«Не могу понять, как ни одна из этих автоматных очередей нас не зацепила»

Версия для печати

AFTERILOVAISK. Гоша Тихий и Иван Любишь-Кирдей.

На фото вверху: Иван Любыш-Кирдей (слева) и Георгий Тихий (справа) во дворе Иловайской школы, 25 августа, 2014 года. Фото: Макс Левин

Георгий Тихий и Иван Любыш-Кирдей — журналист и оператор канала ARD (Германия). До 2014 года ни разу не работали в горячих точках.

... Мы заезжали (в Иловайск — ред.) вместе с батальоном «Миротворец», снимали о них фильм. Хотели снять не просто передислокацию, а то, как они приехали на задание, построили блокпосты, заняли какую-то позицию. Думали, что приехали (в Иловайск — ред.) на полдня, а были там шесть. Я понимал, что тем количеством бойцов, которое заходило, взять город было невозможно ...

Гоша Тихий:

До войны я был на Майдане. Работал журналистом, как и сейчас. Начало протестов встретил еще работая в украинских СМИ, именно на программе Савика Шустера. в декабре 2013 года ее закрыли. Месяц был безработным, «каплей» в человеческом море Майдана. А в конце января 2014-го меня позвали на немецкое телевидение ARD — моя английский им пригодился для переводов интервью. Впоследствии остался там полноценно работать как фриланс-продюсер. С ARD я встретил самые ужасные дни Майдана, побег Януковича, аннексию Крыма, начало войны на Востоке, трагедию MH17, Иловайск, и все-все до сегодняшнего дня. Это, действительно, страшное и одновременно историческое время для Украины.

В Иловайск мы попали — вероятно, как и большинство — по какому-то адскому стечению обстоятельств. Конечно же, не планировали провести в осажденном городе с уличными боями почти 6 дней и выезжать под обстрелом. На самом деле, с добровольческим батальоном «Миротворец» мы снимали еще начиная с Дзержинска, где они базировались на середину августа. Затем стало известно, что батальон передислоцируется. Были слухи, что в Иловайск, но точно никто не знал. Мы сопровождали бойцов, снимали свои сюжеты. Когда батальон переместился в Комсомольск, вдалеке — в Иловайске — ночью уже было видно зарево от артиллерийских взрывов.

Поздно ночью или ранним утром нам сказали, что бойцы выдвигаются на небольшое задание и могут взять нас с собой. Мы с Иваном решили поехать. Мы же не знали, что в ту ночь тысячи российских войск организовано пересекают границу, чтобы взять Иловайск в плотное окружение. Уже утром мы доехали до «первого» блокпоста в окрестностях Иловайска. Только там мы поняли, куда въезжает батальон. Тем не менее, посовещавшись, решили, что история будет неполной, если мы развернемся и поедем обратно. Так заехали в сам город. Разбитыми улицами, мимо уставших бойцов «Донбасса» и «Днепра-1» у школы, далее — до железнодорожного депо.

Получилось так, что мы заехали в ловушку, которая закрывалась. За нами в тот же день — День Независимости, 24 августа — за нами это окно закрылось.

Интернета почти не было. Мне понадобилось около 40 минут, чтобы загрузить ленту новостей в Twitter. Там было много панических сообщений о российских войсках, пересекших границу. Я сначала не верил — «от страха глаза велики». Потом это оказалось правдой.

Бойцы батальона «Миротворец» фотографируются на память перед заходом в Иловайск. Фото: Георгий Тихий

Иван Любыш-Кирдей:

«Миротворец» — ребята «стреляные», но когда они зашли в депо, где уже были «Херсон» и «Свитязь» (батальоны — ред.), первое впечатление сложилось, как в российском пропагандистском фильме «Девятая рота». Когда в Афганистан завезли новеньких, где их ждали «стреляные». Чумазые бойцы в депо вальяжно курили папиросы. По их внешнему виду я понял, что они уже немного побывали «в жопах».

Эта недоеденная тушенка, хлеб покрошенный, какие-то кариматы, рядом кто-то спит, стреляет снайпер, никто не реагирует — это был сюр.

Я понимал, что тем количеством бойцов, которое заходило, взять город было просто невозможно.

Депо в городе Иловайск, 24 августа 2014 года. Фото: Георгий Тихий

Гоша Тихий:

Еще очень сильные первые впечатления были от того, как мы искали ночлег в депо. В первый же день. Мы приехали на войну, как пацаны из гламурного Киева. А оказалось, что это не 5-ти звездочный отель. Мы нашли ЧМЕЗ, зеленый такой маневровый поезд. Квадратный. Все «ВИП-места» были на тот момент заняты. Стоял офигенный электропоезд, купейные вагоны — всюду занято. Нам с Иваном остался маневровый. Мы нашли кладовую с одеждой железнодорожников. Фуфайки там всякие. Мы понимали, что это чужое, но что в таких условиях делать? Ночью холодно. Мы взяли две дубленки, штаны какие-то. Постелили на пол в кабине и были счастливы, что суперофигезно спрятались от обстрела.

Это фантастика, на самом деле.

Иловайск разделен огромным железнодорожным полотном. 15 или 16 путей. Фактически по этому полотну на тот момент проходило разделение города. За ним начинались ДНР-овские позиции, здесь были украинские. Депо находилось прямо на линии противостояния. Огромное здание, просто гигантское. Как «Херсон» со «Свитязем» — бойцов 30 раз — захватили и день-два держали это депо, не могу понять. «Миротворец» уже зашел на подкрепление.

Депо в городе Иловайск, 24 августа 2014 года. Фото: Георгий Тихий

Иван Любыш-Кирдей:

Какого-то ощущения, что едешь на реальную войну, не было вообще. Абсолютно. Казалось, что это будет очередной какой-нибудь заезд в город: они расставят свои пасочки, боеприпасы, мы их там поснимаем. Все будет чинно, мирно, спокойно. И вернемся назад. Мы ехали на полдня, забрали все аккумуляторы, которые были живы.

Для меня серьезный трэш начался после того, как мы с Георгием заехали в школу, на второй день. Одну ночь мы ночевали в депо, а на следующий день попросились в КАМАЗ, который отвез нас в школу, где был командный пункт. Оттуда мы думали как-то выбираться из города. На следующую ночь — в школе — меня разбудил взрыв от снаряда, который, очевидно, упал на школьный двор. На голову начал сыпаться песок, вся школа задрожала, ходуном ходила. Тогда я уже почувствовал, что это «трушная» война с возможными последствиями. Выходить на улицу стало страшновато.

Журналисты вместе с бойцами батальонов в подвале школы пережидают минометный обстрел. Фото: Маркиян Лысейко

Гоша Тихий:

Я очень хорошо помню совет, который дал Филин (командир батальона «Донбасс» — ред.), который после ранения Семенченко был, собственно, фактическим командиром группировки в самом Иловайске. Он собрал вокруг себя бойцов и сказал такие слова:

«Помните, вы всегда должны бояться. Постоянно. Это чувство страха — оно в какой-то момент пропадет, и это самый опасный момент. Потому что у меня уже полно бойцов, которые считают, что они супергерои. Забрались в такую задницу ... и им не страшно. Такие люди обычно и погибают. Поэтому постоянно бойтесь. Если слышите какой-то свист, какой-нибудь звук, обязательно падайте на пол. Кто-то рядом обязательно не упадет, будет стоять и смеяться. Лучше пусть с вас посмеются, чем вы погибнете».

И это помогало реально. Много раз. Когда ты постоянно находишься в интенсивных боевых действиях, среди звуков, в какой-то момент перестаешь реагировать на это. Даже поворачиваешь голову. Настолько привычно становится.

Это чрезвычайное психологическое давление, и надо постоянно разговаривать. Говорите о чем угодно, о цвете стенки рядом. На любые темы.

Спортзал школы, в котором базировался штаб батальонов, Иловайск, 26 августа. Фото: Макс Левин

Гоша Тихий:

Второй полезный совет дал нам Тарас Брус (боец «Днепр-1»), покойный. Мы едва не заняли его место для ночлега. Он пришел — и мы подвинулись. Впоследствии с Тарасом разговорились. На самом деле он был очень светлым человеком. Умный, спокойный. Реально с большим опытом. Он нам дал совет: «Ребята, вы постоянно здесь должны говорить. Это чрезвычайное психологическое давление, и надо постоянно разговаривать. Говорите о чем угодно, о цвете стенки рядом. На любые темы. Даже если механически, просто постоянно говорите. Если вы замолчите, пройдет 5-10 минут, и вам капец. Потому что вы погрузитесь в плохие, очень плохие мысли. И из них очень трудно вскарабкаться».

Это помогало, на самом деле.

Макс Левин, Гоша Тихий, Маркиян Лысейко и Иван Любыш-Кирдей. Первый этаж Иловайской школы, 26 августа 2014 года. Фото: Юрий Михальский «Мишка», «Донбасс»

Гоша Тихий:

На 3-4 день стало понятно, что из Иловайска ничего не выезжает — это точно полное окружение. Мы пропустили последнюю колонну с ранеными, которая выехала 26 августа. Скажу честно, были бойцы, которые разгоняли очень панические настроения. Некоторые из них реально не выходили наружу, были в абослютной панике. Но их можно понять. Реально. Люди не были готовы к столь жесткой ситуации. «Все, нам конец! Нас здесь расстреляют, мы никогда отсюда не выйдем».

Я помню критический для себя момент, когда почти засыпал, и у меня случился приступ ненависти. Я чего-то думал лично о Путине, хоть это и смешно. У меня такое было дважды. Впервые — 30 ноября (2013 года — ред.), после избиения студентов (на Майдане — ред.). Это был неконтролируемый приступ внутренней ненависти. Я представлял себе, как беру Путина и колошмачу его головой о стену. После этого было такое состояние, как будто это не я, а какое-то кино. Это страшно, я словно растворился, будто созерцаю это со стороны. Я очень испугался: в такой тяжелой ситуации надо концентрация, а ты вообще — бум! — и абстрагировался. Вообще от всего происходящего.

Подвал школы, готовим чай на сухом спирте, Иловайск. Фото: Макс Левин

Гоша Тихий:

Я также очень хорошо помню историю о кинематографичности происходящего в жизни. Реальность и кино иногда вообще не отличаются. Это было где-то после обеда. Августовская жара, летают мухи, стоит такая напряженная тишина. Перед этим были обстрелы — утренний, дневной. И где-то уже с час никаких звуков. Это очень всех напрягало. И вот в этот момент один из бойцов поднимает картонную коробку с чем-то тяжелым и начинает нести с другой стороны спортзала. Несет так медленно, а она тяжелая, нести через весь спортзал. Там лежат раненые, командование сидит, кто-то отдыхает, кто-то чистит оружие. В этой тишине, августовской жаре. Несет-несет-несет. А она плохая, коробка, и в какой-то момент открывается нижняя створка и из нее выпадает фарфоровая тарелка и разбивается об пол. В полной тишине — буууу-бууумм! Все подскакивают, резкий звук, думали, что обстрел. А я смотрю и в шутку говорю: «На счастье!». И все: «Гагагагага». Проходит секунд тридцать, и начинается очень лютый обстрел. Мы не успеваем в коморку ...

Если бы я был сценаристом, режиссером, я снял бы такую же сцену, чтобы показать напряжение войны. Это звучит как Голливуд, но происходило у нас на глазах.

Помню, нам сказали помочь какой-то мешок отнести. Несли мы его через все, пока не спросили, что за мешок. «Да это вещи „Меги“ (боец с позывным „Мега“, погиб во время минометного обстрела — ред.). Он погиб». А мы только снимали интервью с ним у КРАЗа. Он стоял такой бесстрашный, хвастался, типа: «Да какое там окружения, я ничего не боюсь, все будет нормально».

Во дворе школы в Многополье, утро перед выходом «зеленым коридором», 29 августа, 5.40 утра. Фото: Макс Левин

Гоша Тихий:

Мы пытались выехать 28 августа за колонной с ранеными. Была надежда, что, может, раненых выпустят из окружения по договоренности. Договоренность вроде бы была. Перед этим мы выехали в Многополье, пригород Иловайска, где был полевой госпиталь. Колонна отправилась из города, однако была обстреляна на выезде и вынуждена вернуться обратно в больницу. Нам пришлось провести ночь в Многополье. Там было довольно страшно, на самом деле, потому что не было подвала. Только коридор, в котором мы спали. Всем приказали выключить телефоны, вынуть батареи — полная конспирация.

На следующее утро мы выстроились в колонну на выезде, которая насчитывала сотни автомобилей — была очень длинной. Все ждали команды на движение. Помню, какой была напряженная атмосфера, потому что мы стояли предпоследние в колонне. За нами военный на каком-то грузовике начал скандалить, что мы должны быть последние, а не он. Этот страх легко объяснить: последняя и первая машины в колонне всегда расстреливаются. Россияне научились это делать в Чечне. Стреляешь в первую и последнюю, и вся колонна останавливается. Заблокирована, не может ни назад, ни вперед.

Мы стояли-стояли, ждали выезда. Час, второй, очень долго. За лесопосадкой взрывался боекомплект — взрывали, чтобы не оставить врагу. А потом начали ложиться мины, где-то рядом с колонной. Одна, вторая, третья. И все ближе, ближе, ближе.

Я хорошо помню момент начала движения, потому что это была спонтанная какая-то реакция. У военных, конечно, была команда, но мы же ничего не знали. Помню, как танки начинают стартовать со всех газов, становятся на дыбы. И начинается просто капец, хаотическое движение. Весь порядок колонны нарушается, мы начинаем жаться к большим машинам и выезжать из сельской улицы с маленькими домиками в открытое поле.

Жесткий момент, который я помню, это когда мы выезжаем на открытое пространство. И сколько хватает глаз, открывается безграничное поле, пшеничное или подсолнухи. У нас закрыты окна в машине, ревет двигатель, мы быстро движемся, звука извне нет. Апокалиптическая картина без звука, взрывов не слышно, но поле полностью взрывается. Сколько хватает зрения до горозонта, везде поднимаются воронки земли от взрывов.

Иван Любыш-Кирдей:

Я, к сожалению, не снял одну картину, которая осталась только в памяти. Меня очень раздражало, что я не мог настроить камеру — запись постоянно выключалась.

Впереди нас ехал танк или БМП, я не помню уже, боевая здоровая машина. В нее влетел снаряд, в башню лупанул. Башня начала крутиться в нашу сторону. Такой дым оттуда повалил, что мы просто въехали в темноту. Я подумал, что сейчас что-то и в машину влетит, и на этом все — поздороваемся с Боженькой. Но как-то мы проехали дальше.

По дороге в Иловайск, 23 августа. Фото: Макс Левин

Подъехали к какому-то блок-посту у заправки. Обрадовались, что уже наши. Но когда оставалось метров 20 до людей, увидели георгиевскую ленту на плечи одного из военных.

Гоша Тихий:

Это выглядело так: Ванька наклонился, потому что полный трэш, все свистит, стучит. Наш джип летит на страшной скорости по ямкам. Ванька нагнулся вниз, а руку выдвинул вверх. Рука с камерой торчит под крышей машины и снимает все, что вокруг. Эту картинку я запомнил навсегда.

Еще была очень фантасмагорическая мизансцена во время выезда. Мы шли по gps-навигатору, который ориентировал женским голосом. Перед нами страшный обстрел, техника, полная жопа вокруг, и на фоне такой голос: «Через триста метров сверните направо. Движение прямо ...»

Сам выезд длился около 20 минут, наверное. Было несколько засад, в которые мы попали, но все это сейчас вспоминается будто в полусне. Не могу понять, как ни одна из автоматных очередей нас не задела.

На самом деле, задела: пули изрешетили нам радиатор, капот, колеса, одна застряла в дверях со стороны водителя, до моей каски не долетела сантиметров 20. Вероятность, что ни один из нас не будет ранен, была, пожалуй, процент или меньше процента.

Гоша Тихий:

Помню, как во время проезда последней засады я наклонился, чтобы минимизировать занимаемое пространство, и слышу, как лопается стекло в машине. Тогда я подумал, что это конец. Будто в кино: в следующую минуту открываешь глаза и понимаешь, что двигатель еще гудит, и мы едем дальше.

Мы обогнали всю колонну, выскочили впереди первой ударной группы. Мы наткнулись на вражескую БМП, и у нас даже на видео есть, как Макс (Макс Левин, фотограф, был за рулем авто — ред.) машет рукой им, здороваясь. Мы были без опознавательных знаков, просто ехала себе крутая машина. И эта БМП нас пропустила, не расстреляла. Перед нами была открыта дорога, но мы не знали, куда ехать дальше. В сводках АТО сообщали, что Докучаевск — украинский, но можно ли было этому верить?

Подъехали к какому-то блок-посту у заправки. Обрадовались, что уже наши. Но когда оставалось, пожалуй, метров 20 до людей, увидели георгиевскую ленту на плече одного из военных. Макс даванул газ, и мы рванули мимо. Мы были очень близко, я помню выражение лица этого «ДНР»-овца, который, похоже, даже не понял, что произошло, он не стрелял нам в след.

Наша машина после выхода из «зеленого» коридора. За рулем Макс Левин, фотограф LB.ua. Фото: Маркиян Лысейко

Гоша Тихий:

Мы пытались понять, как ехать дальше, спрашивали людей, но никакой информации не было. Тогда мы начали звонить всем, кого знали в Киеве. Друзьям, родителям, знакомым Парубия, чтобы рассказать, что здесь происходит. Это был какой-то такой панический момент, эмоциональное движение. Где-то тогда мне позвонила Аня, «Мурка», медик, я дал ей свой телефон накануне. Она звонила сказать, что ранена и вокруг много раненых и просила о помощи. Но мы никак не могли помочь. Абсолютно. В следующий раз мы с ней увиделись уже в Киеве.

Наконец, какой-то местный человек поехал с нами и рассказал, как доехать до Докучаевская, который на тот момент оказался «серой зоной» — не был контролируемым ни одной из сторон. Мы приехали в город, и я очень сильно хотел курить. Заковылял на местный рынок: на ногах был грибок и ходить было очень тяжело. В бронежилете, каске, осыпанный грязью. Меня обступили местные женщины и начали расспрашивать, что случилось. В тот момент я еще не понимал, жив ли на самом деле или это сон. Я начал говорить, что расстреляли коридор, очень много военных. Они начинают рыдать все вокруг меня. Это страшное впечатление.

После этого мы поехали в Волноваху. Сели в какое-то кафе, заказали шашлык и салат, но есть не могли. Оттуда, собственно, те наши фото после выезда, на которых мы обнимаемся, счастливчики. В Иловайске в это время продолжалась бойня.

Первые минуты после выхода из Иловайска. Докучаевск. 9.40 утра, 29 августа 2014 года. Фото: Маркиян Лысейко

Гоша Тихий:

Да, мы выехали и наснимали материала на два документальных фильма. Первый 15-минутный, вышел второго сентября на немецком канале ARD, в прайм-тайм, через 3 дня после нашего возвращения. Фильм посмотрело более 4 млн немцев. В этом фильме мы напрямую утверждали, что произошло российское вторжение в Украину, окружение Иловайская и расстрел коридора. Это очень повлияло на общественное мнение в Германии, где до сих пор считали войну локальным конфликтом между Киевом и Донецком.

Второй, 45-минутный, фильм вышел 10 октября та назывался «Путинская армия в украинской войне». То есть акценты были расставлены.

Одно время казалось, что я больше не поеду на Восток. Это была такое первое эмоциональное мнение, производная от пережитого страха. Но я не смог просто сидеть и не ездить. Возможно, это воспитание или что-то профессиональное. Однако наших поездки сейчас имеют, скорее, ситуативный характер. Мы едем, когда есть возможность, но это уже реже, чем во время обострения.

Честно говоря, интерес международных СМИ к событиям в Украине упал: в Германии начался кризис мигрантов, в повестке дня стали выборы, внутриполитические дела, а у нас линия фронта не меняется, глобально ситуация не двигается.

Я хочу добавить, что наша армия с тех пор очень изменилась. В 2014 году я видел супермотивированных, очень патриотичных ребят, которые, однако, не знали войны, не понимали, чего ожидать, и не имели необходимого обмундирования. В 2015 году помню очень много пьяных, иногда было трудно найти кого-то трезвого. Так в 2016-2017 я вижу спокойных, с большим боевым опытом людей, которые понимают, что они здесь делают, очень профессиональные, в основном это регулярная контрактная армия.

Фото: Маркиян Лысейко

Гоша Тихий:

Однако сейчас армия гораздо более закрыта по работе с журналистами: придумали двухступенчатую аккредитацию, чинят бюрократические препоны. Было раз, что мы уже везде сняли, доходили почти до сепаратистских позиций, но не могли получить разрешение пресс-секретаря на то, чтобы взять короткий комментарий у бойца, который скажет, что перемирия нет. Аргументировал так: «Ой, нет, у вас карта синяя (а не розовая, вторая ступень аккредитации — Ред.)».

И мы не можем объяснить, что камера иностранного канала важна для вас лично. В армии, которая не движется, растет эта бюрократия. Кроме того, есть коллеги, которые работают непрофессионально, и это дает повод Министерству обороны вводить какие-то новые ограничения. Мы ездим в основном благодаря личным договоренностям. Я сажусь в машину к медикам, к волонтерам, к военным, которые говорят: «Да мы этого парня знаем, езжай с нами, снимай». Доверяют.

Гоша Тихий и Иван Любыш-Кирдей. Киев, Владимирская горка, июнь, 2017 года. Фото: Маркиян Лысейко

—

Источник: Опубликовано на страницах проекта AFTERILOVAISK издания LB.ua

В тему:

• Барыги не виновны. ГПУ объявила результаты расследования Иловайской трагедии
• Август 2014-го. Иловайск. Часть 1
• Август 2014-го. Иловайск. Часть 2: Почему добробаты, а не ВСУ, пошли на штурм города
• Август 2014-го. Иловайск. Часть 3: Попытка деблокады «котла» 27-28 августа
• Август 2014-го. Иловайск. Часть 4: Как отходила из котла группа генерала Руслана Хомчака
• Август 2014-го. Иловайск. Часть 5: выход «восточной» группы и расстрелы русскими офицерами украинцев
• Иловайск. Эксгумация. Итоги
• Иловайск. Нынешняя диспозиция