Командир разведроты «Масяня»: она прошла «Иловайский котел»

Версия для печати

Женщины в армии Украины: интервью с военнослужащим, командиром разведроты «Масяней» — о женщинах в украинской армии, о 292-м приказе Минобороны, как он «работает» и что нужно в нем доработать.

— Расскажите о себе: кто Вы, откуда, кем Вы были до войны и как Вы оказались в зоне боевых действий?

— Мой позывной «Масяня». До войны — частная фирма по строительству, подрядчик. В зоне боевых действий ... Дело в том, что я с Донбасса и мне очень сильно не понравились лозунги, люди, которые приходили, навязывали свое мнение, раздавали оружие, призывая не просто к гражданской войне, а призывая непонятно к чему, или фактически они набивали себе карманы деньгами, подставляя людей, и просто хотели дорваться до власти. Поэтому у меня был выбор: либо остаться на оккупированной территории и терпеть это все, и терпеть тех людей, пришедших к власти, а вчера я их знала как последнее быдло, извините за выражение, или идти в армию и добиваться освобождения собственного дома. Домой хочется.

В тему: В Минобороны назвали количество женщин в рядах армии Украины

— Это и послужило главным мотиватором?

— Да, это основной мотиватор. Я думаю, тогда все, кто с Донбасса, шел добровольцами в Национальную гвардию, в добробаты, в ВСУ, они тогда все одинаково были мотивированы — мы видели происходящее в Донецкой области непосредственно на оккупированных территориях, а не по телевизору. Да, это могут и крымские рассказать, и люди из Донецка, из Луганска, в принципе, все будут говорить одно и тоже. Люди, пришедшие с оружием, непонятно зачем ошиваются у власти. Я думаю, что там политика ни при чем. Это мое мнение.

— Вы пошли добровольцем, Вы не были в армии до этого?

— У меня спецзвание есть. Я офицер, лейтенант по спецзванию, но в Вооруженных силах у меня как такового опыта службы не было. Ну дело в том, что мы столкнулись с проблемой, что женщин в армию не берут, с большой такой, глобальной, катастрофической проблемой. Но тогда, я вам могу сказать, что всем было все равно. Дайте оружие, дайте бронежилет, каску — и мы пошли. Не надо этих зарплат, не надо официальных оформлений, не надо ничего. Почему сейчас столько непонятных списков, даже по тому же Иловайску — потому что очень многие были не оформлены, поэтому до сих пор не могут составить точно.

И я прекрасно знаю, что мне просто повезло с определенным знакомым. У нас был в части № 3027 полковник, и я к нему ходила, выносила мозги каждый день с вопросом, когда он меня оформит? Он мне как-то там пообещал, сказал: «Да, я оформлю. Да, я что-то придумаю». И когда был Иловайск — пришли списки, что мы погибли. Пришли списки с моей фамилией. Я потом с ним разговаривала, он говорит: «Я испугался». И он пошел к командующему Национальной гвардией и меня задним числом впихнули в эти списки. И, в общем, вышла я уже оформленным человеком из плена. Да, а в принципе, даже в самом Иловайске я выполняла обязанности командира взвода, но не будучи оформленной в Национальной гвардии.

— Но были командиром?

— Да, так случилось. Я была командиром отделения сначала, а потом наш взводный получил ранение в ногу и начальник штаба поставил меня на должность ... Ну, «поставил», назначил: «Ты командир взвода». И первый вопрос был: «Что же я вам такого плохого сделала?». А потом: «Ладно, повоюем». А потом был Иловайск, «котел», плен и госпиталь, все ...

В тему: «Наши солдаты должны больше бояться Украины, чем сепаров». Рассказ канадского добровольца

— И после этого Вы снова здесь?

— Ну, давайте начнем с того, что я не тот человек, который останавливается на старте или на середине пути. То есть, я шла с определенной мотивацией. Защитить свой дом и вернуть его в Украину. От того, что мы были в плену, в Красносельском, в Иловайске, я никак не приблизила возможность того, что я смогу завтра спокойно прийти и открыть квартиру, поцеловать любимую кошку, упасть на любимый диван и обнять плюшевого мишку. Нет.

То есть появился выбор. Можно отдыхать с уважением, с лаврами — вроде как, такая трагедия, все можно было бы. Я думаю, что волонтеры подкрепились бы и какой-нибудь дом был бы или квартира. Но мне чужого не надо, мне дайте свое и мне будет проще. Поэтому да, приняла решение вернуться назад, это даже не обсуждалось, в принципе. То есть, ко мне когда комбат приехал и спросил: «Ты будешь дальше служить?», — Конечно, куда я денусь.

— Теперь Вы уже не командир взвода?

— Нет, ну это же тогда было. Это так давно было, это было фактически два года назад. После того много воды уже утекло. Я была долго командиром взвода в Национальной гвардии ... В принципе, до моего перевода, я была постоянно командиром взвода. Опять же, фактически, а юридически, я была, каким-то там стрелком 2-й роты, где-то у кого-то в каком-то взводе. Я даже, честно говоря, должность не помню. Я была и.о. командира роты уже тогда, но я была стрелком со званием солдата.

В принципе, тогда никто не заморачивался над этим. Есть боевое подразделение — нужен командир — у меня есть опыт. И я не думала тогда, что это надо срочно, хотя мне уже тогда некоторые полковники говорили, что «занимайся получением званий, тебе это потом аукнется». А я: «Да, война! Какое звание? Я вот это сейчас буду по кабинетам ходить? Нет». И все. И вот почему. Тому, кто ходил по кабинетам — тот умный, а я — сержант. Затем была Лоскутовка, был сожжен 31-й клапан, мы ездили на помощь. Затем мы работали по Пескам.

У меня был разведывательно-диверсионный взвод, мы работали в Песках, работали по Невельскому. Затем моих ребят отправили на Широкино — меня не пустили. Я тогда так обиделась на этого генерала, который был тогда командующим сектора «М», генерал Кондратюк, который меня снимал с брони и кричал: «Тебе что, было Иловайска мало? Я сказал, ты туда не поедешь!». И все, и меня не пустили, причем был запрет даже выезда моей машины из Мариуполя. Потому что он сильно боялся, тогда были сильные бои, и он мне: «Ты, как командир взвода, юридически ты не проходишь. Есть приказ, женщины на первую линию не направляются, там стрелки. Вы сидите в тылу».

И понятно, что все это было трудно, мониторить, у меня погиб боец, и я до сих пор себя виню, что, возможно, если бы я там была, такого б не случилось. Поэтому я приняла решение, что нужно что-то менять. Если идут такие проблемы, а если они пойдут дальше? Мое де-юре/де-факто уже будет играть большую роль. В Национальной гвардии, в батальоне «Донбасс» был начальник штаба полковник Власенко, позывной «Филин».

Он создавал батальон «Донбасс-Украина» в Вооруженных силах. Он мне предложил, что, мол, «мы с тобой друг друга знаем, мы сколько прошли, у тебя такой боевой опыт. Приходи, будем пробивать тебе звание, будем пробивать тебе должность, пойдешь на должность командира разведроты». В принципе — почему бы и нет? Тем более, мои ребята все из моего взвода, пошли все за мной, мы перешли в ВСУ.

Конечно, перевод этот был — испорченные нервы всем, но перевели. Чтобы вы понимали, перевестись из НГУ в ВСУ невозможно. Нас переводил министр обороны и командующий Национальной гвардией. Я не знаю, на какие педальки нажимал «Филин», потому что это было действительно ... Это было колоссально — приказом однажды из одной части быть уволенным, в другую часть быть зачисленным в два разных ведомства.

Вот, дальше была разведрота. Дальше было Крымское, у меня погибли два бойца в Крымском. А дальше было мое состояние здоровья и, что мне врачи запретили быстро бегать. В принципе, бегать вообще запретили. Сказали: «Ходим — максимум». И я комбату тогда сказала, что, наверное, мне пора идти на какую-то тыловую должность, потому что, когда ты не можешь спрыгнуть обратно в окоп — это немножко настораживает. Но в принципе, задачи выполняем по своей системе.

В тему: Луганский корректировщик

— Сейчас уже есть приказ № 292, можно все-таки юридически оформиться женщине в армии?

— Повезло очень сильно нам, как добровольцам. Потому что мы шли и нам какие-то «условки» уже ставили, то есть стрелков, разведчиков. Женщина, которая приходит с гражданки ... Ну давайте я вам попробую объяснить, как это в принципе выглядит. Как мне комбат иногда говорит, «не страдай бюрократией», но я все-таки ею пострадаю. Есть приказ сверху, так? Вот этот 292-й приказ, все супер, все выдали, подписали, разослали, все прочитали, сказали «Хорошо!» — и положили в ящик. Далее включается такой вот товарищ прапорщик или товарищ полковник, воспитанный в «совке»: «Женщинам место на кухне! Я сказал!» Все ...

— И точка?

— Точка. Приказ «пусть лежит». Ящик закрыл. Если что: «Я ознакамливал, я предлагал!» Ну докажи, что он не предлагал! Первое. Второе: женщина приходит, ей обычно не говорят, что «вы можете стать стрелком, пулеметчиком, снайпером». Она приходит и говорит: «Я хочу ...», - а они: «Бухгалтер, повар, медсестра». Вот сколько девушек пришло из военкоматов, я просто ради принципа спрашивала, говорю: «А вам еще предлагали другие должности?», — «Нет» — «Ну как нет? Мы дрались полгода за этот приказ. Ездили полгода на эти круглые столы с Муженко. Для того, чтобы вы сейчас приходили и не имели таких проблем!». Она говорит: «Нет. Вообще нет! Даже если кто-то и заикался — вообще нет!». Ну, то есть не работает.

Он и не будет работать. Он не будет работать еще ближайшие ...

— Что же делать?

— Ну, во-первых, нужно, чтобы была определенная рабочая группа, которая ездила бы по военкоматам. Уделить время, например, полгода, пусть они прокатятся по военкоматам. Должны быть вывешены афиши, что женщинам предлагают ... и причем это должно быть сделано не так, что комиссия уехала и это листок пропал. Военком должен за подписью знать, что афиша висит и он за нее отвечает. Даже если ее кто-то съест, он должен ее достать, разгладить и повесить обратно на стену. Военкоматы должны сами предлагать это.

Армия сейчас нуждается в кадрах, и даже если это женщина ... Вот у нас такой прикол, мне это очень нравится: женщина может быть начальником бани, но начальником клуба она быть не может. Я тоже не поняла юмора, ну, честно говоря, не поняла. Начальником бани — можно, начальником клуба — нельзя. Ну как можно? Почему женщины не могут занять тыловые должности?

Ну не хотите вы стрелками, это понятно, это ответственность, это шум «женщина погибла», так там сейчас раздуют из этого такую глобальную историю, просто «героиня-мать» и там погнали памятники ставить. Хотя каждый из нас понимает, чего он сюда идет — не за памятниками ж явно. Почему начальников тыловых служб — почему не отдать этот момент женщинам?

Почему начальники ГСМ, начальники вещевых служб, почему женщина не может быть начальником вещсклада? Почему вы не предлагаете ей эти должности? Не хотите вы пускать женщину на войну? Вот ты такой добрый прапорщик, сидишь в тылу, где-то километров за 600 от боевых действий, ты так решил, «Не пущу!», Ну поставь ее начальником склада вещевой службы. Или ты думаешь, что она комплекты не пересчитает? Или какую-то бумажку не заполнит? Дальше срабатывает «совковая система» — женщинам не место в армии и не важно на какой должности.

— Как бойцы воспринимают женщин, и воспринимается ли женщина равной мужчине на войне?

— Сам человек ничего не сможет доказать, нужна команда. Нужна поддержка. Поддержка зарабатывается авторитетом — как женщина себя покажет сначала. Давайте мы откроем глаза на правду и посмотрим, что закон мы приняли, все очень классно — но предохранителей к закону мы не приняли. Когда женщины приходят выйти замуж, продвинуться по карьерной службе — и эти девочки будут получать быстрее звания, должности, все на свете, чем та, которая будет сидеть и молча делать свою работу.

Поверьте на горьком опыте, так и есть. Поэтому вот эти женщины, которые приходят для того, чтобы что-то сделать для себя, для карьеры, для звания — они сначала опускают авторитет тех женщин, которые приходят мотивированными. То есть такие женщины будут приходить, а другие будут считать, ну если эти — такие, то почему ты — не такая? Да? И будут совершенно другие разговоры.

Поэтому здесь сначала — как женщина себя покажет. Если она будет делать неправильные вещи — то начнутся неправильные разговоры и отношения соответствующие. Если женщина себя показывает как нормальный адекватный человек и показывает, что она не пришла сюда ради чего-то там неопределенного, а с какой-то мотивацией, на благо той же страны и армии, называйте это пафосно, как хотите — то к ней будут относиться соответственно.

Допустим, у меня очень часто спрашивают: «испытывали ли Вы насилие со стороны мужчин?». Нет. Вообще, даже такого разговора никогда не было. Потому что мы всегда были ... Но мы ели из одной миски и спали в одном спальнике. Мы все были на одном уровне, и тогда никто не смотрел — мужчина, женщина ... Понятно, что никто там априори о чем-то грубом не мог сказать.

У нас стало больше в батальоне девчат. Но женщина сначала должна понимать, куда она приходит. Она не приходит на гражданскую должность, он не приходит на должность, где у нее в шесть часов вечера заканчивается рабочий день, а в восемь утра мы открываем и протираем глаза, понимаешь? У нас армия — совсем другое понятие. Если, тем более, ты находишься в зоне АТО — это круглосуточная работа. Круглосуточно. Получилось у тебя поспать днем — работаем ночью, не получилось — работаем сутки. Не получилось — ну «от работы дохнут кони, ну а я бессмертный пони! Полетели!» У нас далеко не все девушки это понимают.

Надо сначала обдумать со всех сторон. Женщина, которая приходит, она должна ... Я не говорю усилить на нее физические нагрузки и т.д., но первое — женщине нужно давать выбор, я это говорила Муженко, я это говорила Полтораку. Но она должна еще знать, из чего выбирать — вы же априори ей не даете выбор, да? Кроме этого: женщина хочет быть стрелком? Супер! Вперед! Полигоны, на равных побежали.

Ну меня учили, допустим, не в бронежилете, который сейчас в армии, а в советском бронежилете — я умирала под сеткой, я просто умирала. Я выходила — я ног не чувствовала. Но я же дальше шла, никто меня не спрашивал: «Больно тебе? Ничего не колет — не трет пяточку?». Все дальше ползли, все молчали и мне сразу сказали: хочешь — иди, не хочешь — не иди! И женщина должна это понимать. Хочешь быть стрелком? Хорошо, но жесткий отбор и жесткое понимание, что это такое. Хочешь быть поваром? Супер — образование.

Вот здесь я буду настаивать — образование повара. Потому что раскладки, потому что питание, потому что порции. Все женщины могут готовить, у них это в крови, но иногда как приготовят — потом вступает в дело врач. Тоже женщина, тоже где-то училась. Я не против в принципе, я тот человек, который отстаивал этот закон и мы с Машей Берлинской встречались очень много, познакомились на «Гендере». Я очень рада, что его, слава Богу, все же подписали!

Надо дорабатывать его, надо, чтобы министерство не просто отмахнулось от нас и сказало: «Вот, все, мы вам дали. Отцепитесь, Господи, достали эти женщины!». Ну мы же здесь приняли, а что там внутри — нас не интересует, да? Нужно давать женщинам образование, женщины должны ездить в сержантские учебки, к прапорщикам, к стрелкам. Они должны это делать. Не надо — «А мне по Трудовому кодексу написано, что женщина не должна поднимать 12 килограмм» — то есть, тело из-под обстрела стокилограммовое она может поднимать, а аккумулятор он не поставит...

Поэтому надо работать, еще дорабатывать закон. Он должен защищать мотивированных женщин.

— Кем видите себя в мирной жизни?

— Видеть себя в гражданской жизни — вообще не вижу. Домой хочу, для начала. Нужно домой вернуться, а потом будем говорить. А когда она наступит — эта мирная жизнь? Кто мне ответит на этот вопрос? Когда война закончится? Когда я домой вернусь? Домой хочу! Вот приду, сяду на любимый диван, обниму любимого мишку ...

—

Евгения Китаева, опубликовано на сайте телеканала 5.ua

Перевод: Аргумент

В тему:

• Женщины и война: правда, о которой говорить не принято
• Женщины и война: правда, о которой говорить не принято. Часть 2
• Женщины на войне: военные психологи (фоторепортаж)
• Как война убивает семью
• Гранатометчица Лера: Не любила донецких, а теперь их обожаю
• Генерал Гордана Гарасич о цене реформ во время войны за освобождение страны