Летний рейд по Донбассу. Воспоминания добровольца

Версия для печати

Когда я понял, за что стоит сражаться.

«… А еще помню бабушку. Наша колонна с флагами ехала по дороге. И она нашу колонну перекрестила. Знаете, вот тогда я понял, за что стоит сражаться. Даже за одну такую бабушку …”

Их истории все меньше попадают в поле интереса прессы. У них спрашивают, особенные ли вы. Впрочем, каждый из них, кто пошел туда - особенный.

Insider пообщался с добровольцем Юрием Гашкивым (25 лет, артиллерист), который в 2014-м году ушел служить артиллеристом в ряды ВСУ. Человек в составе 95-й бригады освобождал украинские города и села от сепаратистов, получил ранения под Миусинском, лечился, снова пошел на фронт. Затем вернулся к мирной жизни. Был одним из участников отбора международных соревнований Invictus Games. Далее - прямая речь.

В тему: Как власть воров уничтожает добровольцев

Активист

До Майдана успел закончить Пищевой колледж во Львове, пошел на “срочку” в армию. Хотя меня все отговаривали. Мол, туда только дураки идут. А я был принципиален. У меня папа служил. А брат не мог, имел проблемы с ногами. Поэтому должен был идти я. Поэтому в 2012-м пошел на срочную службу. Вернулся с нее в октябре 2013-го. Начал искать работу - и начался Майдан. Я и поехал.

Хорошо помню ночь на 30 ноября. Мы тогда со знакомыми из Львова приехали, нас пятеро было. Старались держаться группой. Еще помню, Руслана, Гриценко, другие политики призвали нас оставаться в центре Киева. И, знаете, мне стало странно, когда ближе к трем ночи начали разбирать сцену. Я еще спрашивал у этих рабочих, для чего это делать. Они рассказывали, что "завтра будет вече, надо поставить большую сцену, а эту мы разберем".

Помню, сидим мы у бочек, едим какую-то кашу, песни поем. И здесь с верха Институтской на нас идут "беркуты". Думаю: "Ну все, приехали". И они начинают сносить палатки, которые стояли на Майдане. Мы забились под стелу. Слышу, как кто-то кричит: "Держим круговую оборону!" У меня был шок. Нас отжимают к железной ограде, и я начинаю понимать, что нас там просто перебьют. Мы с каким-то парнем растащили щиты, сделали проход и побежали в горсовет. Люди вокруг разбились на группы, бежали от силовиков. Мы шли наугад, в Киеве же впервые. Хотели посмотреть карту на мобильном - но интернета не было. Связи не было. Ни в одной из сетей. По дороге встретили таксиста. Он тоже был с Майдана и отвез нас на квартиру. Денег не взял.

Утром, когда я включил телефон, увидел кучу сообщений о звонках от родственников и знакомых. Первым ко мне дозвонился отец. Говорил, что мама успела обзвонить все морги. Ведь тогда ходили слухи, что во время штурма кого-то убили. Помню, еще на следующий день мы зашли на Михайловскую. И там всякие тягныбоки рассказывали, что они не знали о разгоне. А папа мне рассказывал, что вечером 29 ноября смотрел ток-шоу Шустера. И там политики заявили, что пойдут ночью на Майдан, потому что якобы планируется зачистка. И так меня порвало тогда у сцены ... я Тягнибоку кричу: "Где ты вчера был?!" А он не отвечает, бубнит что-то свое. После этого я поехал во Львов.

Дома я заболел. Следил за схватками на Грушевского. Порывался ехать, а мама говорит: "Хорошо, только подлечись, чтобы хуже не стало. Потому что на Майдане за тобой больным никто ходить не будет". Попутно искали каску. Где-то недели две. И так это лечение с поисками затянулось до февраля. Там уже начали стрелять. Мы с семьей начали искать бронежилет. Пока искали - расстреляли Небесную сотню. До сих пор не могу себе простить, что не поехал. Как себя можно называть патриотом и сидеть дома, когда такое в Киеве происходило. Тогда я родителям сказал: "Если что-то подобное снова начнется - я просто собираю вещи и еду". Они согласились. Тут началась аннексия Крыма.

Доброволец

Шел набор в добровольцы. А я тогда долго штурмовал военкомат. Мне там отвечали обычно что-то типа: "Чего вы звоните? Приказа сверху не было, ничего не происходит. Ждите". Но по телевизору идет социальная реклама, что набирают добровольцев, Крым аннексируют! Чего еще надо ждать?!

Идти в добровольческий батальон не хотел. Они были под МВД, а мне этого как-то не хотелось. И наконец я добился своего: в военкомате сказали ждать звонка. Хотя сначала предлагали записаться в территориальную оборону Львова. Но потом один полковник мне сказал: ты артиллерист, бросать в пехоту тебя неправильно, редкая специальность. Пообещали, что отправят меня в 24-ю бригаду.

У меня есть привычка на ночь выключать телефон. И как-то просыпаюсь утром, а мне приходят смс-ки. Из военкомата звонили. Оказывается, набирали людей в 24-ю бригаду. А мне не дозвонились. Порывался было ехать своим ходом, но меня отговорили. Сказали, что все уже набрали. Но пообещали, что будет еще набор. И я попаду или в 128-ю, или в 80-ю бригады.

И действительно, через некоторое время мне звонят, говорят, надо на 9 утра приехать. Будут собирать людей на распределение. Я собрал вещи минимально и поехал. Из военкомата нас завезли в 80-ю аэромобильную бригаду. Там были люди со всей Украины! Их распределяли в разные бригады: 79-ю, 95-ю, 25-ю. В память врезалось, как мы едем в машине, рядом сидит человек, лет за 35, кому-то звонит и говорит: "Папа, меня забирают в армию! Что делать?" А мне было 22. И я ехал добровольно.

В распределителе была длинная очередь. Я там проторчал где-то семь часов. Кто-то писал отказа от поездки в АТО. И таких людей отвозили обратно, насильно на войну никого не загоняли. Наконец, очередь дошла до меня. Называю свою военную специальность, - артразведка, - а мне говорят: "Нет, нам таких не надо". Еще спросили, мол, не передумал ли я ехать. Конечно, не передумал, я семь часов простоял в очереди! Позвали какого полковника, он со мной поговорил и сказал, что я стану вычислителем-артиллеристом. И пойду в ВДВ. После того попал в "учебку" в Немиров. Туда родители приезжали, говорили, мол, что ты натворил, там война, людей убивают. Мама плакала.

Первую неделю мы вообще ничего не делали. Ну, кто-то ходил, пил. Мы еще тогда таких людей прозвали "аватарами". А потом появился подполковник Махнин. Он занимался со мной. Учился я не долго, с неделю где-то. Помню, когда мы уезжали, я свои конспекты забыл. Так ко мне Махнин прислал курсанта. Сказал ему что-то типа: "Видите, дебилы, вы это полгода учите, а тут парень должен за неделю справиться. Он через два дня едет на войну. Хоть конспекты ему отнесите". Сдружились с ребятами из Львова. Не знали, кто и куда попадет, но надеялись, что будем вместе. Наконец, кто-то попал в 25-ю, кто в 79-ю и я один в 95-ю.

После "учебки" нас привезли в Житомир. Обещали, что просидим там неделю-две, а потом уже и на передовую. А потом оказалось, что срочно надо сделать карточки Приват банка, так как выезд на следующий день. А нам нужна зарплата. Хотя, я вообще понятия не имел, что нам кто-то будет деньги платить. Карточки сделали, а на следующий день нас упаковали в ПАЗик, около 50 человек. Сидели по-трое на скамейках, в проходах. Меня поразило, как мы останавливались где-то на заправках, а к нам подбегали люди, предлагали помощь, деньги. Изюм стал последним мирным городом. Далее нам сказали: закрывайте окна, начинается АТО.

Антитеррористическая операция

В Славянске было странно. Мы проезжали разбитую заправку, базар. Причем на рынке все есть, но людей нет. Зашли в город 16 июля. Базировались на Славянском курорте. Когда мы туда заехали, нам сказали: "Завтра может быть выезд. Но не переживайте, мы уже так две недели едем". Но нам "повезло". Выехали, как запланировано.

Начали рейд. Первое село, в которое я заходил - Спорное. Может, еще слышали историю, там парень выбрасывал гранату из БТРа и ему часть руки оторвало. Еще было ... мы стоим, нас начинают обстреливать, мины летают. И нам командир говорит: стреляйте прямой наводкой из гаубицы, там снайпер. Честно - сочувствую тому мужичку, который по нам стрелял. В него 120-мм снаряд полетел. Не думаю, что он выжил.

Далее был Лисичанск. И казалось, что скоро все закончится. Я был реалистом: мы взяли высокий темп, за день проходили до 40 километров. А как для войны - это очень много. После Лисичанска мы пошли на Шахтерск. В городе было жестко. У нас была задача вытащить людей, которых зажали на границе. И мы должны были через город пробиваться. Но не получилось. Поэтому вы развернулись и пошли на Саур-могилу.

Еще врезалось в память, как на въезде в Шахтерск стоял какой-то алкаш и говорил нам: "Куда вы приперлись?! Да вас перебьют!" И у меня в голове мысль засела: а для чего мы вообще здесь? Конечно, я и раньше задумывался об этом. Потому что всякое бывало. Местные в нас плевали, жесты разные показывали. А еще помню бабушку. Наша колонна с флагами ехала по дороге. И на обочине бабушка стояла. И она нашу колонну перекрестила. Знаете, вот тогда я понял, за что стоит сражаться. Даже за одну такую бабушку.

Между Шахтерском и Саур-могилой воспоминаний почти нет. Очень уж быстро отходили. Помню, как ехали на Торез (ныне Чистяково - ред.). Дорога хорошая. И вокруг никого. Пустота. Только сгоревшая техника. И где-то видно минометчиков. Мы к ним приближаемся, а они убегают. В этот момент ты начинаешь понимать: что-то будет. Слышу, как за нами мины падают. Колонна движение продолжает, нельзя вставать, такие правила. Так как всех прибьют. А впереди видим сепаров, пехоту. Мы встали, взяли автоматы, начали по ним стрелять. Бой завершился довольно быстро и мы дальше поехали.

После Саур-могилы мы пошли на Степановку. Нам сказали, что надо удержать две высоты, чтобы помочь нашим. Но где враг - никто не знал. Ко всему, артиллерия не может стоять прямо на линии фронта. Она должна быть в километре-двух. Мы были в 400 метрах. Представьте: заходим в село, а за него идут бои. Как только мы окопались - по нам начал работать снайпер. А с 8 вечера начала долбить артиллерия. И так где-то до полуночи. Мы думали поспать. Но где-то в час ночи слышу - полетело. Все как по графику. Еще экскаваторщик окоп вырыл перпендикулярно линии соприкосновения. Осколки вдоль окопа свистят. И ты сидишь, слышишь их, понимаешь, что они летят в тебя. И думаешь: сидеть на месте, лезть вперед или назад? Тяжелый бой был. В Шахтерске хотя бы было ясно, что сзади наши. А в Степановке полная труба - сепары вокруг.

Дотянули как-то до утра. Перекрикиваемся, кто жив, кто ранен. Мы в окоп набились, 16 душ. И кто-то достает бутылку и говорит: "Давайте выпьем за то, что мы дотянули до этого утра". И каждый по 20 грамм выпил, символично. А после того одного из этих ребят ранило - обломок снаряда в бедро попал. Командование тоже хорошее. Разведка говорит: есть информация, что будут стрелять из "Градов". Нет, чтобы окопаться или сменить дислокацию. Зачем? Просто сказали спрятать технику, чтобы не сгорела.

В тему: Воевавшей против боевиков россиянке третий раз отказали в предоставлении гражданства

Ранения

Затем нас отправили вытаскивать людей у Миусинска. Когда мы добрались до города, я увидел холмы. Думаю: блин, главное чтобы мы не поперли в гору. Но мы стали возле фермы. Как раз на горе. Нас уверяли, что мы здесь ненадолго. А потом нас обстреляли. Более чем уверен, что позиции сдали местные.

Мое орудие было центральным. Начинается обстрел. Прицельный. Первый снаряд упал метрах в 30-40 от нас. Люди побежали, кто куда. Одна пушка несколько раз выстрелила и заклинила. Говорят: не можем стрелять, пробуйте вы. Я считаю себе: 7-8 секунд между вылетом и прилетом. То есть у нас есть 7-8 секунд, чтобы вылезть из окопа, зарядить пушку, гасануть из нее и забежать обратно в окоп. Вызвался на это дело я и еще один парень. Надо было что-то делать, отстреливаться. Адреналина было много.

Мы выстрелили, коллега залег на землю. Я побежал в окоп. Прыгаю и уже в полете вижу разрыв мины. И тут меня догоняет какой-то жесткий камень. В бок. Сразу мысль: "Да нет, этот черканул". Но ты понимаешь, что это обломок зашел в тело. Ребята предлагают меня перемотать, я немного поднимаюсь, а из дыры кровь фонтаном. Осколок немаленький: 2,5 на 4 см. Хорошо, что я этого не видел. Кто-то начинает панику разводить, кто-то кричать.

Капитан связывается с медиками. Они отказываются ехать. Потому что обстрел. В конце концов к нам приехали какие-то пацаны из пехоты. Я поднимаюсь и понимаю, что у меня правую ногу отняло. Она просто висит. Меня подняли, погрузили в какой-то зеленый ГАЗон ... мы влетаем в село и за нами рвется мина. Честно, я даже не знаю, кто те ребята, которые меня вытащили. Мы после того виделись, я им благодарен, но до сих пор их не знаю.

Меня занесли в дом к медикам. Это где-то метров за 500 от наших позиций. Вкололи обезболивающее. Важные органы, печень, например, не зацепило. Сказали, что на утро будем прорываться. А потом таки: "Лежи". Спрашиваю: "Долго?" Отвечают: "До утра". Я спрашиваю: "А вы куда?" А они: "А мы в подвал". Утром вернулись. Выходим из дома в БТР, и в этот момент дом простреливают. Впереди какой-то забор. Мне говорят: "Перелезай!". Я объясняю, нога не работает, не перелезу. Мне как-то уже помогли, погрузили в транспорт и увезли. Получается, 9 августа меня ранили, а 10-го меня вывезли в Славянск.

После ранения

В Славянске начмед полез пальцами рану смотреть. Без обезболивающего. Пока он там ковырялся, я вспомнил все, что мог и не мог. А он там пошуршал и говорит: нет, это не мой профиль. Думаю: «Господи! Ну чего ты не сказал раньше?!" Утром 11 августа нас повезли "таблеткой" на Харьков. Выехали за Славянск и заглохли. Так нас пересадили в автобус из Донецка, который остановили на дороге.

В больнице, в Харькове, перед операцией сказали пойти помыться. Оперировал меня старик, рассказывал, как жил во Львове. Успокаивал меня, говорил, что зашьют и поеду домой. Но не зашили. Потому что была инфекция и рану постоянно промывали. Неприятная процедура, скажу вам. Потом меня перебросили бортом в Ровно. Там уже меня заштопали. Но, блин, помню, как тупым скальпелем пытались срезать мертвую кожу. И медики: "Видишь, как о медицине у нас заботятся".

Родным о ранении ничего не говорил. Первой неладное заподозрила бабушка. Мол, раньше я на несколько минут звонил, а теперь долго разговариваю. И женский голос слышно. Значит, что-то не так. Ну и я признался, что лежу в госпитале. Все в слезы. Горюют, что раньше не рассказал. Но для чего? Чтобы они смотрели на кусок тела, который не может двигаться? Я вот после операции сразу пошел в туалет. Мне запретили, но ходить на горшок как-то не правильно, что ли. Так несколько метров я шел 15 минут!

Если ты не можешь двигаться, думаешь: только бы не на всю жизнь. Потому что кому ты нахер такой будешь нужен? Вот и пришла тебе труба. У меня осколок прошел в сантиметре от печени. Врачи сказали, что я имел все шансы оказаться на коляске. Наконец, мне дали выписку, я поехал домой, увидел маму. Она в слезы. Но, как и некоторые ребята, после ранения я поехал снова на фронт. Немного подлечился, но с ногой были проблемы. Я ее не чуствовал. На военно-врачебную комиссию ходил, объяснял, что ногу не чувствую. А мне говорят: "Нет, фигня. В бумагах об этом не написано". Долго с этим боролся.

Меня хотели комиссовать. Я приехал в военную часть, командир спрашивает, мол, будешь переводиться? А куда переводиться? Разве я в АТО опять не поеду? Что от этого изменится? И где-то до декабря 2014-го я провел в части. Потом поехал в АТО. Был ДАП, Дебальцево, Промзона в Авдеевке. Жили в полях, спали под звездами. Службу завершил зимой 2015-го.

Возвращение

Сначала я агрессивно относился к тем, кто не замечает войны. Я не сильный, почти ничего в жизни не видел, но пошел на войну. И для меня странно звучит, когда кто-то говорит: "У меня дети, мне есть чем рисковать". Ты оставил после себя след, что-то видел в жизни. А были 18-летние ребята, у которых этого не было, но они не побоялись пойти на фронт. А еще меня раздражает, когда говорят, что я якобы поехал зарабатывать деньги в АТО. Иногда спрашивали, сколько мне платили. Всем отвечал: "Записывайтесь в военкоматы и узнаете".

В первые месяцы было тяжело стоять на ногах. В прямом смысле. У меня были очень сильные боли. И врачи сказали, если не буду собой заниматься - боли будут возвращаться. И правда, бывало такое, что месяц не побегаешь - нога болит так, что тяжело делать хоть что-то. Даже ходить! Было время, когда работал по 12 часов в сутки, думал: вот просто упаду сейчас и уже ничего и никому не скажешь.

Помню, как-то встретился со знакомой, погуляли с ней. А потом еду я в маршрутке и чувствую, что нога страшно болит. Не могу стоять. Я уперся в кресло и думаю: "Что я скажу? Кому?" В лучшем случае скажут: "Да он молодой, что он тут втирает". Или, бывает, показываешь удостоверение и тебе говорят: "Там таких молодых не брали, что ты рассказываешь?" Но я к этим людям сейчас нормально отношусь. Как и к людям, которые говорят: я не могу идти. Это нормально. Психологически. Каждый имеет выбор. Но это до поры, до времени.

В тему: В Мариуполе началось судилище над добровольцем Виноградским, организатором блокады бизнеса Медведчука

С другой стороны, АТО свело меня с хорошими людьми. С ними общаемся, ездим в гости друг к другу. Еще вот участвовал в Invictus Games. Потому что немного имею проблемы ... просто решил себе доказать, что я все-таки что-то могу. Я стараюсь не показывать, что могу меньше здоровых мужиков. Хотя да, у них больше возможностей. И это хорошие соревнования. Они заставляют задуматься о том, что ты можешь очень много.

—

Записал Егор Федоров, опубликовано в издании INSIDER

Перевод: Аргумент

В тему:

• История борьбы за жизнь бойца Валерия Сергиенко
• Войной на брата. За что воюет беларусский доброволец в Донбассе
• Польский доброволец: «Я верю в Украину. Но многие уже разуверились»
• Русский доброволец «Шамиль»: То, что делает Путин, ведет к большому краху и развалу России
• Доброволец Владимир Компаниченко: «Я горжусь этим прозвищем — «киборг»