Юрий Скребец: Прежде всего — врачи. И уже потом «правосеки» или кто мы там ...

Версия для печати

«... Изменилось все! Сейчас мы можем предотвратить 90% ампутаций, которые выполнялись как стандарт еще лет 20-30 назад. Сейчас есть прекрасная методика вакуум-терапии, очень много всего, что позволяет нам успешно ставить на ноги бойцов, травмы которых ранее считались не только не совместимыми с последующей службой, а и несовместимыми с жизнью ...»

Заслуженный врач Украины, талантливый нейрохирург, заместитель главного врача по хирургии и начмед Днепропетровской областной клинической больницы имени Мечникова Юрий Юрьевич Скребец (позывной «Юзик») взял отпуск, присоединился к добровольческому медицинскому подразделению «Госпитальеры» и поехал на передовую спасать жизни. Он принимал раненых и погибших после боя под Белокаменкой, произошедшем 10 августа. Тиждень узнал о его мотивах, впечатлениях от работы, а также о предыдущем опыте в горячих точках.

— Что толкнуло вас покинуть больницу и уехать на передок? Ведь в Мечникова вы могли делать фактически то же самое дело.

— Ничего меня не толкало, просто хочется, чтобы не было стыдно смотреть в глаза людям. В больнице очень много специалистов высшего сорта, настоящих патриотов, настоящих Врачей с большой буквы, которые организовали и оказание помощи, и обеспечили высочайшее ее качество. По состоянию на сейчас мы приняли около 1700 раненых.

Хочется быть действительно полезным. Это моя не первая попытка попасть на передок. С подразделением «Госпитальеры» я общаюсь давно. Раньше были база, обучение, инструктаж, подготовка машин, дальше этого дело не шло. А сейчас, к счастью, могу месяц посвятить тому, чтобы спасать человеческие жизни здесь.

— Это не первый Ваш опыт работы в горячей точке?

— Это было 25 или 27 лет назад, в юности, когда я участвовал в ликвидации последствий землетрясения в Армении в 1988 году и Карабах — конфликт военный. Это было очень давно. Сейчас многое изменилось, война стала негуманной, неблагородной...

— Что Вы имеете в виду?

— Когда есть непосредственно огневой контакт, когда в тебя стреляют, ты стреляешь, ты видишь своего врага. Теперь ребята сидят на передке, в окопах, в капонирах, а кто-то нажимает кнопку в 30 километрах, и один убивает сотню. Ни одного не видел, не знает ... массовое убийство, это очень неблагородно! А последствия — катастрофические.

— Как изменились с тех времен основы тактической медицины?

— Кардинально изменились! Тогда я еще не был врачом, окончил только медицинское училище, и пришел на службу с опытом фельдшера, тогда еще в пограничные войска, нам как образец ставили книгу «Опыт военной медицины времен Великой Отечественной войны», 40 с лишним томов. Нас учили, что это «золотой стандарт» лечения огнестрельных травм. Сейчас эта книга имеет хотя и большую, но чисто историческую ценность, она показывает, как не надо делать! И мы сейчас имеем и американские, и израильские, и британские, и уже собственные учебники по лечению огнестрельной, акустической травмы и осколочных и пулевых ранений. Изменилось все! Сейчас мы можем предотвратить 90% ампутаций, которые выполнялись как стандарт еще лет 20-30 назад. Сейчас есть прекрасная методика вакуум-терапии, очень много всего, что позволяет нам успешно ставить на ноги бойцов, травмы которых ранее считались не только не совместимыми с последующей службой, а и несовместимыми с жизнью.

— Медик и парамедик — поздние понятия, хотя люди часто путают их. Расскажите о специфике оказания помощи «в поле».

— Есть огромная разница между врачом, специалистом, узкоспециализированным профессором, работающим в больнице высшего уровня оказания помощи, которой является, в частности, больница Мечникова, и обычным парамедиком, который работает в полях. Ни один профессор, ни один заведующий отделом, ни один очень опытный врач-реаниматолог, анестезиолог, хирург, спасающий сотни жизней в месяц, он ничего не сможет без специальной подготовки, в отличие от обычного парня, который имеет две-три недели подготовки и 30-40 дней опыта на передке. Этот человек за полторы минуты выполняет стандарт CABC (catastrophic haemorrhage, airway, breathing, circulation — Ред.), за минуту осматривает раненого, прямо в поле, непосредственно под обстрелом, выполняет стандарт — остановка кровотечения, обеспечение витальных жизненно важных функций. Если это не будет сделано, то ничего не стоят усилия врачей, работающих в тыловых госпиталях и больницах, потому что к ним эти ребята не доедут живыми. Честь тем, кто спасает жизни на передке.

— Расскажите о самых распространенных травмах, с которыми приходится сталкиваться «в поле».

Мы получили первого раненого несколько дней назад. Это было тяжелое ранение лица и головного мозга — черепно-лицевая травма минно-взрывная — осколки. Было кровотечение, и, к сожалению, во время транспортировки, которая осуществлялаось не специализированным транспортом, еще была и респирация — он захлебнулся кровью. Также у него было ранение живота, мы до него не дошли, потому что нужно было оказывать реанимационную помощь — он был доставлен в состоянии клинической смерти, но мы видели, что, возможно, еще не все потеряно.

Во время реанимации частично мы преуспели — временно запустили сердце, дыхание, за счет аппарата искусственной вентиляции легких. Но травма мозга была несовместима с жизнью. К сожалению, 40 минут мы пытались поддержать хоть какие-то жизненно важные функции, но это было неэффективно. После этого было еще трое двухсотых подряд, которых уже смысла не было реанимировать, потому что мы уже видели, что биологическая смерть наступила в результате несовместимых с жизнью ранений. Крупнокалиберная артиллерия. А так — осколочные ранения. Почти 99% сейчас имеют минно-взрывную травму, то есть осколочные поражения. Пулеввых, вследствие непосредственного огневого контакта, когда ты видишь врага, уже давно нет.

— Каковы ваши впечатления от работы на передовой? Оправдались ли ваши ожидания?

— Я ожидал больше адреналина. Ведь прошел значительный промежуток времени — более 25 лет с тех пор, когда я в последний раз участвовал в военных действиях. Я думал, что будет страшнее, что буду переживать больший стресс. К сожалению или к счастью, не почувствовал этого. Было много работы, и еще — общение с лучшими, с элитой украинского народа здесь! Здесь элита, здесь лучшие украинцы! Добровольцы, которые не получают за это денег, которые не получают за это ничего, кроме возможности быть похороненным за счет своих собратьев.

— Среди пациентов больницы Мечникова — немало раненых добровольцев. Расскажите, кто и по какому принципу к вам попадает.

— «Госпитальеры» помогают не только добровольцам, а всем, они лезут туда, куда никто не лезет. Такого примера не имеют ни военные, ни медики МВД в любых других формированиях. Больница Мечникова — гражданская, это не военный госпиталь. Мы оказываем помощь всем без исключения раненым и больным, которые к нам обращаются. Сейчас мы являемся больницей не только Днепропетровской области, мы — больница Крыма, Донецка, Луганска — то есть тех территорий, которые подпадают под статус временно оккупированных. Если мы оказываем помощь, скажем, даже не совсем правильно ориентированным украинцам (потому что эти люди уже не считают себя украинцами) и гражданскому населению этих регионов, и раненым, не спрашивая, кто они, с кем они, то почему мы не должны оказывать помощь «правосекам» и тем добровольцам, которых не берет военная медицина? К тому же я знаю точно, что военные госпитали Киева берут бойцов ДУКа.

— Как относится правительство к деятельности полевой медицины?

— Буквально вчера к нам пришло руководство военной медицины во главе с полковником Вербой, были директор департамента военной медицины Министерства обороны, советник министра, советник президента, командир нашего центрального военного госпиталя. Режим полного содействия работе «Госпитальеров», нам даже выделили здешнюю сельскую амбулаторию, которая сейчас «временно оккупирована военными врачами». Со вчерашнего дня мы работаем вместе, и есть полное взаимопонимание. Здесь с этим нет проблем, нет бюрократических преград. Люди приехали, услышали «Грады», услышали крупнокалиберную артиллерию, которая обстреливает нас уже несколько суток подряд. Мы понимаем, что делаем общее дело. «Госпитальеры» не получают никаких статусов, никаких «блестяшек», никакой бижутерии от государства, но это не является проблемой, все знают, ради чего они здесь.

— В больнице Мечникова случалось лечить раненых с той стороны. Пересекались ли они с нашими бойцами, и как происходила коммуникация?

— Никогда не пересекались. Мы лечили «ополченцев», и наши волонтеры штаба помощи раненым взяли на себя полностью — это их инициатива! — медикаментозное обеспечение, которого не хватало больнице для того, чтобы их прооперировать и пролечить. Если мы будем обращаться с ними как с пленными, мол, они сепаратисты и бандиты, то чем мы от них будем отличаться? Мы врачи. Прежде всего — врачи. И уже потом «правосеки» или кто мы там ... Врач должен лечить и спасать жизни. Другое дело, что потом они передаются в соответствующие органы, степень их наказания должен определять суд. Это не наше дело. Какой-то определенной компенсации или удовольствия от этого я не получаю, мне не очень приятно знать, что эти люди убивают наших братьев. Но показать это, чтобы человек это почувствовала, мы не имеем морального права. Затем пусть себе сидит в тюрьме, пусть его потом обменивают на наших ребят, но все, что мы могли, мы сделали. Мы гражданские врачи, которые вообще-то в иерархии военной медицины рядовые.

Мы обеспечили их отдельное пребывание, чтобы они не пересекались с нашими бойцами. Потому что их бы просто убили, и все. А последние полгода в другой больнице в Днепропетровске созданы условия, где могут находиться сомнительные личности с той стороны.

— Проблема — реабилитации бойцов. Расскажите, что Ваша больница делает для этого, и какие шаги должны были быть на государственном уровне.

— В таких странах, как Украина, реабилитация никому не нужна. Это очень ценная отрасль медицины, которая требует для каждого тяжелого бывшего раненого собственного инструктора, собственного, так сказать, «ситтера», «сиделку». Это должен быть психотерапевт, психолог и инструктор лечебной физкультуры, массажа, физиотерапевт в одном лице. У нас реабилитологов готовят и медицинские учреждения, и Институт физкультуры. Это очень сложное дело. Это «хенд-мейд» — ручная работа. Вы представляете себе, что такое прикрепить врача к одному-единственному пациенту, и он с ним днем и ночью? Утром он просыпается и его будит. И до самой кровати, до вечера он с ним. Это может длиться от нескольких месяцев до всей жизни.

Это крайне важная отрасль, но очень дорогая. Требует огромных человеческих и материальных ресурсов. Кроме инструктора, кроме собственного «ситтера» еще такой пациент нуждается в бассейне, экскурсиях и прогулках, и поездках по стране или за пределами. Это должна быть полноценная жизнь, только тогда этот боец с тяжелым ранением оправится от пережитого. Я считаю, что это огромная проблема. Если мы из этого конфликта не получим что-то длительное, типа Ольстера из Северной Ирландии, или еще хуже, Сектора Газы, если все это закончится победой (в этом как раз я не сомневаюсь!) и в ближайшие времена, мы получим колоссальное количество людей, которые уже не могут вернуться с войны. Америка имеет печальный опыт, когда 50 с лишним тысяч бойцов погибло во время военного конфликта во Вьетнаме, и в течение десяти последующих лет погибло более 10 000 от самоубийств, или алкоголя, или наркотиков (это, по сути, самоубийство). И мы будем иметь такую ​​же ситуацию. Я считаю, что, чтобы люди не пошли в наемники, чтобы люди не пошли в бандиты, чтобы люди не пошли воевать просто на какие-то захватнические войны, крайне необходимо создавать такую ​​организацию вроде эстонского Кайтселийта. Это, фактически, армия добровольцев, сообщество, в которое попадают с самого рождения, принадлежность сохраняется до самой смерти. И дети, и пожилые люди, они все находят, там что делать.

—

Елена Максименко, опубликовано в издании Тиждень.UA

Перевод: Аргумент

В тему:

• Воины добра. Волонтер-парамедик Юрий Бондарь «Шаман»
• Военврач Юрий Ковтун: «Если призовут еще раз — пойду, без вопросов»
• Хирург Дмитрий Бондарь: «Умирают все одинаково»
• Святые люди на войне. ФОТО
• Первая медпомощь: что нужно знать каждому во время вооруженного конфликта. Часть 2
• Первая медпомощь: что нужно знать каждому во время вооруженного конфликта