Битва за Дебальцевский плацдарм. Неизвестные детали

Версия для печати

Что сегодня известно об операции и параллельных переговорах Порошенко с Путиным в Минске.

В феврале 2015 года весь мир наблюдал, как с Дебальцевского плацдарма на подбитых машинах или пешком, с ранеными на руках в режиме полной тишины выходили украинские бойцы. Такого массового отхода украинские войска до этого не совершали никогда.

За выходом следил и Владимир Путин, который за несколько дней до этого в Минске пытался убедить лидеров Франции и Германии в том, что тысячи украинских бойцов находятся в окружении и должны сложить оружие.  Путин хотел использовать Дебальцево во время переговоров четырех лидеров в Минске. Выход бойцов не дал ему это сделать.

Споры о событиях января-февраля 2015 года продолжаются до сих пор. Остается много вопросов к действиям руководства вооруженных сил, которые повлияли на ход боев. Военная прокуратура проводит расследование. Правда, оно касается потери военного имущества. По оценкам Генштаба, во время выхода из Дебальцево было потеряно 30% техники.

Также, по официальным данным, в период с 15 января по 18 февраля 2015 года в боях в районе Дебальцево погибли 110 бойцов, 270 получили ранения, 18 пропали без вести, 7 попали в плен. Дебальцево и прилегающие к нему населенные пункты были освобождены летом 2014 года во время активного наступления ВСУ.

Тогда пределы Дебальцевского плацдарма достигали почти Макеевки к востоку от Донецка. Однако после вмешательства российской армии под Иловайском наступление прекратилось.

В тему: Авантюра. Иловайская трагедия: цифры и факты

В сентябре 2014 года наши силы отошли к линии, которую они удерживали до прошлогоднего зимнего обострения. В Генштабе считают, что боевики использовали Донецкий аэропорт, чтобы отвлечь внимание и силы от Дебальцево. В самом секторе даже не просчитывали возможные угрозы противника. Трагические события на плацдарме начались с потери Углегорска, дальше украинские военные оставили Никишино, Редкодуб.

Восстановить контроль не удавалось - не хватало сил, некоторые подразделения просто оставляли занимаемые позиции. Ключевой потерей стало стратегически важное Логвиново, после чего передвигаться по трассе Артемовск-Дебальцево было уже невозможно.

В тему: Битва за Логвиново. Дебальцевский дневник. Часть 2

В то время, когда бойцы пытались отбить Логвиново у боевиков, в Минске продолжались многочасовые изнурительные переговоры. Путин, используя историю с Дебальцево, пытался изменить их логику. Ситуацию удалось удержать благодаря тому, что наши конвои все еще ​​могли ездить в Дебальцево альтернативными "дорогами жизни".

"Украинская правда" попыталась разобраться, что происходило тогда на Дебальцевском плацдарме. На наши вопросы отвечали военные - участники тех событий: заместитель начальника штаба АТО Александр Сирский, который находился в Дебальцево, и начальник ГШ Виктор Муженко.

Об переговорах в Минске нам рассказал собеседник, который непосредственно находился на той встрече.

За кулисами Минске-2. Неизвестные подробности

Вопрос Дебальцево на переговорах в Минске зазвучал с самого начала и стал ключевым.

Это был классический шантаж. Путин раскачивал ситуацию вокруг Дебальцево и надеялся, что это позволит ему радикально изменить ход переговоров. Атмосфера была очень нервная. Однако разговора на повышенных тонах не было. Путин в известной мере был более эмоциональным. Было несколько сессий.

Первая - лидеры вместе с переводчиками. Затем формат менялся, присутствовали и другие члены делегаций. Путин начал разговор не с логики выполнения Минска - а с Дебальцево. Он был очень хорошо знаком с положением вещей. Но в чем-то его дезинформировали.

Он говорил: "Видите, у нас ситуация в Дебальцево. Там находится несколько тысяч украинских военных, которые собираются сдаваться. Они могут быть уничтожены. Нам нужно позаботиться об их судьбе". Нам было важно с точки зрения дипломатии четко сказать, что не существует угрозы существенного окружения наших подразделений. Хорошо, что никто из других участников переговоров на слова Путина не “купился”.

Президент связывался с Генеральным Штабом. Там дали четкий ответ, что мы сможем продержаться, а окружения нет. То, что потом наши силы вышли из Дебальцево с меньшими потерями, чем рассчитывал противник, стало значительным и не единственным фактором установления доверительных отношений.

Дебальцево звучало во время переговоров много раз, в том числе при обсуждении вопроса прекращения огня. Путин заявил: "Нет, никакого прекращения огня не будет". Когда его спросили, почему, ответил: "Из-за ситуации в Дебальцево".

Пока в Дебальцево шли бои, дипломатическая война продолжалась в Минске. Фото АПУ

Мы настаивали на немедленном прекращении огня. Путин - наоборот. Где-то ночью Меркель и Путин разговаривали вдвоем. Она пыталась его убедить, чтобы он согласился на логику - сначала безопасность, а потом политика. Был разговор Порошенко, Меркель и Путина.

Где-то около 7 часов утра пришло понимание, что договоренность достигнута. Нам доверяли. Канцлер сыграла на переговорах абсолютно фундаментальную роль. Она первая положилась на обещание президента, что Дебальцево не окружен. Президент доверился канцлеру, что она в дальнейшем будет поддерживать наше понимание шагов последовательно, и не только по санкциям, но и о единстве ЕС. Этот тандем, в принципе, и работает.

Все знали, что в районе Дебальцево уже были только российские регулярные войска. Путин прямо это на переговорах не признавал. Но, когда разговаривал со своими, он ничего не скрывал. У него вообще абсолютно своя манера вести переговоры. У нас смесь европейского и американского подхода - работает команда. А Путин ведет переговоры сам. Он что-то спрашивал у Суркова. А все остальные, включая Лаврова, Ушакова - где-то там, в другой реальности. За все 16 часов переговоров они подключались только раз или два.

Путину не удалось то, за чем он приехал в Минск. Путина просто дезинформировали о ситуации в Дебальцево. Он реально думал, что там состоится военная катастрофа, которая фундаментально повлияет на Меркель и Олланда, и после этого никакого пакета договоренностей вроде Минского не произойдет. Это было давление на нас, что мы должны пойти на фундаментальные уступки.

То, что Путину не удалось переломить ситуацию, подвесило россиян на логику Минска. Санкции против РФ были привязаны к состоянию выполнения Кремлем Минских соглашений. И после Дебальцево масштабной эскалации больше не было. Да - были обстрелы, боестолкновения, попытка атаки в Марьинке. Путин понял, что после Дебальцево уже ничего "съесть" не удастся. Хотя Дебальцево, точнее, те события, которые произошли после объявления о прекращении огня, Евросоюз "съел" без 100% должной реакции ...

Думаю, что вся эта история с Дебальцево - как держались, как выходили, как вели переговоры, как потом не было соблюдено прекращение огня - имело фундаментальное влияние на восприятие европейцами нас как тех, кого нельзя так просто победить, ни дипломатически, ни военным путем. Там с российской стороны погибли сотни. А фото и видео нашего выхода, с флагами, имело большое влияние на Европу.

И с этого начались долгие позиционные переговоры, на которых мы выиграли очень много времени, а главное - убедили, что без безопасности и реальных выборов прогресса не будет. А для этого нужно давить на Россию, как тогда в Минске. Понуркин Николай, 38 лет, минометчик, командир взвода материально-технического обеспечения 128 бригады:

- Я находился в базовом лагере 128 бригады. Оттуда потом и выходил.

Массированные обстрелы начались на Крещение. Начали бомбить нашу технику.

Где-то 14 февраля, нас начали обстреливать танки со стороны Коммуны.

Мы фактически ничего не знали, только видели по каналам ЛНР и ДНР, что нас "взяли в кольцо". Хотя рассказывали, что никакого кольца нет - мы видели пехоту боевиков, которая уже ходила по соседним улицам.

17 числа утром боевики подошли практически к лагерю, начался автоматный бой, мы заняли круговую оборону лагеря.

По соседней улице ездил танк боевиков. Нацгвардия отказывалась идти на зачистку, наши ребята на какой-то БМП поехали зачищать хотя бы первые две улицы. В самом Дебальцево возле городской больницы продолжались уличные бои.

В тот же день нас обстреливали из "Градов". Я видел вспышки по центру, где стоял наш штаб. Бои продолжались до 5 вечера. В 21:20 командир роты заявил об отходе: "40-минутная готовность. Уходим порожняком, технику не берем. Только то, во что можно загрузить людей".

У меня там остался КамАЗ, контейнеровоз с запчастями. Приказа уничтожить технику не было, как и команды подрывать боеприпасы. В то время в нашем блиндаже были люди с других блокпостов - начали к нам стягиваться 15 февраля, а массово приходили уже утром 17-го. Шли пешком с оружием, с рюкзаком, кто и без рюкзаков.

Я объявил своим бойцам приказ. Колонна построилась на выход, движение из лагеря началось около часа ночи 18 февраля. 400 метров мы ехали полтора часа, постоянно останавливаясь из-за обстрелов минометов. Так и выходили из Дебальцево: пошли - остановились из-за обстрела - двинулись - остановились. Во время этого выхода я понял, почему мы не брали технику - на нашем пути был большой подъем вверх, машинам могло не хватить мощности.

Знакомая из Дебальцево говорит, что сепары зашли в наш лагерь только на вторые сутки - боялись просто. А сначала запустили туда гражданских под предлогом, чтобы они там продукты собрали - а на самом деле на тот случай, если мы там растяжки пооставляли …

Капитан Сергей Альберт, 128 бригада:

- Мой опорный пункт "Серега" появился между опорниками "Леха" и "Валера". Мы строили его две недели, регулярно туда выезжал. Его назвали моим именем.

Обострение началось 22 января - артиллерийские дуэли.

А 25-го боевики разгромили "Валеру": заехали на танках прямо в окопы. Их было всего 40 человек - а атаковали пять танков и пехота, воспользовались туманом и подошли очень близко. Наши бойцы смогли подбить их машины из РПГ.

После боя у нас было много раненых.

Когда объявили выход, я должен был вывести "Валеру". Через них выходила бригада. Все началось в ночь с 17 на 18 февраля. Через нас выходили, в основном, машины. Шестеро ребят противотанкистов выходили пешком где-то из Дебальцево – чудом выжили.

Когда группа шла на мой опорник, я вел их по телефону и ракетами им подсвечивал направление. Ракеты кончились – выслал в тыл бойцов с трассирующими патронами, чтобы ориентировали. Так вышло 49 человек. Вместо трех километров им пришлось идти все семь, потому что боевики заняли высоту между мной и "Валерой" – высота 307.9.

Олег Баркатов, майор, 30 лет. Командир танковой роты 92-й бригады. Опорный пункт "Серега»:

- С 27 января наши танки стали на опорные пункты "Валера", "Серега", "Леха" на восточной стороне плацдарма.

На следующий день после нашего прихода мы уже вели бой - разбили колонну сепарской техники.

Тогда на опорниках у меня были два танка - Васи Божко и мой, плюс БМП у 128-й бригады. Наши танки стояли на позициях, хорошо скрытые масксетями. А рядом стоял подбитый танк 17-й бригады.

Подбили три танка, джип-КамАЗ "Выстрел". Только в российских войсках такая штука есть. Еще подбили МТЛБ, КамАЗов штуки три горело, ну и то, что осталось около посадки, я толком не видел.

По Васиному танку попали. Загорелась динамическая защита. Она плавится как парафин. А Вася даже не заметил. Ну, горит себя и горит. Огнетушители все разлетелись во время боя, туда снаряд попал. Хорошо, что снег был - мы танк снежками забросалы, потушили. Было бы лето - точно сгорел бы.

По Васиному танку попали. Загорелась динамическая защита. Она плавится как парафин… После этого боя 28 числа мы уже с пацанами шутили, что у нас три дня даже птички не  пели, такая тишина была. Они, наверное, не ожидали такого ответа. Блиндажи на опорниках были слабенькие. Нам просто везло, что в нас не попадали. У меня из танкистов 200-х не было. Есть трёхсотые, в основном, контузии, потому что где-то рядом взрывается ... Меня самого накрывало. Я выбежал батарейку поменять на радиостанции, и начало прилетать. Я уже лег в тот блиндаж, бронежилетом укрылся, думаю: "Хоть красивым похоронят".

Василий Божок, 25 лет, Герой Украины. 92-я бригада, старший лейтенант, командир танкового взвода:

- 12 января мы получили приказ отправиться в Логвиново. Там у меня случился второй в жизни бой. В тот выезд я был командиром танка.

Мы должны были занять позицию за Логвиново ближе к Дебальцево. Где-то на полпути нас встретил наш БТР, оттуда вышел десантник, я потом узнал, что это был "Майк" (комбат 79-й бригады - УП). На тот момент ситуация резко изменилась, он просил о помощи. Мы поехали.

В Логвиново мы осуществили несколько выстрелов по домам, где могли сидеть боевики, и выехали на площадку возле трассы. Ждали дальнейших решений.

Подъехал "Майк" и начал ставить нам новую задачу. Пока он рассказывал, передали, что в нашу сторону едут пять танков боевиков со стороны Углегорска. Из танков - только я.

Поехали. Только добрались до моста - вражеские танки со стороны подъезжают. Если бы мы выехали минуты на две раньше, то они бы нас засекли первыми. А так - не увидели. Мы их опередили - один танк уничтожили, у него башня отлетела, сдетонировал боекомплект.

Рядом с тем местом стоял наш подбитый БМП. Мы за него спрятались. Выезжали, стреляли, прятались снова. Так уничтожили второй танк, который подъехал с поля. Третий танк - я не знаю, как он проскочил. Выехал прямо на трассу, на нас. Но мы его тоже уничтожили.

Но дальше ехали еще два вражеских танка. У нас оставалось несколько снарядов, мы должны были отходить. На таран же не пойдем. У других была только легкая бронированная техника, она бы танков не выдержала. Поэтому было принято решение об отходе.

Было страшно? Да, конечно. Но в тот момент я ничего не чувствовал. Главное - или ты, или тебя. Страшно становится позже, когда все кончилось, и ты начинаешь думать о том, что могло произойти.

Майк. Комбат 79-й бригады, майор:

Нас вызвали в Дебальцево из-под Донецкого аэропорта, где мы выполняли задание.

Ошибка руководства в Дебальцево была в том, что оно не обеспечило должным образом наблюдение.

Вот Углегорск. Все же началось с него. В этом районе до сих пор есть высоты, где со времен Второй мировой сохранились бронированные колпаки – немцы ставили наблюдение.

Из трех – два были на нашей стороне ... И еще одно. Если у вас нет сил и средств, тогда поставьте себя на сторону врага. Разверните карту. Как бы вы действовали, где слабые стороны? Этого никто не сделал.

Само Дебальцево – очень хороший для обороны пункт. Ошибкой было то, что там стояли отделения, состоящие из разных родов войск – всех по чуть-чуть.Смотрите, как хаос распространяется: где-то прорвались боевики – например, танкистам дали команду "отойти". Другие стоят – связи нет, но они видят, что Коля уже уехал на танке, решают тоже отойти.

И вот так постепенно-постепенно и рушилось все. Мы принимали участие в штурме Логвиново 12 февраля. Бой начался где-то в 5:30 утра. Я был в резерве, потому что у меня была легкобронированная техника – 6 БТР, один ЗУ-23 и БРДМ. 30-ка завязала бой. Через несколько часов все зачистили, оставался последний дом на краю возле трассы. Три часа из девяти мы стояли в городе.

Для успеха мне не хватало танков. Нам в штабе Сирский сказал, что из Дебальцево будет ответная атака с проходом наших танков. Но помощи не было. Один танк, который ехал нам на помощь, подорвался на мине прямо у нас на глазах – пламя, детонация. Мы думали, что никто не выжил. Спустя какое-то время выполз человек, лицо обгоревшее, руки обгоревшие – черный полностью.

Фото: Настя Станко

Я подумал, что это сепар, который остался в живых. А это командир нашего танка…Он прополз метров 200. У него был шок. Потом все спрашивал у меня, что с его лицом. "Да с лицом … Помадой покрасим и нормально", – отвечал я ему. Было тяжело. Ведь только 10 минут назад с ним общался, все было нормально.

Связи со штабом на тот момент не было. Я поехал туда, описал реальную картину, что село будет наше через два часа, мне нужны три или хотя бы два танка. Еще просил о поддержке артиллерии. Этого бы хватило. Мне в штабе говорят: "Да-да, отлично …" Они даже не сказали, что у них этого нет. Просто промолчали. Как можно доверять командиру, если он не говорит человеку, за что он через две минуты умрет? У меня боец знает, за что он умрет, я ему говорю.

Я вернулся, по рации сообщил, что подмога будет. Уже вкус победы чувствуется, все поверили, что задача будет выполнена. И тут мы заметили, как к выходу готовятся танки боевиков. Я такого еще не видел. Все пять танков выстроились. Выходит один сепар, считает между ними шаги. Мы смотрим в бинокль, а он им шагами считает расстояние.

Потом выходит за ними, дает зеленую ракету … Это русские буряты так воюют. Боец мой говорит: "Майк, дали зеленую ракету!" Я говорю: "Отлично! Жди красную. Когда будет красная, сообщишь" – "Понял". Потом: "Майк, дали красную ракету". Вы понимаете, они повторили всю систему по учебнику Советского Союза!

Три направились прямо на мост, где мы стояли, а два – в обход. Классика. Против танков нам стоять было нечем. Надо было отходить. Нам там, кстати, смс-ки всем приходили: "Порошенко вас сдал. Дебальцево наше. Сдавайтесь".

В итоге мы вышли. У танка масло течет, ведро висит и вокруг мои тюлени. Спрашиваю: "Все живы?" – "Да, все живы, пару 300-х". Я говорю: "Как тебя зовут?"– "Вася". Говорю: "Будешь героем". Вася-танк-герой – так в моем телефоне он и записан. По итогам боев за Логвиново у меня один убитый, восемь раненых. Подрывник "Икс" - руководил подрывами железной дороги в Дебальцево:

- Наша задача изменилось в ходе ее выполнения - 31 января. Сначала мы должны были вывести из строя магистраль и путепровод по Ростовской трассе у Дебальцево. Поступила команда вывести Дебальцевский железнодорожный вокзал из строя, чтобы нельзя было его использовать. Речь идет о стрелках, разъездных путях. Саперы выходили или ночью, или в перерывах между обстрелами. У нас было совершено более 30 подрывов.

На тот момент, когда мы закончили - я 8-го числа уехал - основные элементы железнодорожного пути были полностью разрушены. Плюс, там были локомотивы, более тысячи вагонов, все убитые, некоторые стояли без колесных пар, просто лежали. Но вы знаете, что у русских есть целые военные железнодорожные бригады. Они в чистом поле прокладывают пути со скоростью 10 км в сутки.

После того, как мы отошли, они только через некоторое время смогли восстановить лишь одну из четырех веток - и та до самого центрального вокзала не вела. Поймите, вся система инженерных заграждений имеет коэффициент задержки продвижения войск. В боевых условиях коэффициент продвижения войск - всего 2-3 часа.

Задача - не "чтобы на этой мине кто-то подорвался", а создать условия для огневого поражения противника или направить его в нужном направлении, или сделать скопления противника на каком-то участке - и потом нанести поражение. Это основная задача инженерных заграждений.

1 января мы выполняли задачи по подрыву дамбы. 73-й центр принял моих саперов. Одну дамбу они взрывали трое суток. Потому что дамба - это земляное полотно высотой 15-20 м и в самом узком месте шириной 15 м. Чтобы его взорвать, они сначала делали такие шурфы, взрывали шурфы, потом заносили туда по 150-200 кг тротила, только тогда оно подрывалось.

Сстрашно ли во время выполнения задач? Страшно. Но самое страшное было, когда снайпер стрелял. Когда минометный обстрел, то слышно, когда мина летит, ты просто падаешь. А когда ты не слышишь, как стреляет снайпер ... Свою пулю ты уже не слышишь.

Разведчики Александр, Ярослав и Максим, 73-й морской центр:

- Нас бросали в разные места - и Углегорск, и Редкодуб, и Чернухино, мы водили наши колоны, когда было потеряно Логвиново.

Но мы были поражены, когда во время жесточайшей боев за Редкодуб и Чернухино на дороге в том районе увидели пешком идущих женщин с детьми и пенсионеров. Они шесть дней сидели в подвале и даже не выходили. Надеялись, что все закончится.

Люди бежали от войны как могли: пешком, на велосипедах, с тачками.  Из Дебальцево автобусы ходили в обе стороны: Артемовск и Донецк. Видели, как в сторону Артемовска выезжал забитый, а на Донецк - две бабушки на весь автобус. Мы старались помогать людям, делились продуктами. Там же ничего не работало. Деньги, может, и были, а купить негде.

А из боевого, был случай под Санжаровкой – встретился с казаками луганскими. Там была "Высота 307.9". Вижу, окапываются люди. Командование говорит: "То наши". Захотел с ними поздороваться. Мои пять человек подошли ближе к “таблетке”, а я с бойцом не успел – оставался в посадке. Началась стрельба. Я по рации своим передал, чтоб сказали, что свои.

Подходит к "таблетке" их представитель, они у него спрашивают: "Ты кто?" – "ЛНР, казаки". Я вышел из посадки. Говорю: "Что ты тут делаешь?" – "Второй день уже окапываюсь, задача. Ну а кто ты, я не буду спрашивать, и так все ясно". После того, как я увидел, что их десять человек и мы у них в кольце, начали с ним решать, как расходиться.

Первое предложение я ему дал: "Пошли со мной в посадку, можешь идти с оружием. Я людей забираю и тебя отпускаю". Но он отказался – для него был риск. Он предложил, чтобы мы с ним вместе, вдвоем отошли в чистое поле, далеко, метров на 500. Потом я должен отдать своим команду, чтоб они отходили, а он – своим, чтоб не стреляли. На том и решили.

По дороге мы шли с ним, разговаривали о деньгах, кто сколько получает, кто зачем воюет. О деньгах он сказал, что получил 500 рублей за два месяца. Именно рублей. Мы дошли, я снимаю перчатку, подаю ему руку и говорю: "Даже рыцари друг друга в спину не убивали". Он: "Понял, не буду". Так мы разошлись. На следующий день пошла вторая группа наводить на них артиллерию. И ту высоту тогда разбили …

Уже ближе к концу событий в Дебальцево мы сопровождали конвои. А потом видели, как наши выходили. Это было и радостно, и страшно. "Уралы" на трех колесах ехали, машины побитые. Ехали вообще без колес, люди пешком шли, несли 200-х, 300-х на себе. Потом "восьмерка" (8-й полк спецназа – УП) выходила с окраины Дебальцево, пешком, ночью. Шли эти 10 км чуть ли не 10 часов.

Александр Сирский, генерал-майор. Бывший начальник штаба АТО

Углегорск

- 28 января я прибыл с группой офицеров штаба АТО в Дебальцево по решению начальника ГШ Виктора Муженко.

Ежедневно от руководства сектора "С" поступали заявки о поставках большого количества боеприпасов для артиллерии. А информация о текущей обстановке от руководителя сектора "С" полковника Виктора Тарана существенно отличалась от той, которую мы получали от нашей разведки.

Противник ежедневно атаковал наши опорные пункты в восточной части Дебальцевского выступа, даже штаб сектора периодически обстреливали из минометов и РСЗО, были потери .

Руководитель сектора поднимал вопрос о перемещении штаба сектора в район Артемовска. Однако мы отказали, потому что это негативно повлияло бы на непосредственную устойчивость обороны. Сразу оказалось, что в штабе сектора отсутствует анализ и прогноз возможных действий противника, поэтому работа руководства сектора по планированию дальнейших действий носила ситуативный характер.

В первый же день в Дебальцево мы провели такую оценку. Оказалось, что угроза наступления со стороны Горловки даже не оценивалась. В течение длительного времени обстановка в районе Углегорска была относительно спокойной по сравнению с другими участками фронта, поэтому там было сосредоточено явно недостаточное количество сил и средств - всего два блокпоста 30-го батальона, усиленных противотанковой батареей 44 ОМБр, и подразделение МВД "Свитязь". Это было недостаточно для обороны такого города, как Углегорск.

Поэтому мы запланировали на следующий день занять и оборудовать огневые рубежи силами 1-й батальонно-тактической группы 30-й бригады на подступах к западной части Углегорска. Но противник опередил нас на несколько часов - утром следующего дня начал штурм Углегорска. Согласно плану, 2-я механизированная рота 1-й БТГр должна была преодолеть реку Карапулька и занять рубеж в западной части на подступах к Углегорску.

Но неожиданно для нас при попытке перейти реку рота была обстреляна. Попытки переправиться через реку в других местах были безуспешны, так как противник держал их под своим огнем. С ротой была потеряна любая связь фактически на полсуток. Попытка выбить противника имеющимися силами 25-го МПБ и подразделениями батальона НГУ "Донбасс" успеха не имела. Поэтому был спланирован полноценный штурм.

Учитывая то, что в нашем распоряжении было явно недостаточно сил и средств, предполагалось атаковать противника с двух направлений, частью сил со стороны Дебальцево, и второй частью, после осуществления глубокого обхода, со стороны Енакиево через позиции блок-поста 1302, который до этого еще удерживался нашими бойцами.

Фото: Настя Станко

Сначала все шло по плану. 1-я механизированная рота 1БТГр 30-й ОМБр вместе с подразделениями батальона НГУ "Донбасс" вступили в бой с противником в восточной части Углегорска.

2-я рота с подразделением НГУ зашла с тыла в город и зачистила два квартала. Взвод Кульчицкого вообще дошел до центра Углегорска и встретился с разведвзводом "Донбасса". Боевики выдвинули подкрепления на БМП, которую бойцы НГ уничтожили, а документы погибших боевиков впоследствии принесли мне.

В это время руководитель сектора довел информацию о том, что со стороны Горловки движется танковое подразделение численностью до 15-ти танков. Я не знаю, откуда он взял эту информацию. Мы его спрашивали, он говорит - по данным разведки. Когда шел бой, не было времени разбираться.

В восточной части города разгорелся жестокий бой. Не исключаю, что там были российские спецподразделения. Они были хорошо подготовлены. Оборудовали опорные пункты и сделали каждое здание огневой точкой - вели плотный огонь с первых и вторых этажей. 1-я механизированная рота вела бой на одной из улиц, параллельно наступала рота "Донбасса". Была попытка противника нас окружить, но им не удалось. Вместе с тем, он постоянно подтягивал резервы. Мы потеряли несколько единиц бронетехники. У "Донбасса" тоже был жесткий бой, они понесли потери и были вынуждены отходить.

Я дал команду на выход из боя только после того, как заместитель начальника УМВД в Донецкой области майор Кива доложил, что люди выведены из интерната в безопасное место. Углегорск мы больше не штурмовали. Противник сосредоточил там достаточно мощную группировку. Разведка сообщала, что туда зашли российские десантники.

Необходимо было надежно прикрыть направление с Углегорска на Дебальцево. Я сам туда выезжал, выставлял 8-м механизированную роту в районе Савеловки. Она надежно до самого конца Дебальцевской битвы удерживала свои позиции.

Редкодуб и опорный пункт “Станислав”

В начале февраля обострилась ситуация вокруг поселка Редкодуб. Рядом с ним был наш опорный пункт "Станислав", где держали оборону 102 наших бойца. Он попал в фактическое окружение.

К этому привело и то, что рота 25-го батальона оставила свои позиции на опорнике "Андрей" в районе Никишино. Они только заменили 128-ю бригаду и через сутки боев отошли на "Станислав-128".

На опорный пункт вела только одна дорога, которую противник смог перерезать. Боевики заходили к нам в тыл через два тоннеля под железнодорожными путями между опорниками "Станислав" и "Балу”.

Фото: Настя Станко

Два наших конвоя попали в засады противника, несмотря на то, что двигались в темное время. На опорном пункте заканчивались боеприпасы 7,62 мм калибра - а в подразделениях 25-го батальона были автоматы только под такие патроны. Перед выходом у них оставалось по 6 магазинов на каждого - немного. Моральный дух бойцов ухудшался на фоне постоянных обстрелов.

Мы приняли решение штурмовать Редкодуб и усилить "Станислав" 15-й механизированной ротой. Был разработан план, проведена разведка.

Артиллерией подавили противника, зашли в Редкодуб. Бои были достаточно жесткие. Боевики боролись за каждый дом, но наши подразделения выбили их и пришли к северной части. В течение шести часов мы удерживали Редкодуб под своим контролем, но нам не хватало резервов для закрепления успеха. Одновременно противник начал штурм "Балу", Чернухино и еще ряда населенных пунктов, чтобы не допустить переброски из них наших подразделений в район Редкодуба. Хотя у нас такой возможности не было.

Противник подтянул спецназ - все в одинаковой экипировке, действовали довольно профессионально. Среди 12 убитых мы нашли документы наемников, которые проходили службу в морской пехоте. Плюс артиллерия - это были профессиональные артиллеристы, она била залпами, как на учениях - залп и такая ровная тропа этих разрывов. Нас оттеснили, но нам удалось деблокировать и спасти ребят из "Станислава".

Логвиново

Уже 7 февраля, когда я по команде руководителя АТО возвращался в Краматорск, наши две машины попали под обстрел в районе Логвиново. Это меня очень насторожило. Получается, что противник перешел Карапульку и мог обстреливать дорогу.

Боевики просачивались на нашу территорию по переправам через реку Карапулька. Еще перед операцией в Редкодубе начальник ГШ поставил задачу взорвать все возможные пути перехода через эту реку, но задача была выполнена лишь частично.

Дамба была взорвана, поскольку ее подрывало спецподразделение 73-го центра, который подчинялся мне. Другие подрывы должны были осуществить инженерные группы, которые непосредственно подчинялись руководителю сектора, который не дал им это сделать. Во время второй попытки это осуществить переправы уже были захвачены противником.

9 февраля мы получили информацию, что противник захватил Калиновку, и через мост, который не был уничтожен, сделал бросок на Логвиново. Там был только наблюдательный пост 54-го батальона в составе нескольких военнослужащих. Поэтому село было захвачено. И главное - дорога была перерезана.

Еще в начале моего пребывания в Дебальцево мы поставили в районе Логвиново на высоте противотанковый взвод, усиленный пехотой 13-го батальона - как раз для защиты Логвиново, потому что понимали, что противник может попытаться его захватить.

Однако его переместили - поскольку боевики пытались взять дамбу ниже у дачного поселка в районе Коммуны и подтянули туда танки. А вместо него был поставлен наблюдательный пост 54-го батальона. Потому что, в принципе, Логвиново было пока в глубине нашей обороны. То, что потом в Логвиново никого не было - ответственность руководителя сектора.

По решению руководителя АТО я вернулся в штаб 30-й бригады в Луганском 11 февраля ночью для оказания помощи в проведении операции по освобождению Логвиново. Штурм начался утром 12-го числа. Сначала все шло по плану. Наши подразделения вошли в Логвиново и в ходе жестокого боя начали постепенно вытеснять боевиков. Танки противника после нашего огня стали отходить в сторону Калиновки. Мы оценили это так, что противник начал отступать.

Базовый лагерь медицинской роты 128-й ОГПБр в Дебальцево. Фото: Руслан Ярмошевич

Критическая ситуация сложилась, когда после расхода боекомплекта наши танки пошли на перезарядку. По моей просьбе начальник Генштаба приказом подчинил мне все подразделения, которые выполняли задачи на плацдарме, за исключением самого Дебальцево. В городе оставался управлять полковник Таран. После неудачной попытки деблокировать Логвиново, мы должны были обеспечить проход конвоев в Дебальцево, вывоз раненых альтернативными дорогами.

Был такой экипаж БРДМ, который за одну ночь - 15 февраля - провел 4 конвоя. На выходе после четвертого - они погибли. В последний, четвертый раз они сопровождали подразделение спецназначения. Старший прапорщик Козак из этого экипажа просился отдохнуть: "Мы же уже три конвоя провели". Я им говорю: "Ребята, ситуация такова, что надо еще четвертый провести. После этого я вам дам отдых в сутки". Они провели этот конвой и при возвращении на выходе из Новогригорьевки их в упор расстреляли из гранатометов.

Погибли старший прапорщик Козак, механик-водитель, старший сержант военной службы по контракту Чернявский.

Конвои, выход

Когда 11 февраля Путин заявил, что Дебальцево оцеплено, Муженко спросил меня - как это можно опровергнуть?

Именно в тот момент ко мне в Луганское из Дебальцево с конвоем вернулся заместитель комбата по тылу 40-го батальона. Он мог подтвердить, что Дебальцево не окружен, есть дорога.

После "перемирия" атаки на плацдарм только усилились. В ночь 16 февраля по закрытому средству связи начГШ поставил мне задачу по обеспечению выхода наших войск из района Дебальцево. Это был организованный выход. Я своими подразделениями занял две высоты вдоль дороги, по которой осуществлялся выход. Их заняли десантники и удерживали эти две высоты фактически до полного выхода из Дебальцево наших подразделений.

Отход осуществлялся двумя маршрутами. Артиллерия нанесла поражение по всем разведанным опорным пунктам противника, находившихся между Калиновкой и Логвиново. Дальше, по позициям противника в районе Санжаровки - для прикрытия другого пути выхода. Наши танки из 1-й роты 14-й бригады на передовой вели игру “на живца” - выманивали танки противника. Те выходили из укрытий и попадали под огонь наших "Булатов", которые были сосредоточены в огневых засадах. Тогда противник в этих дуэлях и боях потерял несколько танков и две БМП.

Таким образом, на момент выхода все основные опорные пункты и подразделения противника были подавлены, и он не смог адекватно среагировать на наш выход.

Поэтому выход был проведен организованно - пешком или на машинах, но организованно.

Начальник Генштаба Виктор Муженко:

- На ком лежит ответственность за то, что произошло вокруг Дебальцево в прошлом году?

- Много факторов повлияло на ситуацию. Не всегда принимались адекватные решения ... Например я запретил руководству сектора распределять батальонно-тактическую группу 30-й бригады на отдельные мелкие подразделения и малыми группами отправлять их на опорные пункты. Бывало, что на одном опорнике находились военнослужащие двух-трех разных подразделений. А это усложняет управление.

Не были взяты под контроль господствующие высоты. А это дало бы нам более широкий обзор местности и возможность соответственно реагировать на те или иные угрозы. Это касалось и высот в районе Логвиново, реки Карапульки, там находятся населенные пункты Большое Калиновое, Малое Калиновое.

Еще одна ошибка - невыполнение моего задания по разрушению переходов через реку Карапульку. Только одна группа выполнила - это была группа 73-го морского центра спецназначения. Остальные переправы остались - группы были отозваны сектором. Это позволило боевикам позже осуществить маневр, в том числе и перебросить танки.

- Имеет ли право руководитель сектора, который Вам подчиняется, отказаться выполнять Ваше задание?

- Нет, он не мог его отменить. Когда мы начали разбираться, он мотивировал это тем, что боялся последствий возможной экологической катастрофы - разлива этой реки.

Но Карапулька перемерзает в зимнее время и пересыхает летом. То есть, задача не была выполнена. Мотив мне не понятен до сих пор. Был ряд представлений. Военная прокуратура проводит расследование. Думаю, будут непосредственно вопросы и к руководству сектора.

В телефонном режиме мне из сектора докладывали: "Да, держимся, нет вопросов". А в то время мои источники говорили, что 40-й батальон (который стоял на входе в Дебальцево со стороны Вергулевки - ред.) вел переговоры с боевиками. Два или три представителя этого батальона, в том числе офицеры.

И вот 15 или 16 февраля более 100 человек из 40-го батальона сдались в плен. А ровно через трое суток, кажется, 19 числа, нам их вернули. Без каких-либо условий. Это была инициатива представителей так называемой "ЛНР". Эта история тоже расследуется.

- А Вы давали показания в военной прокуратуре в деле по Дебальцево?

- Давал. Я не только по Дебальцево, но и по Крыму, и по другим операциям.

- Оборона Дебальцевского плацдарма выстраивалась гораздо раньше, чем там началось зимнее обострение. Если Вы видели, что руководство сектора не может с чем-то справиться, почему его не заменили раньше? Не видели недостатков до обострени?

- Почему не видели? Видели. И был ряд соответствующих распоряжений, есть актирование соответствующих материалов, где указаны недостатки, рекомендации давали, давали средства усиления.

Но должен заметить, что подозрений в том, что нам дается необъективная информация - до обострения не было. До эскалации с руководством сектора я общался гораздо реже.

Есть вертикаль управления: Генштаб, дальше Антитеррористический центр, Штаб АТО, в подчинении которого находится руководство секторов. У каждого есть свои обязанности, которые четко регламентируются соответствующими документами. Штаб АТО определяет задачи для секторов. Если на каком-то участке нужна помощь старшего начальника, они обращаются. Я вижу некоторые проблемы - тогда я уже сверху определяю задачи для устранения этих проблем.

А до этого общения шло в основном через руководство АТО, и значительно реже - с сектором.

- Александр Сирский приехал туда для того, чтобы разобраться, с мандатом управления?

- Он ехал только для того, чтобы разобраться. Но на следующий день после его приезда уже пошли бои за Углегорск. Не было возможности отправить руководителя сектора на выполнение конкретной задачи, чтобы при этом он понимал общую обстановку и руководил всеми подразделениями.

Поэтому решили, что вопросом Углегорска займется Сирский. Он это организовывал, и уход из Углегорска тоже. Затем другая операция, которую Сирский частью батальонно-тактической группы 30-й бригады организовывал - это доставка боеприпасов в район Никишино, Редкодуба.

- На уровне ГШ были ли просчитаны угрозы, с какой именно стороны возможно наступление на Дебальцево? Просчитывали, что это возможно из Углегорска?

- Мы понимали, что события под Донецким аэропортом могли быть отвлекающим маневром. Почему я и принял решение отправить в Дебальцево единственный резерв, который у нас был - батальонно-тактическая группа 30-й бригады. Мы отправили их в район Луганского, потому что я чувствовал, что может быть угроза именно в районе Дебальцево.

И тогда же, через сутки дал команду на осуществление перегруппировки 30-й бригады полностью из Херсона (она там была уже без одного батальона) в район Луганского - Дебальцево, чтобы можно было поддержать и удержать те рубежи.

- Как так случилось, что именно в тот момент, когда боевики захватывали Логвиново, ключевой для всего плацдарма пункт - там был только наблюдательный пункт из нескольких человек?

- Был наблюдательный пункт 54-го разведбата. Один из вопросов, почему не усилили в это время Логвиново, как раз и возникал. И к руководству сектора, в том числе.

Сообщают: "Вот, в Логвиново была одна машина из 54-го разведывательного батальона, которая вышла, сейчас туда заходит противник" - "Как, почему одна машина?!» Это же, по большому счету, ключевой населенный пункт, который дает возможность осуществлять контроль над трассой Дебальцево-Артемовск. Это была единственная мощная артерия, по которой осуществлялся подвоз и эвакуация техники, личного состава. И ее перерезали.

К сожалению, попытки вернуть Логвиново были неудачными. Опять можно объяснить отсутствием достаточного количества резервов сил и средств. 

- Во время последней попытки штурма Логвиново комбат 79-й бригады "Майк" просил о помощи танков и об артиллерии, но он ее не получил.

- Непосредственно в боях за Логвиново "Майк" вышел непосредственно на меня и говорит: "Я немогу добиться, чтобы меня усилили танками и не чувствую поддержки артиллерии". Я был с ним постоянно на связи и дал команду поддержать. Танками его усилили.

Если посмотреть на фотографии того периода, вокруг этого села на снегу темные пятна, прямо густо-густо. Это как раз воронки от разрывов артиллерии. Возникает вопрос: столько было туда брошено боеприпасов, каким образом там можно было выстоять? Я имею в виду противника.

- Но, насколько я понимаю, "Майк" просил подавить артиллерию противника.

- Давили артиллерию противника. К сожалению, видимо, не так эффективно. К сожалению, не каждый залп, не каждый снаряд попадает в цель, и это дает возможность выживать в условиях войны.

- Давайте вспомним Минские переговоры. Вы были в постоянном контакте с президентом? Когда он Вам звонил и о чем спрашивал?

- Президент связался со мной вечером 11 февраля. Уже шли переговоры в Минске. Там в составе российской делегации был генерал-лейтенант Картаполов, начальник главного оперативного управления - заместитель руководителя Генштаба ВС РФ. Он якобы подтверждал заявление президента России Путина о том, что вся группировка наших войск в районе Дебальцево окружено.

Насколько я знаю, президент после этого взял паузу и вышел. Он позвонил мне. Это было где-то 20:35 или 20:36. Разговор длился 3-4 минуты. Я докладываю: "Заявления России не соответствуют действительности. Ситуация под контролем. У нас есть возможность подвозить туда боеприпасы и осуществлять эвакуацию". Тогда мы с ним определили, что необходимо документальное подтверждение.

Я дал команду офицеру сфотографироваться возле Главпочтамта в центре Дебальцево, и он эту фотографию потом вывез оттуда в Общий центр на нашу сторону в Соледар. Это было подтверждением того, что мы имеем возможность сообщения с группировками, которые находятся в Дебальцево и что Дебальцево находится под нашим контролем.

Президент еще спросил, могу ли я приехать в Минск, чтобы официально подтвердить, что наши силы не окружены. Я заметил, что мне лучше оставаться на месте - у меня здесь связь и оперативная информация. Однако я был готов разговаривать с российским генералом телефону, буквально через 20 минут.

В 20:40 я закончил разговор с президентом. Я еще раз выяснил обстановку с руководством сектора и командирами.

- Вы говорили с Картаполовым? Как прошла беседа?

- Где-то в 20:55 прозвучал звонок по спецсвязи. Мне телефонистка говорит: "Вас просит генерал Картаполов из Минска". Я говорю: "У нас еще 5 минут, в 21:00 будем с ним общаться".

В 21:00 я попросил меня соединить с Картаполовым. Он мне зарядил: "Ваши группировки находятся в окружении. Ваши подчиненные вас обманывают, вы уже окружены, и то, что вы и ваш президент заявляете, не соответствует действительности".

Я спросил, есть ли у него уверенность в том, что его подчиненные его не обманывают. Сказал, что могу подтвердить нашу позицию фотофактом. Он говорит: "Ну, фото могли сделать раньше". Я говорю: "Мне буквально 10 минут назад доложили, что оттуда вывезли раненых и завезли боеприпасы". Он говорит: "Ну, боеприпасов у вас достаточно, а раненых вывезли по договоренности, чтобы пропустили".

Я говорю: "Ну, если у вас есть такие сомнения, то я вас приглашаю завтра встретиться в Дебальцево, и тогда на месте выясним, у кого информация не соответствует действительности". После этого тон в разговоре изменился, и он пошел на то совещание. Я так понял, что после этого в Минске изменился тон: с ультимативного - на поиск конструктива для выполнения тех пунктов, которые были предложены.

- Вы ожидали режим прекращения огня с 15 февраля, верили в него?

- Мы поставили задачу нашим подразделениям продержаться до 00:00 15 февраля. И мы выдержали. Все обстрелы должны были остановиться.

Но после 00:00 15-го начались активные штурмы самого Дебальцево. У противника стояла задача любой ценой взять город. Они туда бросили все силы. В том числе, непосредственно пошли регулярные российские подразделения. Из Луганской области постягивались казачьи формирования, которые заходили с восточной части Дебальцево. Там были жесткие бои за Дебальцево.

В ночь с 17-го на 18-е, как раз когда был наш выход, эти бои достигли самого пика, и в течение дня шли очень жесткие бои. А в районе 21 часов наступила практически тишина. Войска - и наши, и противника - были настолько уставшие, что они физически не могли действовать.

- Как принималось решение о выводе войск? С кем оно согласовывалось? Кто его принимал?

- Я принимал решение. Поставил задачу командиру 128-й бригады на отход. Доложил президенту, что есть необходимость вывести войска в связи с тем, что в Дебальцево начали действовали российские террористические подразделения, и у нас не было возможности осуществлять контроль над городом. К тому же противник понес потери, был истощен.

Я был уверен, что у них не будет сил и средств для преследования. Но у них была возможность наращивать группировку - угроза для нашего пребывания на плацдарме оставалась. Были определенные проблемы в материальном обеспечении. Хотя военнослужащие докладывали, что 16, 17 числа им еще завезли сигареты.

Возможен отход мы предполагали в начале февраля и разработали варианты. Чтобы вы понимали, отход - это самый тяжелый маневр при организации ведения боевых действий. Надо так отойти, чтобы противник не пошел за тобой на твоих плечах. Если бы мы дали команду раньше, если бы мы не нанесли противнику поражение и не подорвали его наступательный потенциал - у нас была угроза отхода и в Артемовск. А возможно, если бы была паника, это могло закончиться и Славянском, и не только им.

Наш отход был неожиданным для противника. Кто-то шел пешком, но по тем маршрутам и направлениям, которые были определены. В качестве ориентиров мы определили высоковольтные линии электропередач. Но мы приказали идти не прямо под ними, а справа или слева от них на 50-100 метров - на тот случай, если дороги вдоль линий заминированы.

Выход осуществился, и на утро СЦКК должен был проводить конференцию. Перед ней мне позвонил наш представитель в Центре генерал Розмазнин и спросил:"Наши войска в Дебальцево есть?" Я говорю: "Сейчас президент даст пресс-конференцию в 10:30, сделает заявление, что наших войск там нет".

Розмазнин вышел на пресс-конференцию в СЦКК, и когда пошел запрос российскому генералу Ленцову о том, чтобы они обеспечили присутствие миссии ОБСЕ в Дебальцево, он сказал: "Мы не можем гарантировать вам безопасность, поскольку Дебальцево находится под контролем украинских войск".

Но это время там украинских войск уже не было. Однако боевики еще где-то до 16 часов массированно обстреливали Дебальцево, думая, что там находятся наши войска. Основная масса войск в районе 7-7:30 вышла в район Луганского …

- Говорят, что тогдашний командир "Донбасса" Семен Семенченко “слил” в Facebook информацию, из-за чего пришлось резко менять ход операции. Это правда?

- Речь идет о непосредственном выводе группировки из Дебальцево.

Это было в районе 23:30 17 февраля. Мне перезвонил президент Украины и говорит: "Я тебе зачитаю некоторые тезисы, ты мне скажешь, это похоже на наш план вывода?" И зачитал. Я говорю: "Да. Фактически один к одному, по направлениям. А откуда это?" - "А это на Facebook". Тогда я вышел на командира 128-й бригады Шаптала, и нам пришлось менять маршруты. Пришлось сделать выход ближе к опорным пунктам боевиков со стороны Первомайска, Брянки.

Буквально недавно мы хотели проверить этот пост, но он его изменил. Но это не единичный случай. Я думаю, что обнародование путей выхода может быть объектом исследования военной прокуратуры, уголовного производства.

- В аналитике, которая распространена Минобороны, отмечается, что некоторые батальоны отказывались выполнять задачи из-за неудовлетворительного морального состояния. Делаете ли Вы что-то, чтобы больше такого не было?

- Были проблемы с 4-м и 5-м батальонами 30-й бригады, с ротой 24-й механизированной бригады, которую мы из бригады забрали и подчинили ее руководству сектора, по-моему, руководителю АТО в качестве резерва. И потом в боях за Логвиново эта группа должна была принять участие, но не пошла.

Теперь мы готовим солдат не 3-4 дня, как это было в 2014 году - а практически два месяца. Человек получает навыки, понимает, как обращаться с оружием. Появляется и уверенность, и психологическая готовность выполнять задачи.

Плюс, это не просто выполнение упражнений и стрельб, это и элементы психологической подготовки. Это и шумовые эффекты, это и обкатка танком.

Мы перешли к слаживанию бригад. В течение прошлого года мы провели 15 таких бригадных учений. В предыдущие годы таких учений было по одному в год (а иногда и одна на два-три года).

Кто-то из наших командиров говорил, что если бы все подразделения выполняли задания, которые им ставились, то ситуация могла быть совсем иной. Мы сделали выводы.

—

Автор благодарит Анну Чаплыгину и Екатерину Тищенко за помощь в подготовке материала.

Оксана Коваленко, опубликовано в издании Украинская правда

Перевод: Аргумент

В тему:

• Битва за Дебальцевский плацдарм
• Август 2014-го. Иловайск. Часть 1
• Август 2014-го. Иловайск. Часть 2: Почему добробаты, а не ВСУ, пошли на штурм города
• Август 2014-го. Иловайск. Часть 3: Попытка деблокады «котла» 27-28 августа
• Август 2014-го. Иловайск. Часть ІV: Как отходила из котла группа генерала Руслана Хомчака
• Август 2014-го. Иловайск. Часть 5: выход «восточной» группы и расстрелы русскими офицерами украинцев
• Четыре истории из Иловайского котла. Рассказы рядовых
• Иловайск. Эксгумация. Итоги