«Банда Гапки»: украинский женский криминал времен Котляревского

Версия для печати

Разбойничество в Украине по ряду социальных причин овеяно легендами — от Довбуша до Махно. Однако классический разбойничий «пантеон» окажется неполным без наличия женщины. Представлю вам жительницу города Зинькова (ныне — Полтавская область) Агафью Воздвиженскую — незаурядную личность местной истории 80-х гг. XVIII в. Когда ее арестовали, Устиму Кармалюку только исполнилось два года.

Дело Воздвиженской, найденное в фонде Черниговского верхнего земского суда Центрального государственного исторического архива Украины в Киеве — незавершенное, однако по количеству подробностей и версификаций существенно превосходит дела о других женщинах. Приводим это пухлое дело, чтобы подчеркнуть сложность отношений в тогдашнем обществе.

Мещанка, крепостной крестьянин, казаки и цыганка против врача

В октябре 1789 года в Зиньковском уездном суде началось крайне сложное рассмотрение. По подозрению в совершении преступления схватили Гапку — жену бывшего ратмана Черниговского городского магистрата, а ныне Зеньковского мещанина Федора Воздвиженского.

Вместе с подозреваемой схватили постепенно и целую ватагу, которая состояла из представителей разных сословий — подданного коллежского асессора Рощаковского Панька Сала, крестьянина капитанши Сытенской Андрея Кузобедренко, казака Петра Джоваку, цыганку девушку Варвару Орлоскивну и казака-черноморца (так он себя идентифицировал) Даниила Кострубенко.

Причиной задержания названных выше лиц стало письмо зеньковского врача Леона Росанского и его жены Марии о том, что в ночь с 3 на 4 октября 1789 года Божия они были ограблены ватагой разбойников во главе с Гапкой Воздвиженской. Сие лицо, «принявъ к себі сумнительнаго состоянія на подобие находившихся въ упразненной Запорозкои Січи нісколько человікъ», ездит по региону и делает «чрезъвычайные воровства», — жалуется врач Росанский. — А сейчас находится на хуторе капитанши Параскевы Сытенской за селом Тарасовкой.

Расследованием обстоятельств преступления, описанного в письме, занялся канцелярский служитель Яков Зазихало. Он взял в поддержку тарасовского выборного и группу крестьян из Тарасовки — и поехал на хутор Сытенской.

Там «следователи» обнаружили мещанку Агафью Воздвиженскую, которая пряталась в соломе. Компанию ей составлял неизвестный мужчина, очень похожий на казака «упразненной» Запорожской Сечи — вооруженный пистолетами «и другими разбойническими орудиями».

Всех присутствующих на хуторе — вместе с капитаншей Сытенской — задержали и увезли в Зиньков. Но они «не винились», поэтому Зиньковский нижней суд отпустил всех подозреваемых, забрав только ценные вещи, которые были у них.

«Забрали шубу, юпку, халат и мешок ...»

Перед этим в ночь на 20 сентября неподалеку Зинькова на дороге на Ахтырку (ныне — Сумская область) были жестоко ограблены жительница села Ручок Лохвицкого уезда Ульяна и ее брат, киевский мещанин Федор Концаревич.

Брат и сестра ехали в Ахтырку на поклонение иконе Ахтырской Божьей матери и за селом Кмишамы (верст за девять от Зинькова) на них напали пять разбойников. Наставив Федору Концаревичу в грудь пистолет, они забрали одежду, вещи, лошадей ...

Причудливая судебная машина остатков Гетманщины и екатерининской России крутила свои колесики дальше. Через несколько дней пострадавших паломников Марковскую и Концаревича вызвали в Зиньковский нижней суд — там им показали вещи, отнятые у Воздвиженской и ее окружения.

Ульяна Марковская сразу узнала: красную заячью шубу, юбку камлотовую серого цвета с малыми черными цветочками...

После таких дознаний отряд Воздвиженской снова арестовали и провели обыск. У цыганки Орлоскивны изъяли серебряную ножку, которую Концаревич вез для привески к Ахтырской Богоматери, и другие вещи мещанина — халат из китайки синий, пояс из китайки зеленый, белую простыню, скатерть и мешок. Все — ограблено 20 сентября. Но опять все задержанные не «винились».

Однако зиньковские судьи оказались добросовестными функционерами. Они не стали выбивать необходимые показания у лиц, находящихся под стражей, а расширили круг опрашиваемых.

И прокол все же случился.

Казак пошел на сотрудничество со следствием, женщина не «раскололась»

Важные для следствия показания дал слуга мужа Гапки, Федора Воздвиженского — Данила Павленко.

Допрашиваемый утверждал, что именно Воздвиженская с казаком Даниилом Кострубенко и еще с тремя мужчинами ограбили Марковскую и Концевича, а он только управлял повозкой, увозя краденое. Павленко показал, что мещанин Воздвиженский якобы был в курсе дел своей жены и прятал награбленное ею.

После показаний Павленко всех подозреваемых допросили повторно. «Слабым звеном» ватаги теперь оказался бывший запорожец Кострубенко. Козак признал вину и рассказал в деталях, как он с тремя товарищами и своей приятельницей Воздвиженской увидели Концаревича в зиньковской корчме, а также пригласили его с сестрой к столу и на ночлег. Но только те ночью отправились в путь, решили их ограбить.

Перехватив путников в безлюдном месте, Кострубенко схватил Федора Концаревича «за грудки» с вопросом, где у того деньги, а когда Концаревич начал кричать, то приложил к его груди дуло пистолета. Далее, завязав жертвам глаза, забрав вещи и «билет» (разрешение на передвижение определенной местностью), киевского мещанина связали и бросили в ближайшем лесу.

Казалось, после откровенности запорожца Кострубенко, должна была заговорить и руководитель набега Гапка Воздвиженская. Однако эта женщина оказалась опытнее коллег-мужчин. Она упорно не признавала свою вину.

«Меня не было даже в окрестностях Зинькова, — говорила Гапка. — Я была в ту ночь далеко отсюда, в Лохвице». Но опрошенные лохвицкие жители отрицали свидетельство разбойницы.

О найденных вещах ограбленных Воздвиженская утверждала, что якобы Кострубенко их купил на Покровской ярмарке в Тростянце. «А та серебряная ножка куплена мной на Воздвиженской ярмарке в Полтаве, — говорила Гапка. — И тому есть свидетели: моя золовка Химка Ковалиха, вдова-попадья Кодацкая и Ефросиния Малышева». К сожалению для женщины, названные свидетели не подтвердили этих слов.

Пока опрашивались названные Воздвиженской свидетели (это же надо было ехать несколько верст в Лохвицу), подозреваемая попыталась подкупить истцов и суд и найти фальшивых свидетелей.

На районном уровне следствие удалось «подмазать»

Воздвиженская попросила своего охранника — солдата штатной Зиньковской команды Василия Иванова — чтобы тот сказал служнику Даниле Павленко, чтобы тот отказался от прежних показаний и заявил суду, что «онъ ее в томъ ограбление оговорилъ», обещая Павленко «за то удовольствовать».

После Воздвиженская предложила пострадавшим Концаревичу и Марковской «забрать заявление» — отказаться от показаний в обмен на сто рублей. Если речь идет о ассигнациях, не металлических рублях, то это не так и много — в пересчете на современные российские рубли (ориентируемся на цену меди, к которой был привязан бумажный рубль) где-то 9-12 тысяч.

Мещанин и мещанка конца XVIII в. с иллюстраций Тимофея Калинского к книге Александра Ригельмана «Летописное повествование о Малой России» (1786)

Однако следствие по Воздвиженской продолжалось. В него были втянуты едва ли не все органы судопроизводства того времени в Зинькове — нижний суд, городовой магистрат (ему подлежали мещане), нижняя управа ...

Огласили решение — наказать Воздвиженскую «кнутом» и, вырезав ноздри, сослать на каторгу. Однако, как это часто бывает и в наше время, приговор в отношение преступных элементов так и не вступил в силу.

Причина в том, что тем временем запорожец Данила Кострубенко — тот, кто первым «раскололся» — сбежал из-под стражи. Его «подельники», пойманные на хуторе Сытенской, начали сваливать вину на запорожца — мол, это он дал им награбленное.

Для характеристики женского типажа очень интересными кажутся свидетельства цыганки Орлоскивны. «Найденные у меня вещи мне подарил Кострубенко, — обиженно заявила девушка. — Он сказал, что купил их в Тростянце и обманул меня, обещая жениться».

Дело затягивалось — и похоже было, что всех обвиняемых придется вместо Сибири выпускать на волю. Так и должно было быть — потому что Воздвиженская и ее родные уже подмазали механизм следствия, где надо.

Как боролись с коррупцией в XVIII-м веке

Однако пострадавший Концаревич ударил по коррупции бюрократией. Он написал «прошение» — мол, обвинение не работает, предоставляя преступникам «послабление». Жалобу написал и священник села Ручок (откуда родом была, напомним, ограбленная вместе с братом по дороге в Ахтырку Ульяна Марковская) Яков Сичкарь.

Мещанин и мещанка конца XVIII в. с иллюстраций Тимофея Калинского к книге Александра Ригельмана «Летописное повествование о Малой России» (1786)

Дело забрали из Зиньковского нижнего земского суда и отправили аж в центр наместничества — в Черниговской верхний земский суд, на ревизию. Именно благодаря этому дело сохранилась в архиве до наших дней, и мы имели возможность ознакомиться с ним.

Следствие же продолжалось, проявляя ряд коррупционных деяний на уровне Зинькова. Стряпчему, который вел дело, брат разбойницы Василий Тютюник и невестка Параска Тютюниха пообещали хуторок в урочище Шиповцы.

Воздвиженская рассказала черниговском прокурору Росшевскому, как подкупила нижней суд. Мол, Зиньковский судебный заседатель Федор Жадко бил Гапку кулаками и в суде лично набивал колодку, но, получив 50 рублей и пуд (16 кг) сахара, возил ее по знакомым и родным, которые организовывали выкуп Воздвиженской.

Ко всему прочему «докладчикъ» того суда войсковой товарищ Лаврентий Логовый взял с нее два империала, 10 серебряных рублей и 50 копеек медью, чтобы поделиться с секретарем того суда Яновским. А сам Яновский, получив в качестве взятки полпуда сахара (в отличие от массово распространенного меда, сахар был изысканным и дорогим товаром), дал Воздвиженской фальшивый паспорт на имя вдовы Ганны Багацкой.

Следствие показывает нам, насколько «независимыми» и равными с мужчинами в те времена были женщины. Воздвиженская «шинкарувала» (торговала «горячим вином»), а в свободное время руководила ватагой. Капитанша Параскева Сытенская (на ее хутор после ограбления приехали Воздвиженская с Кострубенко) тоже любила лихую жизнь. Узнав об ограблении, Сытенская «запорожца за то хвалила и стреляла в хате из пистоля».

Больше всего черниговских следователей заинтересовали фальшивые документы, найденные в усадьбе Федора Воздвиженского, который тем временем сбежал из Зинькова.

Главный из них — билет на имя зиньковской мещанки Анны Волощенковой на проезд с сыном и дочерью различными местами для промысла за подписью бургомистра Ивана Рыжего и ратманы Федора Воздвиженского (то есть Гапчиного же мужа).

За канцеляриста подписался корнет Коломиец, но оказалось, что в «отхожью книгу» этот пропуск не занесен. У следователей высшей инстанции возникло обоснованное подозрение, что Воздвиженская слонялась по ярмаркам под видом упомянутой Волощенковой — последняя, по сведениям, жила в нескольких километрах, в городке Павлограде Екатеринославского наместничества (ныне — Днепропетровская область).

Исторический фон женской драмы

Несколько выводов напоследок.

Обратите внимание на очень интересные вещи: Гапка Воздвиженская и ее муж свободно орудуют как вблизи Зинькова или Лохвицы, так и на Слобожанщине — около Тростянца, Ахтырки или Котельвы (городок бывшего Ахтырского слободского полка).

Старой «малороссийской границы» (границы между Речью Посполитой и Московским государством 1647 г.), отделявшей Гетманщину от Слобожанщины, для предприимчивой женщины не существует, она всюду своя.

Деяния Воздвиженской очень ярко вписываются в череду имперских реформ в украинских землях. Запрет Запорожской Сечи в 1775 году выбросил в тогдашнее украинское общество активный элемент — бывших запорожцев, которые не могли приспособиться к новым условиям обитания и смириться с бюрократическим произволом, поэтому и пополняли ряды местного разбойничества.

Имперская власть попыталась остановить такое бесконтрольное перемещение населения. В мая 1783 года запретила переходить крестьянам, а еще до того ввели паспорта (для идентификации личности) и отпускные билеты (для идентификации перемещения человека). Следствием таких «реформ» стало массовая фальсификация документации, потому что после ликвидации Запорожской Сечи и Крымского ханства гражданам открылся огромный простор для побегов и поселения.

Знакомой кажется вездесущая бюрократия и коррупция, которые позволяют легко откупиться за совершенное преступление. Но находятся же врачи Росанские, священники Сичкаревы и мещане Концаревичи, которые упорно повторяют иски и обвинения...

Яркая история Гапки Воздвиженской и ее соратниц и соратников еще будут обрастать подробностями. Однако уже можно отметить — перед нами интересная зарисовка из жизни Восточной Украины конца XVIII-го века. А женская составляющая этой истории достойна пера талантливого беллетриста.

—

Владимир Маслийчук, независимый историк, журнал «Україна модерна»; ТЕКСТИ

Перевод: Аргумент

В тему:

• Справедливый бандитизм как украинская мечта
• Дневник жены атамана Махно
• Анархист Нестор Махно восемь лет прожил с «петлюровкой» Галиной Кузьменко
• Атаман Маруся и «Черная гвардия». Анархист Мария Никифорова: правда и вымыслы