Новые герои Донбасса: Сергей Косяк — пастор, волонтер

Версия для печати

... Я коренной дончанин. Я всегда жил в Донецке, и у нас так принято, что Донецк тесно связан с угольной промышленностью. Отец мой был шахтером. Мое будущее он видел так: это должна быть шахта и только хорошая должность. Я поступил в Донецкий национальный университет на горно-геологический факультет. Еще во время учебы меня стали интересовать духовные вещи: может, связать свою жизнь не с угольной промышленностью, а с пастырской деятельностью?..

История из цикла «Новые герои Донбасса» о людях из Луганщины и Донетчины, которые рисковали жизнью, останавливая российскую гибридную армию.

Несколькими годами ранее

Я начал посещать церковь, я уже в церкви проявил себя как лидер, был молодежным руководителем в церкви. После окончания института я пошел работать на шахту, параллельно был пастором церкви. После гибели моего отца — у меня отец погиб на шахте, я его собственноручно вынес из-под завала.

Я решил, что нужно оставлять эту деятельность, решил, что нужно выбирать другое направление. К тому же это было ближе к сердцу.

Церковь была в Калининском районе, и меня очень хорошо знали местные жители, достаточно уважением и авторитетом пользовался, потому что мы как церковь делали очень много разных благотворительных проектов. Мы работали на оздоровление общества. Есть Бог, который объединяет — чтобы общество, страна, семья были едины. И был сатана, у которого цель развалить все то, что есть хорошее.

И самый первый сепаратист, который был когда-либо во вселенной — дьявол или люцифер, который жил нормально с Богом, но потом в определенный момент он провел референдум там на небе, в котором участвовали треть ангелов. И каким-то образом он их убедил отказаться от власти всемогущего Бога и создал свою такую импровизированную структуру, похожую на ДНР.

В тему: Мы все — протестанты из Славянска

2014

Если ты включал телевидение, ты видел, что это перевернутая ложь. Это перевернутая правда или изощренная ложь, я бы так назвал. Я смотрю, что она воспаляет умы людей, люди мотивируются не любовью, они готовы убивать, рвать тебя, они не могут объяснить причину, почему они готовы это сделать. Конфликт сам по себе — он не был в Донецке, он был искусственно создан.

Определенные вбросы о том, что есть бандеровцы, западная Украина, что насилуют русский язык... он был всегда. В тот момент, когда в Киеве происходил Майдан и Донецк также подхватил, и был в Донецке был свой Евромайдан, который был достаточно, я считаю, на местном уровне сильным. В тот момент при поддержке местных олигархических структур, власти, начали происходить так называемые митинги, но они были как борьба с ветрянными мельницами.

Кто-то сознательно вбрасывал в информационное поле то, что вам нужно защищаться. На вас идут... Майдан, который был в Киеве, он сейчас придет к вам. И тогда большая часть людей была испугана: кто-то за деньги, правда, другая часть начали себя защищать от колдунов, которых не существовало. У меня до последнего теплилась надежда, что конфликт не перерастет в такую грубую военную фазу.

Мы пытались максимально донести до общества мирный посыл, что Бог призывает нас к единству. Так, у нас 25 февраля 2014 года организовался ежедневный молитвенный марафон в центре Донецка. Получается, на площади Ленина стоял лагерь сепаратистов со своими палатками, а ниже где-то метров около 400, возле Кальмиуса, стояла наша молитвенная палатка, в жовто-блакитном исполнении, с украинским флагом и с баннерами с надписью «Здесь молятся за мир, любовь и целостность Украины».

Молитвенный марафон еще продлился до того, как Стрелков вошел в город. Это был июнь 2014 года.

Я лично пережил три смены власти сепаратистов, находясь в Донецке. Я думаю, что в большей степени они даже сами не понимали, к чему это приведет. Своего рода игра — показывать, у кого мышцы сильнее.

Но вот когда стрелковцы вошли, когда уже явно вошли российские спецслужбы... Откуда я это знаю? Потому что из моей команды 14 человек побывало в плену, и я в том числе. И некоторых допрашивали именно сотрудники ФСБ, которые этого не скрывали.

Даже включается Тихона, вопрос его будущего решался из Москвы в Москве, то есть приезжал человек из Москвы, который представился офицером ФСБ. Я попал в плен, когда сепаратистов представляла еще украинская часть общества, потому что там были из Днепра и Киева ребята, тогда еще была служба НКВД, которую возглавлял из Первомайска парень где-то лет 35. То есть как бы были местные, сепаратисты.

Естественно, руководили всем этим не они, и наемники — чеченец, кавказец был, который вообще ничего не понимал, что происходит в Украине, и вообще не знал, что есть такая страна.

Потому что во время допроса мне задали вопрос. Одно из обвинений, которое было мне выдвинуто, что я стоял на одной сцене с Ляшко, он приезжал в Донецк на митинг, который у нас анонсировался как молитва за Украину. Я был на этом митинге, потому что там была молитва. И я тогда призвал всех, помню, как сейчас, на сцене, давайте станем на колени, помолимся молитвой Отче наш.

Оказывается, Ляшко в это время находился на сцене. У меня цель была как у священника помолиться перед Богом, чтобы все мы стали перед ним на колени. И когда они выдвинули это обвинение, что я стоял на сцене с Ляшко, то этот кавказец так в меня автоматом ткнул: «Ты стоял на одной сцене с Ляшко?».

А потом оборачивается «А кто такой Ляшко?». Когда нас там будут убивать или не убивать, что вы там решаете. Но не долго решали, что делать с нашим молитвенным марафоном.

Уже все проукраинские митинги и движения были разогнаны в Донецке. Мы были самыми последними, с кого сняли флаг Украины. И поэтому для них мы были странным форматом.

С одной стороны, мы проявляем свою позицию, с другой — мы ничего плохого не делаем — стоим на коленях и молимся. Поэтому нас долго еще терпели и в определенный момент, когда в очередной раз снесли нашу молитвенную палатку, люди приехали, где-то человек 5-6 вооруженных, с автоматами, и все, что у нас там было, выбросили в Кальмиус.

Сказали, еще раз соберетесь — расстреляем. Мы все равно будем молиться, мы ничего плохого не делаем. И пошел в ОДА поговорить, говорю, встретиться хочу с начальником вашей ОДА. Мы выполняем роль госпиталя, даже не важно, вражеские мы, не вражеские — мы лечим всех. Меня там увидел мой друг.

Он пошел в службу НКВД и настучал, что пришел враг сюда, собирает людей, надо отсюда живым его не выпускать. Тогда меня взяли в оборот. У этих людей было все, чтобы добывать от человека информацию — плети, биты, молотки. Начали «колоть» тебя во всем: по социальным сетям проверять, кто ты, при этом они очень сильно избивали.

Повязали мне на шею плотную желто-блакитную стричку, подтянули меня на ней за шею. На запястья тоже две жовто-блакытни стричкы, которые нашли у меня в кармане. Там было написано «Молюсь за Украину». По милости божией я целый день я там пробыл и все это время это было избиение. Били все. Пять-шесть человек, даже девчонки приходили и били просто для развлечения. Меня бы живым оттуда не выпустили — это однозначно. Когда меня били, я громко молился.

Я для себя в сердце решил, что не буду я вымаливать прощение, а молчать, когда тебя лупасят, очень сложно.

А когда они не били, я им проповедовал. Говорю, Бог любит вас, он же создал вас по образу и подобию божьему, смотрите, в кого вы превратились? Вы же испоганили не во мне, а в себе образ божий. А когда девчонки били, я им тоже говорил: «Вы же будущая мать, что вы расскажете своим детям, когда вы их родите?». В общем, я показался для них каким-то таким сумасшедшим немножко пленником.

Бьют — не выпрашиваєт, не орет — молится. Не бьют — проповедую за Бога. Вызвали этого начальника службы НКВД. Этот парень пришел, посмотрел на меня, он меня узнал, знал меня еще до этого, оказывается. Отвел меня в сторону, говорит, прости меня. И он выбежал в коридор, начал на всех кричать, ругаться.

Сергей Косяк после освобождения из плена террористов

Он заставил всех прощение у меня просить. Мне деньги вернули, автомобиль, с которого уже поснимали номера. Страх. Страшный страх был. Я остался в Донецке, продолжал молитвенный марафон. К тому времени мы уже занимались благотворительностью, мы эвакуировали людей из зоны боевых действий, принимали переселенцев или беженцев, точнее из Славянска. У меня много разных случаев...

Когда девушка беременная во время бомбежки выпрыгнула со второго этажа, у нее ребенок в утробе от прыжка сломал ножку. Она приехала в Донецк, он раньше времени родился, мы помогали ухаживать. Бомбили сильно очень больницу в Шахтерске. Тех, кто мог идти или к кому могли приехать родственники, забрали. Там остались лежачие инвалиды, которые не могут подняться, и родственники не могут приехать.

И нас вызванивали, мы приезжали, забирали людей. У меня была там очень мощная координация волонтерской сети по эвакуации людей. Я дончанин. И это мой город, это моя земля, и я не понимал, почему я должен уходить из своего дома. Я скажу, что волонтерское движение — оно сыграло решающую роль в этом всем.

Без волонтеров позагибались бы и гражданские, и военные. Сейчас должны все эти волонтерские движения превратиться в общественные движения, в развитие территориальных общин. Сейчас волонтеров не нужно забыть.

В тему: Командир Червень: Политики могут дорого заплатить за то, что не успевают за своим народом

Когда действительно сформируется у нас внутри Украины активное гражданское общество не «терпил», которых можно «нагнуть».

Когда гражданское общество будет проявлять не только в виде манифестов, лозунгов и противостояний разных, а свою гражданскую позицию будет проявлять, при этом брать ответственность за ту сферу жизнедеятельности, в которой ты живешь. Это белить свои подъезды, красить свои дома, помогать бабушкам переходить через дорогу.

То есть активное гражданское общество — это не общество протестующих и ругающих власть. Активное гражданское общество — это те, кто берет ответственность за свою жизнь, за свой город, за свою страну. Масса небезразличных людей, которые дорожат будущим своей страны. Я в это верю, я этим живу. Не верю, что страну изменит политик, президент.

Я верю, что страна изменится благодаря вот таким вот мелким группам людей, которые, знаете, как в фильме «Война миров», когда атаковали землю инопланетяне и их никак не могли победить — ни оружием, ни еще кем-то. И потом, в конце концов, они все начали умирать. Фильм заканчивается тем, что автор дает понимание, что они, когда попробовали нашей пищи земной, когда вдохнули наш воздух... микроорганизмы, которые содержались в кислороде — во всем оказались губительными для их организма.

То, что убьет коррупцию и все остальное — это будет не президент, не премьер-министр, это будут какие-то гражданские общественные движения. Их будет много.

И в конце концов, вот эта война на износ между олигархами, чиновниками и активным гражданским сообществом, она придет в фазу, когда гражданское сообщество начнет побеждать.

Новый герой Донбасса — этот тот, кто остался верить в этот Донбасс и делать для него все возможное, чтобы Донбасс возродился, чтобы он остался Украиной. Люди, которые в трудную минуту не сложили руки, не сдались, не стали отсиживаться где-то в стороне тогда, когда пришла действительно беда, и эти люди были первыми среди тех, кто пытался ее решить.

Для меня победа, когда идеи Майдана, провозглашенные и заявленные, действительно станут ощутимыми и видимыми. Я вижу новый Донбасс — я не могу отделить Донбасс от Украины.

—

Источник: опубликовано в издании ТЕКСТИ

В тему:

• Преступления россиян на Донбассе: что нужно помнить и за что сполна спросить
• Мирослав Маринович: Преступление коммунизма — это преступление Каина
• Почему все не так — философ Михаил Минаков
• После бандитских «республик»
• Тарас Возняк: Нынешняя власть боится народа