Альфред Рибер. Гражданские войны в Советском Союзе. Часть 1

Версия для печати

Во время и после Второй мировой войны в тылу Вермахта и Красной армии вдоль западных и южных границ европейской части Советского Союза вспыхнуло много жестоких конфликтов и протестных движений.

Чтобы определить и проанализировать их, политики, публицисты, историки и обществоведы создали много концепций: сопротивление и коллаборационизм, Шоа (Холокост), этнические чистки, депортация и принудительное переселение, войны за национальное освобождение, партизанская или революционная борьба и внутренние войны.

Каждая из этих концепций породила горы литературы, а сами они претерпели изменения и уточнения. Но было мало попыток понять их как части более широкого явления или раскрыть связи, которые связывают их всех. В этой статье я постараюсь доказать, что в интеграции всех этих взглядов, которой раньше не хватало, может послужить концепция гражданской войны.

Сначала предостережения. Советские гражданские войны, могут упрекнуть меня, не имели ряда классических признаков жанра, воплощенных в опыте английской, американской, испанской или русской гражданских войн. Традиционная дефиниция предполагает противостояние двух сравнительно эквивалентных армий, которыми командуют конкурентные правительства, каждое из которых претендует на легитимную власть над той же территорией; иностранная интервенция там, где она проходила, ограничивалась поддержкой ресурсами и людьми и не приводила к международной войне.

Основополагающее отличие в советском случае заключалась в том, что тамошние гражданские войны происходили при уникальных обстоятельствах 

Во-первых, они шли в контексте масштабных обычных войн, в которых тотально доминировали военные силы, развернутые двумя сторонами; обе крайне неоднозначно, если не откровенно враждебно, относились к нерегулярным вооруженным отрядам, даже - иногда - к тем, которые действовали в тылу ее смертельного врага.

Во-вторых, ведя войну на Восточном фронте, нацистская Германия и Советский Союз практиковали радикальные трансформационные мероприятия и цели, которые глубоко повлияли на демографическую и социальную структуру подконтрольного им гражданского населения.

В-третьих, и столкновения великих держав, и гражданские войны были продолжением, куда более жестоким и разрушительным, древней борьбы за устройство и границы государств, соперничавших за контроль над приграничьем.

В-четвертых, Сталин воспринимал этот конфликт через призму «ментальности гражданской войны», наследия предыдущих эпизодов в борьбе за пограничье, которая еще в довоенный период подтолкнула его уничтожить большинство потенциальных лидеров внутренней оппозиции, особенно в национальных республиках.

Как следствие этих четырех факторов, гражданские войны на советских окраинах были, как подсказывает множество, были многосторонними, нескоординированными и запутанными, часто обретая формы мелких или ежедневных актов сопротивления, где было много случаев перехода участников на другую сторону, выхода из борьбы или возвращения к ней; их трагичность обостряли ужасные репрессии со стороны немецких оккупационных сил, советских органов и «карательных батальонов».

Трансформационный характер войны

С нацистского стороны трансформационный характер войны был выражен в наборе четырех взаимосвязанных мифов, стоящих за военными целями Гитлера: идеал народа, страх «славянского потопа», жизненное пространство и спасительный антисемитизм.

С момента начального удара против Польши Гитлер был полон решимости использовать гражданское население, в том числе и евреев, и поляков, как принудительную рабочую силу, истощить их физически, лишить их культурной идентичности, растворить их в волнах немецких колонистов, которые не встретят сопротивления со стороны ослабленного и денационализированного местного населения. 1941 г. Гитлер снова вытащил чучело «юдобольшевизма», провозгласив, что Советский Союз станет объектом «войны на уничтожение». Этот лозунг поддержала большая часть немецких военных и экономических элит.

Они также принимали необходимость уничтожать советских военнопленных и отдельных гражданских групп, чтобы освободить путь для масштабной колонизации Востока немецкими сельскохозяйственными поселенцами. Это соответствовало вере Гитлера в то, что независимый немецкий фермер - идеал народа, главный гарант того, что Рейх продлится тысячу лет. «Моя стратегическая политика, - говорил он в 1941 г., - нацелена на то, чтобы на этих территориях поселить 100 000 000 немцев». Боевой дух простого немецкого солдата требовал германизации завоеванных земель, которая, по словам Гитлера, была «позитивной целью войны» .

Как только началось вторжение в Советский Союз, нацистская политика в отношении евреев также изменилась от преследований к уничтожению. Какие бы ни были последствия неразберихи в нацистской бюрократии, собственной тактической гибкости Гитлера, данной подчиненным свободе действий в “еврейском вопросе” и практических трудностей, однако окончательное решение уничтожать евреев было принято после июня 1941 г.

Когда замороченные бесконечной пропагандой режима и понесшие тяжелые потери в жестоких кампаниях, офицеры и солдаты Вермахта без разбора расширяли поле убийств. Сочетание Гитлером расистской политики геноцида против евреев, его войны на уничтожение против русских, разрушение государственных институтов, радикального перекраивания границ и масштабного переселения людей превращало приграничья в кипящий котел разрушений и яростной междоусобной борьбы.

Цели Сталина были не менее трансформационными, и не лучше скрытыми. Советский лидер, в отличие от Гитлера, не был склонен вести "разговоры за столом», объявляя миру свои грядущие замыслы и планы, какими бы туманными они не были. Это не значит, что Сталин был прагматичным, он просто был более скрытным.

Его цели в большей степени, чем Гитлера, следует искать в тактических ходах, которые не всегда были последовательными или недвусмысленными. На западных политиков он производил впечатление, будто война идет только за территорию и безопасность в привычном смысле этого слова. Конечно, стратегическое мышление Сталина содержало глубинное ощущение исторических требований России к Западу, доходящее до Семилетней войны, и требований не столь давних, выдвинутых еще царскими дипломатами в 1915-1916 гг.

В межвоенный период советское руководство реагировало на угрозы, которые ощущались со стороны непосредственных соседей СССР - Польши и Румынии, утверждением потребности вернуть территорию, потерянную после Первой мировой войны. Но в военных целях Сталина было нечто большее, чем просто получение территории, каким бы важным оно ни было. Сталин осуществлял свою трансформационную политику, уничтожая или принудительно переселяя потенциально опасные классы.

После 1939-1940 гг в дополнение к неизвестному суммарному количеству расправ НКВД провел ряд депортаций, специально направленных на уничтожение старых элит в прибалтийских государствах, восточной Польше (окраинах) и Бессарабии. Его поспешные и грубые методы оказались не особенно разборчивыми.

Оценки числа депортированных польских граждан колеблются от чуть менее 400 тысяч до более 1,25 миллиона, половина из них были этническими поляками, а почти треть - евреи. Уничтожение после немецкого вторжения 4 500 польских офицеров в Катыни было особенно тяжелой потерей для бывшей правящей элиты.

Подобные «выборочные» депортации гражданских и военных чинов в прибалтийских государствах имели целью ликвидацию довоенных элит. В Латвии среди депортированных было 380 бывших офицеров царской и латвийской армий, 601 работник судебной сферы и государственной безопасности, 2329 активных членов правых партий и «антисоветских организаций» и 1240 землевладельцев и государственных чиновников.

Две волны депортаций из Эстонии вывезли в товарных вагонах на восток 70 000 человек. Из Бессарабии массово бежали бывшие землевладельцы и представители правящего класса, а обратный поток принес около 300 тысяч бывших жителей, главным образом, евреев и сторонников левого движения, эмигрировавших после 1918 г., а теперь переселявшихся назад с помощью советских оккупационных сил. Навязанная сверху Сталиным политика классовой борьбы со зловещими обертонами этнических чисток возродила старое самоисполненное пророчество о нелояльности на западном пограничье.

С началом войны Сталин в ответ на реальную или мнимую оппозицию в СССР прибег к депортации во все более жестоких масштабах. Его репрессивные методы коренились в опыте русской гражданской войны, раскулачивания и приобретения новых территорий. Когда советские войска в 1940 году перешли границы, он применил в отношении населения в Восточной Европе и Германии радикальную политику, которая вела к вытеснению немцев со всех территорий к востоку от линии Одер-Нейсе-Триест и разрушению в этом регионе довоенных социальных и политических структур, а так же массовой депортации и переселению и классовых, и национальных «врагов».

Радикальный и трансформационный аспект военной политики и Сталина, и Гитлера вызвал мощную реакцию среди населения западных приграничных земель и часто вел к непланируемым последствиям в Центральной Европе, где советское наступление зажигал или подпитывал гражданские войны за пределами советских границ.

Традиции борьбы за пограничье

Эти традиции были радикальными и трансформационными, однако большой конфликт между Германией и Советской Россией и гражданские войны, которые он породил, содержали прочные элементы преемственности, укоренившихся в исторической памяти и имперской борьбе. Сложная борьба за пограничье в то или иное время охватывала ряд многокультурных государств и их невольных подданных.

На одном уровне имперские соперники - россияне, Габсбурги, Гогенцоллерны и Османы - пытались расширить свои территории и получить новые ресурсы, на другом уровне они пытались покорить, ассимилировать или обратить в свою веру местные народы, попавшие под их контроль. Их борьба и внутреннее сопротивление, которое она вызвала, испытали много изменений на протяжении четырех веков - от подъема этих империй до их краха в ХХ в., И все это нашло продолжение среди их наследников.

Высокий уровень жестокости и нестабильности в пограничных землях и до, и после их завоевания и присоединения к империям был следствием нескольких устойчивых «геокультурных» факторов. Пограничное население было чрезвычайно пестрым по этнолингвистическому и конфессиональному составу.

Это стало результатом миграции, как веками проводимой государствами, так и спонтанной, колонизации и принудительного переселения. Международные границы были следствием постоянной борьбы и меняющихся силовых перегруппировок, которые прерывали лишь короткие периоды мира. Поэтому-то они и не соответствовали естественным или национальным линиям разграничения. Как только пограничье инкорпорировалось империями, оно сразу же становилось пограничной зоной.

Его население, отличающееся своими историей и культурой от доминантного этнического ядра (немецкого, русского и турецкого), часто идентифицировало себя с соответствующими нациями или единоверцами за рубежом. Центральные правительства считали их - как завоеванные и неассимилированные народы с внешними связями - потенциально нелояльными и нестабильными элементами, и они, действительно, нередко такими и проявлялись. История габсбургской, османской и российской пограничных зон была полна разного рода насильственных протестов, от социального разбоя до открытого восстания, а также более тонкими формами оппозиции имперской власти.

Имперский ответ на реальную или мнимую измену часто принимал формы депортации, иногда сопровождаемой перезаселением пограничной зоны. В российском случае два примера можно привести как показательные. После польских восстаний 1830-1831 и 1863-1865 гг царское правительство депортировало тысячи его участников, конфисковало их имущество и пыталось непоследовательно и преимущественно неудачными методами водворить на их место российских землевладельцев.

Иноземные вторжения часто порождали жестокую реакцию против меньшинств на западных границах. Во время Первой мировой войны русские войска принудительно выселили около 200 тысяч евреев и примерно столько же немцев, что один ученый назвал «горьким предчувствием ужасов, понесенных следующим поколением при сталинском режиме».

В Российской империи оппозиция центральной власти в приграничных зонах достигала пика в XVII в. С подъемом национального сознания, которое проходило с различным и неравномерным темпом в разных регионах имперской периферии, этноконфессиональная база протеста приобрела новые дискурсивные и организационные формы. Исторические предшественники советских гражданских войн были особенно яркими в четырех сложных пограничных зонах: казацкой степи, польско-украинско-русском и прибалтийско-белорусско-польском пограничье и на Северном Кавказе.

Древнейшее корни имеет нестабильность на южной границе, где зародились все крупные казацкие восстания, которые разжигали гражданские войны в Российском государстве, - Кондратия Афанасьевича Булавина, Ивана Исаевича Болотникова, Степан Тимофеевича Разина и Емельяна Ивановича Пугачова. Хотя в конце XVIII в. имперское правительство репрессировало, переселило и поставило себе на службу казаков, традиция вольницы была освящена в мифах и легендах.

В XIX в. она (казачья вольница - “А”) разделилась на два потока: один влился в украинское национальное движение, другой пошел старым путем казачьего партикуляризма 20. Загнанные в подполье, эти традиции снова всплыли на поверхность во время двух крупных кризисов, которых понесло государство в ХХ в. - В 1917-1920 и 1941-1942 гг, когда антикоммунистических казацких автономистов поддержала иностранная интервенция.

В польском случае историческая память сосредоточилась на “золотом веке” государственности, духе культурного превосходства и повстанческой традиции. Под российским правлением это вылилось в ряд крупных восстаний, которые вспыхивали почти каждое поколение в 1794, 1830-1833, 1863-1864 и 1905 гг.

После получения независимости в 1920 году поляки возобновили свои давние претензии на доминирование в пограничье, начав войну с молодой советской державой. Польская борьба за национальную независимость (или войны за национальное освобождение) была затруднена этническими конфликтами с украинцами, литовцами и другими национальностями, которые заселяли спорную пограничную зону между российским и польским этническими ядрами.

В имперских провинциях Эстляндия и Лифляндия крестьянские волнения часто мифологизировала еще в конце XIX в. местная интеллигенция. Но были крупные восстания типа войны в Махтра в 1858 г., а в 1905 г. сочетание экономического недовольства и русификации создало революционную ситуацию.

Вдоль южной и юго-восточной пограничной зоны от Крыма до Северного Кавказа мусульманская оппозиция имперской власти приобрела форму восстаний и массовых побегов. В XVIII веке башкиры упорно сопротивлялись ассимиляции в империю, подняв три крупных восстания, которые время от времени угрожали спровоцировать вмешательство Османской империи.

Вслед за тремя войнами между Россией и Османской империей в XIX в. масштабное бегство населения из широкой территориальной дуги от Бессарабии до Черкесии четко указало на его основные лояльности - факт, который не прошел мимо внимания российских чиновников в этих пограничных зонах.

Воинственные сообщества Северного Кавказа оказались тяжелыми для завоевания и неугомонно мятежными - от восстания мюридов под руководством Шамиля в 1850-х гг до сопротивления коллективизации, которая продолжалась вплоть до начала Второй мировой войны. Вспышки «буржуазного бандитизма» оказались особенно проблемными для советской власти в двух автономных республиках, которые больше всего пострадают от сталинских депортаций, - Чечено-Ингушской и Кабардино-Балкарской.

В ХХ в. разобщенный, региональный характер восстаний претерпел кардинальные изменения. Развитие коммуникаций, общие аграрные кризисы, возникновение национальных движений, подъем революционных партий на общеимперском уровне и военные поражения - все вело к одновременным, если не заранее скоординированным восстаниям в 1905-1906 и 1918-1919 гг, которые по-особенному проявились в приграничье. В 1905-1906 годах они были жестокими и откровенно политическими на периферии, чем в этнически русском центре .

В 1918-1919 гг гражданские войны в пограничье вспыхнули лишь после завершения обычной войны и начала интервенции начала Центральных держав, а затем Антанты. В ретроспективе они очень напоминают генеральную репетицию 1941-1947 гг: их сопровождала похожая смесь коллаборационизма с интервентами и сопротивления им, войны за отделение или национальное освобождением, антиеврейские погромы, конфессиональная борьба и этнические чистки. Но в советских гражданских войнах не было решающей составляющей - русской националистической оппозиции, которую ликвидировал Сталин и заблокировал Гитлер.

Ментальность гражданской войны

Сам из пограничья, Сталин был особенно чувствителен к сложному отношению между этническим конфликтом, гражданской войной и иностранной интервенцией. Его видение революции всегда было больше территориальным, чем интернационалистическим. В 1917-м Сталин играл сравнительно второстепенную роль в революционных событиях.

Даже после захвата большевиками власти он был настроен скептичнее коллег относительно перспектив революции на Западе 29. Будучи родом из пограничья, он своей активной ролью в гражданской войне утвердился в вере, что отношения между периферией старой империи и ее российским ядром были ключом к государственному строительству и распространению революции. Периферия была необходима ресурсной базой для центра. Но она была также уязвимой к соблазнам буржуазного национализма и к интервенции из-за границы.

Сталин вернулся к теме войны во время угрозы войны в 1928 году накануне коллективизации, когда открыто заявил, что «взятие власти пролетариатом в октябре 1917 г. было безусловно формой войны». Но, продолжал он, только иностранная интервенция заставила большевиков прибегнуть к политике военного коммунизма.

Было ли это намеком, что новая угроза интервенции, связанная с внутренней классовой борьбой, требовала возврата к практике гражданской войны? Риторика и тактика кампании против кулачества безошибочно указывает, что на Сталине и его подчиненных остались незаживающие рубцы «ментальности войны» 33. В 1930-м советское руководство было глубоко обеспокоено тем, что западные соседи России, прежде всего Польша, воспользуются массовыми крестьянскими волнениями на Правобережной Украине и в Белоруссии, чтобы начать интервенцию.

Повсюду этнические группы особо подвергались политическому террору. В общем, новые данные подтвердили, что масштабы раскулачивания были выше среди некоторых национальных меньшинств, как то греки, болгары и немцы, которые и экономически были богаче, и жили в причерноморских пограничных районах.

Олновременно новые пограничные проблемы для Сталина создала оккупация Маньчжурии Японией. По мере нарастания напряжения на Дальнем Востоке сталинские опасения, что корейское население на советской стороне границы станет плодотворным полем для вербовки японских шпионов, побудили его начать первую массовую депортацию целого этнического меньшинства качестве превентивного мероприятия. Об опасности того, что немецкое вторжение в июне 1941 г. вновь разожжет гражданскую войну, Сталин также не забывал.

Этапы гражданских войн

Гражданские войны на пограничье распадаются на три четких этапа, хотя и существовали важные региональные различия, отражающие специфические исторические и этноконфессиональные традиции. Общие факторы, которые очерчивали каждый этап - военная ситуация, немецкая оккупационная политика и советские контрмеры.

На первом этапе, от вспышки войны в начале 1942 г., сказались начальные немецкие победы. На втором этапе, который продолжался до начала 1944 г., оставили след кардинальные изменения в течении войны: значительное продвижение немцев на юге и «паническое бегство» Красной Армии, вслед за которым наступила немецкая катастрофа под Сталинградом и, возможно, еще более критичнее поражение под Курском, после чего началось последовательное, нодоставшееся дорогой ценой советское наступление без больших прорывов, характерных для немецких операций начала войны. На третьем этапе советская армия «освободила» или «вернула» западные пограничные земли и вступила в Центральную Европу, принося не только военные победы, но и первые признаки серьезного напряжения в Большой тройке военных союзников.

Этап первый

Германское вторжение подтолкнуло антисоветские группы нападать на Красную Армию, которая отступала, устраивать антиеврейские погромы и пытаться установить или обновить национальную независимость. Немцы охотно принимали помощь в выслеживании коммунистов, евреев и отставших красноармейцев, но подавляли любые попытки поставить автономные или независимые правительства.

Силы, лояльные к Советскому Союзу, в том числе подразделения и солдаты Красной Армии, отрезанные от своих частей, коммунисты и комсомольцы пытались создать партизанские группы в немецком тылу. Разбросанные, плохо вооруженные, игнорируемые, а порой сдаваемые местным населением, они понесли тяжелые потери. Большинство было уничтожено в течение шести месяцев.

Уже на этой ранней стадии войны Сталин нанес первые превентивные удары против категорий людей, заподозренных в антисоветском поведении. В течение считанных недель после начала немецкого вторжения большинство элементов гражданской войны на пограничье сложились вместе. Вскоре после немецкого нападения Сталину начали поступать сообщения о панике, отступлении, самовольных побегах и переходы к противнику 39. Он отреагировал 9 июля, лично издав как председатель Государственного комитета обороны (ГКО) приказ истребительным батальонам Московского военного округа (так называемые «ястребки») ликвидировать вражеских диверсантов и парашютистов.

Первой из трех главных задач им приказано было «бороться с возможными контреволюционными выступлениями» 40. В похожем духе подчиненные Берии пограничные части НКВД задержали более 700 000 подозреваемых в течение первого года войны. Противоречивые данные доходили до Сталина о советских немцах. Восемь тысяч собрались в ополчение и защищали Брестскую крепость, в то время как другие, согласно сообщениям военных и партийных руководителей с южного фронта, стреляли в спину отступающим советским частям и приветствовали Вермахт хлебом и солью.

Разъяренный Сталин приказал Берии «выселить их с треском». В течение двух месяцев было депортировано от 438 до 446 000 поволжских немцев. В первые шесть месяцев 1941 г. Сталин продолжал получать тревожные сообщения от командования пограничными войсками на турецкой, иранской и афганской границах о росте военной активности в сочетании с «бандитскими» или «чернопартизанскими» переходами границ и внутренними волнениями.

Страх, что иностранная интервенция спустит курок масштабной внутренней оппозиции на этих границах, не оставлял его на протяжении всей войны. В новоприсоединенных прибалтийских республиках первый этап начался коротким, но жестоким антикоммунистическим восстанием в Литве, где в межвоенный период быстро развилась национальное сознание. В восстании приняли участие от 100 до 125 тысяч человек, в том числе не менее половины литовской армии, которая была инкорпорирована в Красную Армию.

В 1940 г. они получили контроль над столицей - Каунасом, и провозгласили временное правительство - еще до того, как пришли немцы, разогнали их и заставили уйти в подполье. Местные коммунистические партии, выкошенные чистками четырех-пятилетней давности, не имели никакой возможности помочь организовывать сопротивление нацистской оккупации.

Германское вторжение также спровоцировало масштабные погромы. В пригородах Каунаса литовские военизированные националисты вырезали 2300 евреев, прежде чем прибыли Айнзатцгруппы (Einsatzgruppen) и начали рекрутировать в свой состав литовцев.

Многие из таких рекрутов были родственниками убитых или депортированных советской властью в 1940 году. По состоянию на ноябрь 1941 г. немцы и их литовские пособники уничтожили 72% всех литовских евреев. В 1942-м небольшие группы выживших создали группы сопротивления в гетто, пока не стало ясно, что они обречены, если повстанцы не прорвутся в лес. Около 1800 из них удалось присоединиться к партизанам.

Восстания в Латвии и Эстонии были меньше и хуже организованными. Во главе заблаговременной попытки отобрать Ригу у оступавшей Красной Армии стояли кадры довоенной латвийской полувоенной организации. После прихода немцев от 10 до 15 тысяч из них сотрудничали с Вермахтом в охране коммуникаций и розыске солдат, которые отбились, беглецов-военнопленных и членов партии, которые ушли в леса. Поздней осенью карательный отряд вспомогательной полиции под руководством майора Виктора Арайса, многие члены которого прошли обучение в Германии, уничтожил 27 000 латвийских евреев в Румбльском лесу.

В Эстонии антисоветское сопротивление было также сосредоточено вокруг довоенных полувоенизированных групп. Летом 1941 г. они осуществили диверсии в тылу Советской армии и атаковали поспешно организованные местные оборонительные отряды советских граждан, которые пытались реализовать тактику выжженной земли. В северных районах к ним присоединились добровольцы, которые возвращались, отвоевав на финской стороне в советско-финской войне, чтобы провозгласить «партизанскую республику». Но эстонских националистов, которые помогли немцам занять Тарту, разоружили, когда те потребовали создания Эстонской республики.

В течение первого года войны немцы не позволяли прибалтийским народам формировать любые крупные воинские соединения. Но они позволили эстонцам создать отряды самообороны (Omakaitse), которые вместе с местной полицией помогали немцам выискивать евреев и солдат Красной Армии.

В Белоруссии была та же картина поспешного, панического отступления и краха местной власти, как и запутанные и противоречивые сообщения о реакции местного населения. Белорусская антикоммунистическая оппозиция возглавила гражданскую администрацию и помогла набрать двадцатитысячную местную полицию (Schutzmannschaft), которая впоследствии станет ядром местной самообороны.

Немцы использовали местную полицию для поисков и уничтожения евреев. Позже местная самооборона была особенно эффективной в антипартизанских зачистках в Смоленской области. Белорусское крестьянство очевидно противилось насаждению коллаборационистских режима, но не желало массово присоединяться к партизанам. Зато на волне немецкого наступления крестьяне начали распускать колхозы. Для людей без оружия или военной подготовки это было главной формой повседневного сопротивления или «борьбы» против советской системы.

Гражданские войны в Украине были сложными и самыми жестокими из всех прочих из-за длительного этнического и религиозного раскола и таких же острых идеологических расхождений, которые произрастали из опыта украинских революционных войн 1918-1920 гг и ожесточенного соперничества среди эмигрантских групп в межвоенной Польше и остальной Европе.

Германское вторжение выпустило массу исторических призраков из старшего поколения. Бывшие царские офицеры, сторонники гетмана Павла Скоропадского и остатки армии Симона Петлюры - фигуры, хорошо знакомые Сталину, - вернулись в вещевом обозе Вермахта. На первом этапе гражданской войны появились четыре выразительно очерченные группы.

Наиболее последовательно коллаборационировал Украинский Центральный Комитет. Сформированный в бывших польских районах Западной Галиции под немецкой оккупацией он развивал культурную деятельность, которая разрушала монополию польской культуры, закладывая мало-помалу политические основы будущего украинского государства. После июня 1941 г. немцы позволили ему распространить деятельность на Восточную Галичину. С ним был тесно связан митрополит греко-католической церкви Андрей Шептицкий, чьи письма к Гитлеру и Ватикану выражали горячую поддержку немецкой армии.

Организация украинских националистов (ОУН) была наиболее воинственной, революционной группой с сильным фашистским уклоном. Для образованной в 1929 году ветеранами украинской революционной борьбы и младшим поколением антипольских активистов организации главным врагом в межвоенный период было варшавское правительство.

В тему: Национальная борьба в Западной Украине - краткий курс ОУН-УПА. Часть 2: 1914 - 1940

ОУН действовала в общинах украинского «пьемонта» на Волыни, в украинском Закарпатье, в Чехословакии и на Буковине, в Румынии. НКВД проследил ее контакты с гестапо, и ее обвинили в шпионаже на территории СССР. Москва обвинила ОУН как инструмент нацистской Германии и в 1938 г. организовала убийство ее лидера Евгения Коновальца.

В тему: Охота на Полковника

Неудивительно, что в конце войны Сталин настоял на включении «пьемонтских» территорий в Украинскую Советскую Социалистическую Республику.

Еще до германского вторжения ОУН раскололась на две взаимовраждебные ветви. Одно крыло, возглавляемое старым боевым товарищем Коновальца Андреем Мельником (ОУН-М), сначала держалось германофильские позиций. Группу под руководством Степана Бандеры (ОУН-Б), отколовшуюся, быстро отрезвил Гитлер своим отношением к украинской государственности, и она, наконец, выступила против немцев, так же как против поляков и коммунистов.

Ее подпольные организации сталкивались с ОУН-М за контроль над местными администрациями, что привело в сентябре 1941 г. к ряду двусторонних убийств. Гестапо успешно разрушило легальные организации обеих групп. Сначала подпольная ОУН-Б возлагала надежды на массовое политическое движение. Но в начале 1942 г. она решила взять под контроль некоторые вооруженные отряды, которые спонтанно сформировались в ответ на грубую немецкую оккупационную политику и проникновение советских партизан с севера. Это вовлекло их в конфликт с четвертой украинской националистической группой.

Украинскую Повстанческую Армию (УПА) создал Тарас Боровец (боевой псевдоним Тарас Бульба, отсюда и название «бульбовцы»), и она выдавала себя за представителя демократического антисоветского направления, связанного с традицией Петлюры. Боровец взялся помогать Вермахту в ликвидации островков Красной Армии. Он собрал 3000 мужчин, прежде чем немцы попытались разоружить их. Идя в лес, бульбовцы становились на тернистый путь многочисленных воинов этих гражданских войн. Они боролись с немцами и советскими партизанами, потом достигли перемирия с последними ради взаимного выживания.

В тему: Партизаны Украины без мифов и легенд: только цифры и факты. Часть 2

Немецкие и советские агенты соревновались в смертельной игре за то, чтобы привлечь их на свою сторону. Весной 1942 г. стало очевидно, что ярлыки коллаборационизма и сопротивления не слишком полезны для идентификации лояльности группы, еще меньше они предоставлялись до этого на втором этапе, когда ситуация еще больше запуталась.

Между тем, несмотря на приказы Гитлера, Вермахт, требуя пополнения, вербовал украинцев. В конце войны существовало минимум пять украинских воинских подразделений, сформированных на основе согласия с немцами: Военные отделы националистов (ВОН), Дружины украинских националистов (ДУН), дивизия СС «Галичина», Украинская освободительное войско (УОВ) и Украинская национальная армия (УНА ). По приблизительным оценкам общее число украинцев, которые служили в Остгрупен [Восточных группах] и нацистских вспомогательных подразделениях, достигает около 250 тысяч лиц.

В украинской гражданских войнах еврейское население понесло крупнейшие потери, особенно на первом этапе, хотя убийства продолжались, пока не вернулась Красная Армия. Антисемитизм в Украине имел долгую и переменчивую историю, которая уходит еще в XVII век.

Во время украинских освободительных движений 1918-1920 гг распространен был популярный образ евреев как агентов большевизма. ОУН-Б приняла антисемитизм на втором сборе в Кракове в апреле 1941 г. 59 Двумя годами позже она вычеркнула эту резолюцию из своей программы, и еврейских специалистов приняли в ряды УПА. На тот момент в Украине осталось немного евреев, которые могли пожинать плоды этого: когда вернулись советские войска, УПА расстреляла своих врачей-евреев.

Большинство еврейских историков доказывают, что уничтожение еврейского населения Украины, которое уменьшилось с 870 до 17 тысяч, не могло произойти без помощи местных жителей, так как немцам не хватало людей, чтобы достичь всех общин, которые были уничтожены, особенно в отдаленных селах. Они признают, что были случаи, когда украинцы помогали преследуемым евреям, но умаляют их количество.

Украинские историки сомневаются в достоверности источников своих коллег, считая, что украинские вспомогательные силы выполняли преимущественно обязанности охранников и  две их дивизии СС были сформированы лишь в 1944-1945 гг, когда основная масса еврейского населения уже была уничтожена 61. Отдельные случаи использовали и дальше будут использовать обе стороны. Но осуждение евреев церковниками, националистами и простыми крестьянами, сколько бы их было и каковы бы ни были их мотивы, сделало явным укорененный социальный антагонизм, который вылился в открытое насилие под давлением этой трансформационной войны.

В тему: Национальная борьба в Западной Украине - краткий курс ОУН-УПА. Часть 3: война с СССР

В тему: Российские казаки на службе у германских нацистов

То, что Гитлер считал казаков приемлемыми в расовом отношении потомками готов и татар, что также облегчало их привлечение в немецкие силы. В начале кампании отдельные командиры Вермахта позволяли использовать казацких добровольцев как разведчиков или как пополнение боевых подразделений, поэтому трудно установить, сколько казаков перешло на другую сторону. На июль 1942 г. действовало несколько формирований размером с роту или полк. По свидетельству генерала-инспектора восточных войск, в так называемых Восточных батальонах [Eastern Battalions] было 75 тысяч человек, в том числе сколько-то казаков, но в основном они присоединились лишь на втором этапе.

В тему: Война была Великой. Но разве Отечественной?

Первые преувеличенные сообщения от партизанских отрядов в Крыму маршалу Семену Буденному, в которых утверждалось, что «подавляющее большинство крымских татар в горных районах и на прилегающих территориях идет за фашистами», были опровергнуты, но успели наделать глупостей в Москве.

Немцы привезли с собой татарских эмигрантов, которые представляли старую партию Милли Фирка времен гражданской войны, и которые в декабре 1941 г. сформировали Татарский национальный комитет, возглавляемый преимущественно бывшими землевладельцами, раскулаченными крестьянами и сыновьями улемов **.

В феврале 1942 г. создание татарской армии шло полным ходом. Сразу было принято девять тысяч добровольцев - людей, которые сохраняли «живую память о вооруженном братстве в период 1917-1918 гг." Советские контрмеры провалились из-за отсутствия крымских татар в подпольных партийных организациях и неэффективной пропаганды.

В тему: Миф Великой Отечественной

На конец первого этапа осталось очень мало активных сторонников советской системы в немецком тылу. Но антисоветские группы были очень разделены. Вероятно, совсем небольшое количество из них было идеологически убежденными коллаборационистами, добровольцами в местной полиции и немецких воинских подразделениях. Чуть большая группа стала скрываться, разочарованная поведением немцев, но не склонная организовывать сопротивление им. Большинство же было или пассивно, или готово сотрудничать в ограниченных рамках.

(Окончание статьи А. Рибера следует).

Опубликован на английском в Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History 4.1 (2003): 129-162.

В тему:

• Украинские коллаборационисты. Штрихи к портрету
• Украинские коллаборационисты. Штрихи к портрету: мотивы, зарплаты, условия службы
• Дивизия «Галичина»: ошибка, оплаченная дважды
• На работу в Рейх: как это было. Часть 2 - в Германии. Фото
• Как Америка хотела использовать зэков ГУЛАГа для победы над СССР