Донбасс

Версия для печати

Если в Украине и есть какой-то другой регион, который по силе своей региональной идентичности можно поставить рядом с Галицией, то это, несомненно, Донбасс. Только Донбасс во многих отношениях является зеркальным отражением Галичины: все или почти все, что есть со знаком «плюс» в Галичине, на Донбассе будет со знаком «минус» — и наоборот.

Начать хотя бы с идентичности. В Галичине сильная региональная идентичность идет в паре с национальной. Когда говорим «галичанин / галичанка», почти всегда имеем в виду «украинец / украинка» (соответственно, в польском случае — «поляк / полька», а в еврейском — реже, но все равно «еврей / еврейка»). Галицийский воздух всех делает «национальными» или националистами: даже местные русские ощущаются более русскими, чем русские в Киеве или Харькове.

Не так на Донбассе. Местная идентичность не идет в паре ни с украинской, ни с российской, ни даже (как это пытаются доказать многие его критики) советской. Люди на Донбассе преимущественно ни украинцы, ни россияне — они «донбасцы» или «местные». Говорю это не с чужих слов или субъективных оценок, а на основании сравнительного социологического исследования «Львов — Донецк», которое проводил с коллегами-социологами в 1994-2010 годах.

Донбасс со своей «донбасской» идентичностью является территорией, которую не может переварить ни одна власть. Как говорил Лев Троцкий, Донбасс был землей, которой следует остерегаться. А Николай Домовитов передал это предостережение двустишием: «Ты не Украина и не Русь — боюсь Тебя, Донбасс, боюсь».

В тему: Лев Троцкий и Украина: сквозь призму времени

На Донбассе выплавляли больше чугуна и стали, чем на Урале. Он становится главным промышленным регионом Российской империи. Рабочий стоит около шестой доменной печи Юзовского (теперь Донецкого) металлургического завода, 1914 год. Фото: wikimedia.org

Одна вещь, которая делает Донбасс подобным Галичине — это факт, что оба региона являются новообразованиями. Подобно как не было Галичины перед XIX в., так и не было Донбасса. Как название он возник в начале XIX в. Его придумал Евграф Ковалевский, русский инженер и потомок казацкой старшины со Слобожанщины. Он исследовал геологическое строение этой части Дикого поля и сделал прогноз о наличии здесь богатых ископаемых.

Для будущей судьбы этого региона важнейшую роль сыграли залежи угля. Он для XIX в. был как нефть для ХХ — кровь технического прогресса. Только что Донбасс долго не имел счастья: Российская империя была технологически отсталой, а потому такие запасы угля мало кого интересовали. Перелом произошел в середине позапрошлого века, после поражения России в Крымской войне. Тогда стало очевидно, что модернизация конвертируется в военное преимущество, и лозунгом дня стало «Модернизируйся — или погибай!»

Символом модерности в ХIХ в. были поезда и железные дороги. Железнодорожный бум в России начинается в последней трети XIX в. — и тогда Донбасс приобретает первостепенное значение. Очень быстро он перегоняет Урал и становится главным промышленным регионом Российской империи. В 1917 году здесь добывали 87% ее угля и производили 57% стали и 90% кокса.

В тему: Гудок Ахметову

Стремительный прогресс Донбасса хорошо иллюстрирует тезис о превосходстве отсталости: чем позже начинает развиваться тот или иной регион, тем быстрее он это делает. Темп «срывает крышу» и порождает иллюзии. Для российских либеральных националистов быстрый рост Донбасса стал символом быстрого роста России, ее включения в современный мир. Петр Струве выражал надежду, что капитализм в России будет говорить на русском языке. Не тут-то было. Капитализм на Донбассе говорил по-английски, еще и с валлийским акцентом.

За промышленным чудом в регионе стоял британец Джон Юз. Его именем было названо первое городское поселение, из которого потом вырос Донецк: Юзовка. Юз заработал на Донбассе огромное богатство и прожил здесь почти до конца своих дней. Но говорить на русском не научился и даже не изучил кириллицы. Но придумал, как подписывать деловые документы: выводил три цифры — 103 — соединяя 1 и 0 чертой, что при прочтении могло выглядеть как «ЮЗ».

До 1917 года на Донбассе господствовали нерусские владельцы. В определенной степени, Юзовка и Донбасс были связаны теснее с Европой, чем с соседними российскими губерниями. В близлежащих селах в домах двери и дальше продолжали висеть на деревянных петлях, и крестьяне пахали землю плугами, в которых не было и атома металла.

Если капитализм не заговорил на Донбассе на русском, то была надежда, которой заговорит главная рабочая сила — шахтеры. Об этом, в частности, писал Ленин в своей первой большой работе «Развитие капитализма в России»: «Капитализм ставит на место тупого, заскорузлого, оседлого и медвежье-дикого мужика великорусского или украинца подвижного пролетария, условия жизни которого ломают специфически национальную узость — как великорусскую, так и украинскую».

Горняки работают в забое шахты № 8, 1910 год. Для будущей судьбы Донбасса важнейшую роль сыграли залежи угля. Он для XIX века был как нефть для XX — кровь технического прогресса. В 1917-м здесь добывали 87 процентов угля Российской империи. Фото: wikimedia.org

Подобно Марксу, Ленин имел представление о пролетариате чисто теоретическое, потому что в действительности с ним не сталкивался. Это тема для другого разговора. Здесь же достаточно сказать, что шахтеры вовсе не были теми сознательными рабочими, какими их видел Ленин. Чаще всего на работу в донбасские шахты приходили наниматься крестьяне из соседних российских земель. Они говорили на разных диалектах русского, но не были русскими: как большинство необразованных крестьян, находившихся на донациональной стадии развития. Они приходили работать на шахты в перерыве между сельскохозяйственными работами, ради дополнительного (а часто — главного) заработка.

В Юзовке они держались «землячеством» — в соответствии с тем, из какой губернии («земли») происходили. Члены одного и того же землячества лелеяли солидарность друг относительно друга — особенно, если надо было взять под опеку пострадавшего на шахте или семью погибшего. Но не питали солидарности между собой. Напротив: в воскресенье — единственный выходной день — после хорошей пьянки в кабаке (алкоголь — главное развлечение для бедных) сходились на кулачные бои — землячество на землячество.

Классового сознания и солидарности между рабочими не существовало. Металлурги относились с презрением к шахтерам. Девушки из района, где жили квалифицированные рабочие, не хотели выходить за парней из других районов и считали ниже своего достоинства даже подать им руку. Как писала местная газета в 1915 году, разделения были так сильны, что часто рабочие из одного металлургического цеха не знали об условиях труда и жизни в другом, а неосведомленность заводских рабочих о жизни шахтеров и наоборот была общим правилом.

Другая большая разделительная линия пролегала между самой Юзовкой и окружающими украинскими селами. Их жители не проявляли желания «вариться» в промышленном котле. Они предпочитали искать работу за тридевять земель, только чтобы работать на земле, а не лезть под землю, в соседние шахты. Для крестьян Юзовка была символом разврата и греха, а сельские женщины страшили шахтерами своих детей.

В таких условиях речь не шла о какой-либо общей идентичности — безразлично социальной или национальной. Единственным, что объединяло большинство, был антисемитизм. Еврейские погромы длительное время были главной формой рабочей активности. Точнее сказать, почти каждое рабочее выступление приводило к вспышкам антиеврейского насилия.

Ярослав Грицак, историк

Донбасс напоминал круги Дантова ада. Общий образ Юзовки лаконично передал украинский большевик Григорий Петровский: «болото, вонь, насилие». Но ошибся бы тот, кто ​​на основании подобных описаний хотел бы сделать вывод об исключительной исторической траектории региона. Таких «Донбассов» в XIX веке было много.

Ближайшим и наиболее похожим на него был галицкий Борислав. Кто хочет лучше понять тогдашний Донбасс, может начать с чтения бориславского цикла Ивана Франко. Судьба Борислава и Донбасса — это судьба промышленных регионов, где богатство делается на добывающей промышленности. Она обеспечивает быструю прибыль и не заботится о технологических новинках или социальных структурах: для чего стараться, если даже самая примитивная добыча нефти или угля приносит большие деньги?

В контексте украинской истории важным, однако, является другое: до первой мировой войны, революции и освободительной борьбы никому в здравом уме не приходило в голову представить Борислав и Юзовку, Галичину и Донбасс как части одной и той же национальной территории. Флагманом тогдашней украинской интеллектуальной мысли был «Літературно-­науковий вісник», который издавал Иван Франко вместе с Михаилом Грушевским. В нем подавались сведения о различных землях и печатались авторы из разных стран и регионов. Но не о Донбассе и не из Донбасса. Донбасс входит в украинскую историю только после Первой мировой войны. Война была повивальной бабкой современной Украины — и Донбасс был ее одним из первых проблемных детей.

(Продолжение следует).

— 

Ярослав Грицак, историк; опубликовано в журнале «Країна»

В тему:

• Война за Донбасс. Советы генерала Деникина
• «Лугансктепловоз» вперед к ЛНР не летит
• Донбасс не вернётся в Украину, потому что Донбасса не существует
• Каким был и есть сегодня Донбасс: население, национальный ...
• «ДНР» и пустота. Что ждет Донбасс после АТО