в камере, потом что ей присудили высшую меру и расстреляли, но те, кто искал, в это не верили и боролись за то, чтобы Елена попала в списки на обмен. Российский офицер, участвовавший в допросах, как-то поинтересовался, где именно в России Елена хотела бы "отдохнуть". На что она ответила, что мечтает поехать на запад страны, где бывала когда-то в детстве, увидеть снег в Карпатах, погулять во Львове. Только такой отдых представляет себе. Об этих своих планах говорит и теперь, в маленькой комнате общежития в центре Киева, обсуждает это так искренне, что сдержать слезы сложно не только ей.

Елена оставалась в Первомайске (оккупированная часть Луганщины) по многим причинам: не было даже на то, чтобы попытаться перевезти свой маленький зоомагазин на свободную территорию, не могла бросить и домашних любимцев, с которыми, как известно, не очень берут на квартиру. При этом она не очень скрывала свое отношение к тому, что происходило вокруг: в ее магазин часто заходили единомышленники, а поклонникам «русского мира» приходилось выслушивать от продавщицы, в чем они не правы. В начале оккупации Елена с подругой даже писали заявления о преступлении в полицию, когда увидели, что в местном военкомате стали набирать людей в «ополченцы», - говорит, были еще такими наивными. И до 2018 года, когда все же запланировала выезжать в Попасную, нашла, как говорит, свой фронт работы: систематически передавала информацию для украинской разведки. А еще расклеивала патриотические открытки, о которых с гордостью рассказывали даже всеукраинские каналы: «У меня был принтер, на нем и распечатывала поздравительные открытки к государственным праздникам Украины, просто писала о том, что Луганск - это Украина. Вечером по телевидению показали эти мои фотографии, что я передала ребятам, было очень приятно. Хотелось, чтобы вся Украина знала, что мы здесь есть, мы боремся! А одну повесила тогда на нашем рынке - очень высоко, у меня большой рост. Все сорвали, а эта висит. Полно людей, все бегают мимо, а она висит!».

Собственно, из-за этих открыток Елена и попала на подвал. Как-то она не заметила видеокамеру, которая зафиксировала процесс «совершения преступления». «МГБ» вело ее два месяца, выясняя, с кем женщина общалась, кто приходил в магазин. Искало свидетелей, пыталось сформировать «группу диверсантов». А потом Елену просто забрали по дороге с работы. «Меня фактически не били. Но психологическое давление было колоссальным. Это сейчас я уже почти постоянно плачу, потому что организм, видимо, решил, что опасность позади. А тогда держалась, как сказал один эфэсбэшник, как мужик. Отрицать свою деятельность не было смысла: во время обыска нашли и открытки рядом с принтером, в компьютере их специалисты восстановили всю мою переписку, хотя я думала, что удаляла. Хорошо, что я действительно не могла указать на тех, кому передавала показания, потому что контакты получила через друга, который в то время воевал. Ему мои показания не угрожали, потому что он сюда мог вернуться разве что на танке. А офицер разведки, скорее всего, даже имя имел не то, которое знала я. Может быть, они и понимали, что с меня уже ничего не возьмешь. Все доказательства, больше ничего я не знаю».

Елену приговорили к 13 годам заключения за измену Родине и экстремизм - для его наличия в листовках даже проводили экспертизы. На «суде» женщина заявила, что своей Родине не изменяла и принадлежать к незаконным образованиям не желает. Когда стало понятно, что произойдет обмен, даже не захотела писать «ходатайство о помиловании». «Тогда, - сказала ей охранница, - обмен будет без вас». «Хорошо, без меня» - ответила Елена. «Когда пришли во второй раз, написала «ходатайство»: прошу внести в списки обмена, потому что хочу быть в кругу близких мне людей. Затем несколько раз заставляли добавлять слова и предложения, менять формулировки, чтобы хоть как-то втиснуть это заявление», - вспоминает Елена.

Говорит, что всегда работала на себя: имела маленький бизнес. Теперь мечтает о грантовой помощи, чтобы открыть его снова. Но уже как можно подальше от войны, потому что споров на идеологические темы психика не выдерживает. Однако спорить заставляют даже сейчас. Когда разговор касается чувствительных тем, Елена плачет. «Это отвратительно, когда чиновники пытаются выставлять нас лентяями и бездельниками, которые только качают права и не хотят работать. Я знаю, что у меня будет все нормально, когда хоть как-то оклемаюсь от плена. Мы же живые люди, которые были в ужасных психологических и физических условиях. Но почему я должна отказываться от того, что государство обязалось предоставить мне в виде помощи?» - спрашивает женщина, рассказывая о злоключениях с единовременными выплатами и поиском места жительства, которых им якобы предложили в министерстве аж тысячу. И у нее еще относительно легкая история, потому что вместе с «делом» в Украину передали ее паспорт. Впрочем, есть проблемы и другого рода. «Например, сейчас психологи занимаются групповой работой, и я понимаю, что очень нуждаюсь в этой помощи, - рассказывает Елена. - Но принципиально не хожу со всеми. Потому что больно смотреть, как разные люди пытаются доказать свой вроде бы патриотизм, хотя они попали в плен совсем по другим причинам. Иногда это откровенные враги, преступники, палачи. Как по мне, это был самый странный обмен за все время войны».

Владимировна. Бабушка с тротилом

«Кого вы там наменяли? Бабушка еле ходит, лучше бы кого-то из военных» - таких комментариев под репортажами об обмене хватает. Однако, как только начинаешь общаться с этой «бабушкой», понимаешь, что таких сильных женщин, как Анастасия Мухина, еще надо поискать. Ей уже 72 года, после пребывания в луганских подвалах она потеряла все зубы, иммунитет почти не работает. Как и многих освобожденных пленных, ее почти сразу свалил с ног грипп. К тому времени она уже была в санатории «Лесная поляна», куда направили после обследования в больнице украинцев, которым некуда было ехать.

Из-за большой температуры пожилая женщина, которая до сих передвигалась с палкой, просто не вставала с постели. Большинство соседей лежали в том же состоянии. Но вместо лечения заведение, позиционирующее себя как госпиталь, предложило больной ... прикладывать капустный лист. Как-то Анастасия Владимировна потеряла сознание и упала. Затем жаловалась на боль в груди, голове, из носа постоянно шла кровь, но ей даже рентген никто не предложил. Когда пришло время уезжать из санатория, чиновники не слишком церемонились с людьми, даже не сообщили, куда их вывозят, дескать, радуйтесь тому, что дают.

«Зачем вас вообще освободили, лучше бы вы там еще все сидели», - рассказывают слова работницы санатория перед камерами журналистов, которых позвали обиженные экс-пленные. Им та женщина представилась ... психологом санатория. Общественные активисты уверены, что такие досадные случаи происходят из-за нехватки опыта общения у работников профильных заведений с людьми, пережившими плен. Потому что нужно учить обращаться с людьми, которые имеют очень тяжелые психологические травмы (но где учат человечности?..).

На эту тему: Станислав Асеев: Даже если Бог и существует, то я его больше не понимаю

В конце концов пленные переехали в общежитие. Только после огласки в прессе и при содействии волонтеров Анастасии Мухиной сделали должное обследование и обнаружили перелом нескольких ребер. Обо всех этих лишениях рассказывают ее соседки, пока женщина вместе с волонтерами пытается оформить выплаты в Пенсионном фонде. «Говорят, что выплаты возобновят только с момента моего обращения. А за те месяцы, что я была в плену, нет, потому что они как будто не знают, как все это оформить документально, поскольку такие случаи встречаются не так часто. А еще будут проверять, не получала я хотя бы переселенческих выплат до того, как попала в плен», - рассказывает уже сама Мухина, вернувшись в общежитие.

Ей больше некуда возвращаться: жилье и старые родственники остались в Луганске. Женщине, которой инкриминировали 13 статей «криминального кодекса ЛНР», теперь туда нельзя. Правда, тот же резонанс помог собрать для нее средства, на которые она сможет продолжить лечение и купить самые необходимые вещи. А приобрести ей жилье через некоторое время пообещал, позвонив лично, мэр Днепра. Уже после беседы я узнала, что Анастасию Владимировну, которой сейчас трудно подниматься по лестнице к своему месту в общежитии, временно забрал к себе домой Алексей Сизонович, бывший пленник из Сорокина (ранее Краснодон). А раскладушку для Мухиной помог приобрести другой экс-пленник Сергей Жемчугов - Герой Украины, освобожденный из плена еще в 2016-м.     

«Очи должны быть везде, - говорит Мухина. - Сначала я занималась, так сказать, самодеятельностью: писала от руки листовки о том, почему не стоит верить России, Луганск - это Украина, и бросала их в почтовые ящики, «забывала» на столах в кабинетах чиновников или на почте. Как-то в автобусе разговаривала с женщиной о том, как больно, что Луганщина захлебнулась в российской пропаганде, а Украина не обращается к жителям оккупированных территорий. Она слушала, а потом предложила помочь с регистрацией для оформления пенсии, записала мой номер. Потом мне позвонили «наши мальчики», с которыми я с тех пор начала сотрудничать.

Уже после освобождения они меня нашли, когда увидели по телевизору, мы все это говорили». «О значительной части той «работы» я даже сейчас не могу говорить, потому что там остались мои старые родственники. Их тоже таскали на подвалы, чтобы меня сломать. Но я официально призналась только в том, что расклеивали листовки, потому что с ними меня и взяли. Правда, дома во время обыска изъяли еще тротил ... Скажем так, я его просто нашла где-то возле дома», - рассказывает Владимировна с паузами, размышляя, чтобы не выдать лишнего. 

Навыки разведчика 72-летней патриотки впечатляют: все номера телефонов для связи она знала наизусть и никуда не записывала, информацию передавала с помощью условных устных сообщений. А чтобы облегчить работу наших разведчиков, придумывала такие схемы, о которых когда-то напишут в шпионской книге. На допросах ее запугивали страшными пытками, при перевозках толкали до ударов головой, подсовывали некачественные лекарства, имитируя заботу о здоровье, угрожали 20 годами заключения, что для Анастасии Владимировны, учитывая ее возраст, означало пожизненное. Даже «официальные адвокаты ЛНР» отказывались защищать Мухину - из 150 «юристов» со второй попытки с трудом нашли одного. Но такая защита мало помогла: «Верховный суд» рассматривал тринадцать статей, судили женщину по шести и в конце дали 17 лет лишения свободы.

На эту тему: Олег Сенцов: Когда закон не работает, государства нет. У нас — не работает     

Денис. Ясиноватский подрывник

Он входит в эту маленькую комнату на чай, но постоянно извиняется. Возможно, на женской территории ему неудобно, но уже через несколько минут расслабляется, потому что чувствует, что находится среди своих. Денису Ковалю скрывать уже фактически ничего. Его обвинили в подрыве военной техники в Ясиноватой, в «ДНР», что квалифицировалось как терроризм и диверсии.

«У меня до сих пор нет паспорта. Проблема с ним была еще в начале войны. Я его потерял, а восстановить уже не успел. Теперь что-то не получается с реестрами, но надеюсь, что решится. Хочется иметь все документы в порядке, чтобы поехать на заработки, например, за границу. Все придется начинать заново. Пока сидел, умерла жена, теперь я сам. А еще лечиться долго. Когда я находился в Феофании, нашли определенные проблемы. Но лечиться надо где-то в других заведениях, не там», - рассказывает за чашкой чая. Их в той ясиноватской группе было несколько человек, каждый выполнял свою часть работы, поэтому не все были знакомы друг с другом. «И это правильно, потому что мы понимали, что риск попасть в плен очень высокий, - рассказывает Денис. - Хорошо, что до ареста я успел предупредить своего брата не возвращаться домой, потому что он как раз собирался ехать через линию фронта. Служит сейчас в ВСУ. У других участников судьба сложилась по-разному. Не могу все рассказывать, но есть те, кто еще ждет обмен, а другие решили отсидеть срок и остаться в оккупации: от обмена отказались их родители, напуганные пропагандой. Меня тогда взяли последнего, сдал нас парень, который недавно присоединился и не был знаком со всеми. Знаю, что о нашем освобождении даже баннер в Верховной Раде вывешивали. Но как решался вопрос, кого включать в списки, а кого нет, не знаю».

На эту тему: Ужас и смерть в "Изоляции”. Как пытают людей в подвалах Донецка

О трех месяцах пребывания в печально известной «Изоляции» Денис вспоминать не хочет. Говорит, что пытали. Если неделю не били, это было счастье. Называет имена тех, кого тело запомнило больше всего. Рассказывает, что на момент его заключения российские руководители уже зачистили застенки от осетин, кадыровцев и даже «казаков». Были кадровые изменения и в колонии: пока Денис там находился, руководство сменилось трижды. Но жестокости в тех стенах меньше не стало.

С некоторыми пленными, которых освободили вместе с ним, Денис был знаком еще в колонии. Признается, что были среди них и люди с откровенно антиукраинскими взглядами, стукачи, коллаборационисты и даже причастные к незаконным вооруженным формированиям. Кто-то тихонько поехал домой, где, возможно, будет рассказывать свои легенды, а кто-то остается жить вместе с ними в общежитии, выстраиваясь в очередь за помощью гуманитарных организаций. В интернете уже появились разоблачительные материалы, рассказывающие об особо одиозных лицах, но, говорит Денис, что поделаешь, когда ты с ними на одной кухне суп варишь и живешь в соседней камере. «То есть в комнате», - после паузы исправляется он.

----------------

Почти все временные жильцы общежития готовят сейчас документы для представления на Государственную стипендию имени Левка Лукьяненко, основанную в 2018 году. Назначается она гражданам Украины, которые незаконно удерживались Российской Федерацией или оккупационными властями Крыма и ОРДиЛО за их общественную и политическую деятельность. Чтобы получить эту стипендию и, главное, получить признание собственной страны, Елене, Анастасии Владимировне и Денису надо доказать свой патриотизм и подтвердить деятельность в пользу Украины.

—

Елизавета Гончарова,  опубликовано в издании Тиждень

Перевод: Аргумент

На эту тему:

• "Мне важно, под каким памятником встречаться - Тарасу Шевченко или Захарченко»
• Закрытые тюрьмы «ДНР»: кто ответит за застенок в Донецке
• Как выжить в плену и после него
• Военные преступления: адекватная расплата
• Олег Сенцов: «… Цеплялся, когтился до конца»