Революция смартфона

Версия для печати

Как смартфоны изменили и еще изменят нашу жизнь.

Смартфон — характерный артефакт нашего времени. Несмотря на то, что этот универсальный предмет существует в нашей жизни лишь какое-то десятилетие, смартфон превратился в практически неотъемлемый атрибут повседневной жизни. Немногие вещи когда-либо имели такую же значимость, как эти светящиеся куски поликарбоната.

Для многих из нас смартфон — последнее, что мы видим перед сном, и первая вещь, за которой мы тянемся, просыпаясь по утрам. С их помощью мы знакомимся с новыми людьми, общаемся, развлекаемся и ищем дорогу. Продаем и покупаем вещи. Полагаемся на них в вопросе выбора, куда пойти, что там делать и с кем; мы ожидаем, что они помогут заполнить пустоту, неловкое молчание и долгие паузы, когда-то занимавшие столько места в наших жизнях.

Смартфоны изменили структуру повседневной жизни практически повсеместно: одни привычки и ритуалы были поглощены полностью, другие — изменились до неузнаваемости. И на сегодняшний день просто-напросто невозможно понять устройство окружающего нашего мира, не обладая хотя бы поверхностными знаниями о том, как устроен мобильный телефон и разнообразные инфраструктуры, задействованные при его функционировании.

Тем не менее, несмотря на повсеместную распространенность, смартфон — далеко не примитивное устройство. Мы пользуемся им настолько часто, что не вполне отдаем себе в этом отчет; он вошел в наши жизни настолько внезапно и бесповоротно, что размах и масштаб вызванных им перемен во многом ускользнул от массового сознания. Чтобы по-настоящему оценить значение этих изменений, необходимо взглянуть на них издалека, и начать стоит с последнего исторического момента, когда мы были способны представить себе мир без смартфона.

Редко где можно увидеть рассказ о жизни до смартфонов лучше, чем в хорошо задокументированном исследовании этнографов из Университета Кэйо, проведенном около 2005 года в сотрудничестве с Группой по практике управления людскими ресурсами компании Intel. Исследование, проводившееся в Лондоне, Токио и Лос-Анджелесе, было направлено на то, чтобы выделить устойчивые паттерны вещей, которые люди предпочитают носить в кошельках, карманах и сумочках. По результатам эксперимента был обнаружен до странного высокий процент совпадений при ответе жителей Лондона, Лос-Анджелеса и Токио на вопрос о том, что необходимо для успешного преодоления ежедневных проблем:

Прежде всего, фотографии и прочие напоминания о семье, друзьях и любимых. Иконы, талисманы и другие знаки религиозной или духовной принадлежности. Еда для перекусов. Средства личной гигиены, освежающие леденцы, жевательная резинка — иными словами, вещи, которые мы используем для того, чтобы подкорректировать свое физическое воплощение. Вещи, которые мы используем, чтобы получить доступ: ключи, удостоверения личности, проездные. В большинстве случаев, в эпоху, когда проводился этот эксперимент, мобильный телефон использовался только для звонков и, вероятно, обмена смсками. И, разумеется, деньги, в том или ином виде.

Даже если бы единственное, что удалось бы обнаружить по результатам проведенного исследования содержимого кошельков и сумочек, было каким-нибудь 2005 годом в микрокосме, все материалы об этом эксперименте предоставляли аудитории возможность узнать, каково это — измениться. Мы выяснили, что все мелкие вещи, которыми горожане еще десять лет назад пользовались, чтобы облегчить свою рутину, были вытеснены одним-единственным предметом: мобильным телефоном. Одна-единственная пластиковая штуковина поглотила большинство других видов развлечения, в процессе превратившись в нечто совершенно другое.

Каждый крошечный жест, который мы используем на протяжении дня — открываем входную дверь, покупаем продукты, садимся в автобус — был переосмыслен как цифровое явление, стремящееся дематериализовать реальность. Отдельные кусочки пластика, железа, бумаги, в которых мы так отчаянно нуждаемся — ключи от дома, купюры, билеты на наземный транспорт — заменяются неуловимым шумом радиоволн. И поскольку инфраструктура, которая получает сигналы этих волн и трансформирует их в действие, представлена вполне обыкновенными предметами и окружает нас на каждом шагу, весь процесс мало-помалу исчезает из виду и, соответственно, из наших мыслей.

Тем не менее, какой неосязаемой ни казалась бы эта инфраструктура, нам все равно необходимо как-то с ней взаимодействовать. Телефоны образца 2005 года казались идеально приспособленными к решению этой задачи: аппараты оптимального вида и размера, совместимые с различными антеннами, необходимыми для беспроводного общения. Они почти буквально были все время под рукой, а что еще лучше, к тому времени большинство жителей крупных городов уже успело обзавестись мобильным телефоном. Именно в этот момент времени один предмет стал аккумулировать функции огромного количества материальных объектов, без которых мы раньше не могли представить свою ежедневную жизнь.

Прежде всего, смартфоны заменили обычные телефоны, что привело к стремительному исчезновению с улиц символа городского пейзажа 50-х: телефонных будок и всех связанных с ними атрибутов, напоминавших о необходимости ждать своей очереди, чтобы пообщаться. В тех немногих местах, где все еще можно встретить телефонные будки, они обретают новую жизнь и назначение, становясь точками доступа Wi-Fi или пространством для размещения рекламы и объявлений о предоставлении секс-услуг.

Смартфон стремительно заменил бумбоксы, плееры и транзисторные радиоприемники — все переносные аппараты, которые мы использовали, чтобы получить индивидуальный доступ к новостям и развлечениям. Следующие на очереди — наручные часы (которые держатся на плаву лишь за счет своего декоративного статуса и многочисленных индикаторов состояния на дисплее), их настенные аналоги, календари и ежедневники. Билеты, проездные, посадочные талоны и прочие средства доступа тоже оказались на грани исчезновения, как и ключи, пропуска и прочие физические объекты, с помощью которых мы обеспечиваем себе доступ в закрытые пространства.

Большая часть предметов, содержавших информацию о нашей личности, уже вышли из употребления — как, например, визитные карточки. И хотя более официальные документы, удостоверяющие личность, а именно водительские права и паспорта, в отличие от большинства таких предметов, пока что успешно сопротивляются ассимиляции в смартфон, еще неизвестно, насколько долго они продержатся.

Что еще исчезает? Адресные книги, ролодексы (обобщенное название органайзера — прим. Newочём) и «маленькие черные книжечки». Директории, карты и путеводители, с помощью которых мы ориентировались в городе. Карты с хранимой стоимостью вроде карт покупателя. И, наконец, деньги и все то, что они дают своему обладателю в плане свободы действия и передвижения. Все это уже превратилось в танец нулей и единиц либо находится на пути к этой судьбе. Из всех отдельных предметов, отмеченных в совместном исследовании Intel и Университета Кейо, спустя всего десятилетия в наших карманах и сумочках остались разве что шоколадки, мятные конфетки и бальзам для губ.

Разумеется, время в мире бежит с разной скоростью, и много где еще царит старый образ жизни. То же можно сказать и о нас самих: кто-то все еще ведет дела с помощью отдельных, специализированных вещей, точно так же, как кто-то предпочитает говорить с живым человеком в банке. Но теперь, когда смартфон встал между нами и постоянно растущей массой всего, что мы делаем каждый день, глобальный тренд на дематериализацию очевиден. Как итог, уже трудно представить себе такие вещи, как телефонная будка, записная книжка или карманный компьютер без ностальгии или чувства глубокого непонимания в зависимости от опыта взаимодействия с этими предметами.

Какими бы неудобными они нам сейчас ни казались, эти предметы-посредники важны тем, что каждый из них олицетворял целый образ жизни — плотно взаимосвязанную экосистему торговли, практики и опыта. И теперь, когда мы переписали эту экосистему с помощью новых и менее осязаемых сетей связи, основанных на смартфоне, ткань нашей повседневной жизни преобразилась. Такая монополизация повседневной жизни одним устройством лишает нас широкого спектра специфически городских локаций, жестов и практик. Выйти на дорогу с поднятой рукой, чтобы поймать такси, или столпиться перед магазином бытовой техники, чтобы увидеть результаты выборов или спортивного матча на экранах телевизоров. Остановиться у газетного киоска за ежедневным изданием или заглянуть в цветочный магазин или полицейскую будку, чтобы спросить дорогу. Назначать встречи у курантов на Центральном вокзале, или в универмаге Вако в Гинзе, или в холле отеля Сент-Фрэнсис. Какой теперь смысл в этих городских ритуалах?

В тему: 50-летним не стоит планировать старость

Нет особой пользы в том, чтобы спрашивать, «лучше» или «хуже» эта новая жизнь. Я сильно сомневаюсь, что мы позволили бы смартфону заменить так много вещей и ритуалов в нашей жизни, если бы, взвесив плюсы и минусы, не увидели в этом какой-то осязаемой выгоды. Но в результате этого выбора возникают некоторые обстоятельства, которые нам стоит отметить.

Во-первых, самые базовые задачи, которые мы выполняем в своей жизни, задействуют теперь в корне иной набор факторов, нежели десять лет назад. Помимо корпораций-гигантов, изготавливающих наши гаджеты, и стартапов, создающих большую часть используемых нами приложений, путь в самые потаенные уголки нашей жизни открылся и для разработчиков технических стандартов, различных регуляторов национального и наднационального уровня, а также для хакеров. В итоге наша способность компетентно работать в повседневной рутине теперь зависит от множества скрытых факторов, о которых мы раньше и не подумали бы: от свойств электромагнитного спектра и способности ежесекундно подключаться к сети до стабильности нашего ПО и нынешнего состояния бизнес-среды.

Во-вторых, все условности и правила, составляющие наше ощущение повседневности, теперь развиваются не относительно общественной морали, но с куда большей скоростью цифровых инноваций. Мы вынуждены вносить какие-то изменения в свое поведение каждый раз, когда выходит новая версия устройства, операционной системы или приложения.

И в-третьих, наверное, самое любопытное: когда такие разные задачи, как фотографирование, прослушивание музыки и поиск романтического партнера, начинаются с запуска приложения на одном и том же устройстве и обращаются к одному и тому же, довольно ограниченному репертуару привычек и ментальностей, все они неизбежно начинают приобретать схожий оттенок. Мы пробегаемся по всем доступным опциям и не задерживаемся окончательно ни на одной из них.

«Представления о 2000 годе», 1910. Источник: Wikimedia Commons

Такова теперь наша жизнь: в значительной степени сформированная детальным дизайном смартфона; его точным набором сенсоров, приводов, процессоров и антенн; протоколами, управляющими его подключением к различным сетям вокруг нас; условиями пользовательского интерфейса, направляющими наше взаимодействие с приложениями и сервисами; стратегиями и бизнес-моделями фирм, которые их производят.

Все это, конечно, не может напрямую определять наши действия, но они в значительной степени обусловливают наш подход к миру: совершенно по-разному, неуловимо, но неизбежно. (Попытайтесь представить современные знакомства без свайпов по тачскрину или встречу без селфи.) Подробный разбор нашего понимания современного состояния общества, следовательно, требует от нас экспертного анализа смартфона и его истоков и детального изучения его составляющих.

Хотя размеры и могут меняться в зависимости от моды, смартфон, по сути — это бутерброд из алюминиево-кремниевого стекла, поликарбоната и алюминия, придуманный так, чтобы поместиться в ладони взрослого человека и с которым можно управиться, если надо, только большим пальцем. Такие требования ограничивают дизайн довольно узким набором форм и размеров; почти все смартфоны на рынке в данный момент — это простая пластина, прямоугольник со скошенными или скругленными углами от 11 до 14 см в длину и от 6 до 7 см в ширину. Небольшие размеры позволяют держать устройство на теле или близко к нему, а значит, его редко теряют или забывают, что, в свою очередь, позволяет ему выступать в качестве носителя информации о личности и местонахождении владельца.

У современного смартфона очень мало или совсем нет специальных, «жестких» элементов управления: они предназначены лишь для включения/выключения, управления звуком и возвращения «домой» — на верхний уровень навигационной иерархии. У многих моделей сенсор отпечатков пальцев встроен в кнопку «домой» и защищает устройство от неавторизованного доступа.

Почти все остальные действия осуществляются с помощью главного и характерного элемента смартфона — тачскрина из противоударного стекла с постоянно растущим разрешением и зоной покрытия передней панели. Именно этот экран в большей степени, чем любая другая деталь, придает смартфону его универсальную привлекательность. Пользоваться современным устройством с тачскрином почти до смешного просто. Все, что от нас требуется — выучить и совершать несколько простых движений (знакомые нам касание или свайп). Этот словарь взаимодействия так прост в освоении, что, без учета кое-каких улучшений, мелких изменений и особенностей производителя, почти каждый элемент парадигмы интерфейса современного смартфона берет начало в первой модели, где такой интерфейс был использован — первом Apple iPhone, выпущенном летом 2007 года.

В укромном отсеке под экраном плотно расположились элементы, позволяющие смартфону принимать, передавать, обрабатывать и хранить информацию; основные — многоядерный центральный процессор, несколько гигабайт энергонезависимой памяти (совсем скоро приставка «гига» будет звучать жалко), один или несколько вспомогательных чипов для специальных задач.

В числе последних — baseband-процессор, управляющий сигналами, которые телефон принимает с помощью множества антенн; сенсоры света и приближения; возможно, графический процессор; и, что становится все более важным, отдельный сопроцессор для машинного обучения (полезный, в частности, при распознавании речи). Выбор конкретного набора чипов определяет, какая операционная система может быть установлена на устройстве, насколько быстро оно сможет обрабатывать вводимую информацию и реагировать, сколько изображений, песен и видео оно может хранить, и, пропорционально этим характеристикам, сколько оно будет стоить в магазине.

Благодаря вспомогательному чипу GPS – и, конечно, целому созвездию GPS-спутников общей стоимостью в четверть триллиона долларов, парящих на орбите в двадцати тысячах километров над Землей, — смартфон всегда знает, где он находится. Уверенность устройства в своем местонахождении подкрепляется работой магнитометра и микроэлектромеханического трехкомпонентного акселерометра: компаса и гироскопа, которые вместе дают возможность с очень высокой точностью определять местонахождение, направление и наклон носителя. Эти сенсоры регистрируют положение телефона — вертикально или параллельно какой-то другой плоскости. За счет этого устройство способно воспринимать более грубую жестикуляцию, чем та, что обрабатывает тачскрин, т. е. действия, совершаемые со всем устройством, например, переворачивание, чтобы выключить звук, или встряхивание, чтобы закрыть приложения и вернуть пользователя на домашний экран.

Микрофон отвечает за голосовую коммуникацию, запись аудио и возможность принимать голосовые команды, а один или несколько динамиков выдают слышимые ответы. Маленький мотор позволяет телефону выдавать виброоповещения, будучи в режиме «без звука»; еще он может обеспечивать так называемую «тактильную обратную связь» — мягкую вибрацию, симулирующую нажатие физической кнопки.

Даже в дешевых телефонах теперь есть и основная, и фронтальная камеры. Основная оснащена светодиодной вспышкой и позволяет снимать фото и видео в высоком разрешении. Хотя размер апертуры ограничивает возможное разрешение, на современные телефоны, тем не менее, можно делать фотографии в качестве, более чем достаточном для любых целей, кроме, пожалуй, высокого искусства, научного анализа или подробной архивной работы. Фронтальная камера обычно не такая качественная, но ее достаточно для видеозвонков и, самое главное, селфи.

Вокруг этих модулей намотаны (либо встроены в сам каркас) радиоантенны, чрезвычайно важные для базовых функций смартфона: раздельные антенны для приема и передачи сигнала по сотовым и Wi-Fi-сетям, дополнительная антенна Bluetooth для передачи данных на небольшой дистанции и связи с аксессуарами, и, вероятно, антенна ближней связи (NFC) для безналичных расчетов и других действий на ультракороткой дистанции. Этот последний компонент и дает смартфону все большую способность служить посредником в повседневных городских взаимодействиях; он и позволяет вам одним движением пальца оплатить проезд в автобусе или заплатить за чашку кофе.

Наконец, все эти компоненты расположены на микросхеме высокой плотности и питаются от заряжаемой литиево-ионной или литиево-полимерной батареи, способной выдержать около 1500 циклов зарядки. Это дает примерно четыре года службы, учитывая потребность ежедневно заряжать телефон, хотя опыт показывает, что мало кто из нас так долго пользуется одним телефоном.

У смартфона есть еще одно свойство, крайне важное для его роли посредника в повседневной жизни: он не закончен на стадии покупки. При всех его технических возможностях, смартфон в нашем современном представлении остается бесполезным без активации коммерческим оператором связи. В сфере мобильной телефонии процесс, с помощью которого неактивный кусок поликарбоната с проводами наделяется функциями, называется «инициализацией». Создается учетная запись, обычно с какими-то подтвержденными способами оплаты, и только после этих действий вы обнаруживаете, что объект в ваших руках ожил и способен взаимодействовать с предметами вокруг себя.

Даже после инициализации смартфон не слишком полезен. Конечно, его можно использовать для голосовых звонков; обычно в нем изначально есть часы, календарь, приложения карт и погоды, веб-браузер и, что характерно, строка биржевых котировок. Но львиная доля его функционала должна быть загружена из сети в виде «приложений», придуманных и разработанных третьими лицами с резко различающимся уровнем мастерства, программирования и эстетического вкуса.

Источник: Wikimedia Commons

В тему: Хокинг заявил о необходимости колонизировать другую планету в течение 100 лет

Это немедленно ставит потенциального пользователя перед выбором корпоративной экосистемы, которой он хотел бы пользоваться. Подавляющее большинство смартфонов мира работают или на операционной системе от Apple, или на каком-либо из вариантов Android, системы с открытым исходным кодом, и эти среды несовместимы друг с другом. Приложения, разработанные для устройства, функционирующего на основе одной из этих систем, должны быть установлены из соответствующего магазина — App Store для Apple и Google Play для Android, и не могут использоваться на другой системе. С этой позиции мы можем увидеть истинную суть природы смартфона: переплетение технических, финансовых, правовых и пользовательских соглашений, которые образуют современное устройство и обслуживающую его экосистему.

В современном виде смартфон представляет из себя сложный клубок из компромиссов, согласований, хаков, «костылей», спрессованных в миниатюрную форму толщиной всего в несколько миллиметров. Это, как ни посмотри, невероятно впечатляющее техническое достижение. Учитывая функционал устройства и его способность заменить собой множество вещей, нельзя расценивать его приобретение иначе как самое выгодное. И учитывая то, что смартфоны в принципе способны связывать миллиарды людей друг с другом, объединяя весь наш вид в единую структуру коллективного знания, это, в какой-то степени, даже утопично.

Однако за каждым телефоном стоит еще одна история: производственные соглашения, цепи поставок и потоки капитала, с которыми мы связываем себя с момента покупки, еще даже не включив телефон.

Вне зависимости от того, спроектировано устройство в Купертино, Сеуле или где-либо еще, наиболее вероятно, что смартфон, который вы держите в руках, был собран и подготовлен к отправке или продаже в магазинах в пределах пары десятков километров от Шэньчжэня, суровой конурбации (полицентричная агломерация — прим. Newочём), которая начала разрастаться в дельте Жемчужной реки в августе 1980 года, когда правительство КНР учредила одноименную Специальную экономическую зону для ведения бизнеса. Условия на производящих смартфоны фабриках, говоря мягко, беспокоят. Рабочий день длится долго, работа невероятно монотонна, количество производственных травм находится на зашкаливающем уровне и они нередко являются следствием воздействия токсичных химикатов. Заработная плата невысока, а уровень самоубийств среди рабочих удручающе высок.

Низкая стоимость рабочей силы в Китае вкупе с ограниченной способностью китайских рабочих оспаривать такие тяжелые условия имеют решающее для отрасли значение: они способны собирать компоненты, предусмотренные в спецификации каждого устройства, устанавливать приличную наценку и поставлять продукт на рынок по достаточно приемлемой цене. Должна ли китайская заработная плата приблизиться к нормам Запада, или же местные рабочие лишь выигрывают в плане коллективной конкурентоспособности, можно с уверенностью сказать, что производители в любом случае отыщут наилучшее место для сборки своих устройств. Но на данный момент Шэньчжэнь бесспорно превосходит все иные места в качестве базы по производству смартфонов.

Если взглянуть глубже на производственный процесс, то картина станет еще более мрачной. Чтобы вообще функционировать, смартфонy, как и любому электронному девайсy, требуется сырье, которое беспощадно отвоевывается y Земли добывающей промышленностью. Кобальт для его литиево-ионных батарей был вручную добыт в Конго, часто детьми; олово для пайки швов, скорее всего, прибыло с индонезийского острова Бангка, где грунтовые воды нередко загрязнены, 70% коралловых рифов разрушены горными выработками, а в среднем в неделю один шахтер гибнет на работе. Ущерб, вызванный процессами по добыче, распространен на большей части земного шара, калечит жизни, человеческие отношения и природные экосистемы в неисчислимом количестве. Так что загрязненные воды, мертворожденные дети и диагностированный рак тоже стали тем, что смартфон изменил в повседневной жизни, по крайней мере, для некоторых из нас.

Хотя в любом другом контексте эти факты могли бы заставить нас остановиться, оказывается, что не так уж это и страшно, когда речь идёт о смартфоне. Смартфоны не похожи ни на один другой продукт и фактически входят в число одних из самых быстро принятых технологий за всю историю человечества. И поэтому мы подавляем любые угрызения совести, которые могут возникать из-за условий труда на фабриках и рудниках, воздействия на окружающую среду, энергетической стоимости расширившейся цепочки поставок, или авторитарных правительств, которые мы, в общем-то, поддерживаем актом покупки. Как если бы мы вообще не зная об этом, мы оставляем позади всю этy спорнyю предысторию, когда выкладываем деньги и идем домой с новым телефоном.

И раз yж на то пошло, наша жажда смартфонов вот-вот достигнет точки насыщения. Благодаря падению цен наибольшая за всю историю часть населения планеты обладает каким-то из девайсов с базовым набором функций. Всегда опасно представлять будущее похожим на линейную экстраполяцию настоящего, но если полагаться на авгyров, то мы балансирyем на границе эры, в которой каждый совершеннолетний или близкий к этомy житель Земли бyдет снабжен такими инстрyментами и постоянно подключен к глобальной сети. Хотя мы едва начали понимать, как это влияет на нашу психику, наше общество или наши способы организовывать мир вокруг себя, не бyдет преyвеличением сказать, что такая возможность — и все связанные с ней допyщения, привычки, соотношения сил и «белые пятна» — yже лежат в основе подхода к повседневной жизни.

Трудность аналитического подхода к смартфону отчасти состоит в том, что о нем можно слишком много сказать. Например, написать целые книги о том, как постоянный поток оповещений, который он предоставляет, разрезает время на нервозные, шизоидные интервалы, и вполне может ослаблять способность фокусировать внимание в промежутках между ними. Или о том, как камера превратила всех нас в гражданских фотожурналистов, а это значительно изменило социальную динамику вокруг полицейского насилия. Однако, можно найти точку опоры, рассматривая всего одну из функций смартфона: возможность определять свое местоположение.

Задумайтесь о том, что во всю историю картографии эффективное чтение карты значило расшифровку набора абстрактных символов, изображенных на плоской поверхности, и последующую ассоциацию этих символов с различными трехмерными свойствами окружающей среды. Такая способность и умение определять собственное положение была далеко не общераспространенной среди населения. Этот недостаток знаний усиливался и тем, что до сравнительно недавнего времени карты были редкими (и часто представляющими военное значение) артефактами.

Но карты, которые мы видим на экранах смартфонов, перечеркивают все это. У каждого владельца смартфона по определению есть бесплатная самообновляющаяся карта высокого разрешения с возможностью масштабирования для каждого населенного уголка Земли, которую он везде носит с собой, и это само по себе эпохальное достижение. Эти карты включают в себя также аэрофотоснимки высокого разрешения, что значительно упрощает их использование рядовым пользователем. Но самое волнующее — и здесь стоит взять паузу, чтобы переварить это — это первые карты в истории человечества, которые следуют за нашими перемещениями и в реальном времени указывают, где мы находимся.

Если обдумать все причастное к этому достижению, это потрясает. Это соединение глобально распределенной инфраструктуры головокружительного масштаба и стоимости: оригинальная расстановка спутников американской системы глобального позиционирования NAVSTAR и ее российских, европейских и китайских аналогов; караваны автомобилей, оснащенных камерами и системами Lidar, разосланных по любой проходимой дороге на планете.

Тысячи картографических серверов, собранные в дата-центры на трех континентах. Вся проводная и беспроводная связь, связывающая их вместе — до набора миниатюрных сенсоров на самом девайсе. И все это вместе мобилизуется каждый раз, когда на экране возникает знакомая иконка планеты Земля. GPS-чип стоимостью в два доллара полностью переворачивает наши отношения с местом и возможностями. Благодаря магнетометрy, который стоит еще доллар или около того, она автоматически определяет направление, в котором мы смотрим, и поворачивается вместе с нами, чтобы помочь преодолеть необходимый когнитивный разрыв между абстракцией на экране и настоящим миром вокруг.

И, совершенно по Борхесy, тачскрин и внутренний блок RAM позволяют нам свернуть карту — которая при прочих равных имела бы размер 30 на 30 метров, если бы весь мир был отражен на ней с высочайшим вниманием к деталям — в конверт, достаточно легкий и маленький, чтобы взять его в руку и повсюду ходить с ним.

Фото: Wikimedia Commons

Карты, загруженные в наши смартфоны, помогают нам разобраться со сложными и потенциально запутанными для навигации пространствами, позволяя недавно переехавшим и туристам передвигаться по мегаполису с апломбом коренного жителя. Предоставляя изображения мест, где мы раньше никогда не бывали, они помогают справиться со страхом, мешающим многим из нас исследовать незнакомые маршруты или целые районы. Карты становятся щедрым подарком профессиональным любителям городов, а также для тех, чья жизнь и благосостояния зависят от способности передвигаться по городской местности. Однако карты также предоставляют нам огромное количество информации о состоянии мобильной сети.

Прежде всего, используя карты для навигации, мы полагаемся на мобильную сеть в выполнении своих повседневных задач. Доверяясь доступу к сетям в режиме реального времени, мы ставим себя в зависимость от системы, надежность и достоверность которой намного ниже, чем у любой бумажной карты. Представьте, что случится, когда кто-то потеряет доступ к сети посреди маршурта, пусть даже ненадолго: потеряв соединение на несколько секунд, необходимых, чтобы пройти десяток метров, мы можем обнаружить, что сами превратились в синюю точку, передвигающуюся по бесконечному полю серого цвета. В такие моменты мы сталкиваемся лицом к лицу с фактом, на который обычно не обращаем внимания или и вовсе стремимся игнорировать: повседневная жизнь зависит от смартфонов и полагается на широкую и сложную инфраструктуру, которую мы в большинстве случаев не замечаем.

Помимо спутников, видеорегистраторов и серверов, с функционированием которых мы уже более-менее ознакомились, наша эффективность также зависит от бесперебойного взаимодействия всех составных частей этой инфраструктуры — чрезвычайно разнообразной и нестабильной смеси, все компоненты которой (вышки сотовой связи, подводные кабели и радиорелейные линии) задействованы в исполнении простейших команд, которые мы задаем нашим девайсам. Так что первый урок по взаимодействию со смартфоном заключается в том, что телефонная трубка является прежде всего инструментом взаимодействия с намного более тонкой и сложной системой, от которой мы во многом зависим, но которую практически не можем контролировать.

В большинстве случаев мы не переживаем из-за нехватки контроля. Находящаяся где-то на периферии и слишком обширная для понимания, инфраструктура, обеспечивающая функционирование мобильных устройств и навигаторов, практически не представляет для нас никакого интереса. Однако нельзя сказать того же самого об использовании карт, когда наша неспособность разобраться с условными обозначениями слишком часто приводит к фрустрации, а иногда и чувству униженности. Здесь же нам приходится смириться с тем фактом, что условия использования девайса не совсем очевидны, а для многих и вовсе необъяснимы.

Попробуйте потратить хотя бы несколько минут на то, чтобы объяснить устройство аппарата кому-нибудь, кто видит его впервые в жизни, и вы вскоре поймете, что управление смартфоном, часто описываемое как «интуитивное», в действительности является полной противоположностью этого прилагательного. Когда нам не удается справиться с телефоном, мы склонны винить себя, а не тех, кто на самом деле должен нести ответственность. И хотя в будущем, несомненно, наступит момент, когда абсолютное большинство населения будет уже с детства близко знакомо с новейшими технологиями, до этого момента еще жить и жить. До тех пор многие пользователи будут по-прежнему считать технику сложной, а иногда и вовсе враждебной.

Конечно, мы время от времени сталкиваемся со сложностями в использовании цифровых карт, однако мы также можем впасть в другую крайность: поверить в легкость и простоту получения информации таким способом. Мы полагаем, что наши карты представляют собой объективное отражение реальности, диаграммы, которые описывают нашу цель и кратчайшую дорогу к ней. В действительности же, все обстоит абсолютно по-другому; наше восприятие мира обусловлено информацией, предоставляемой нам в силу тех или иных интересов, которые не разглашаются их обладателями.

К примеру, даже при максимальной тяге к деталям, в большинстве случаев задача нанести на карту каждый магазинчик или другое заведение представляется практически неосуществимой. Необходимо принимать решения относительно того, какое из заведений указывать с использованием его названия, а эти решения, в свою очередь, все в большей мере продиктованы алгоритмами, основанными на нашем предыдущем поведении: какие места мы посещали в прошлом, на какие сайты заходили, что искали в интернете, какие приложения скачивали на телефон, даже с кем мы говорили. В результате мы можем так и не понять, почему на картах отмечено то или иное заведение. Было бы ошибкой считать эти алгоритмы поверхностными, случайными или не имеющими экономических последствий: согласно Google, 80% потребителей используют приложения с картами для локального поиска, и, в свою очередь, половина из них в итоге посещают указанный магазин, а 20% визитов завершается покупкой того или иного товара.

Следует отметить два аспекта этой схемы: кажущаяся легкой, практически незаметной, процедура включения ориентированного на прибыль поиска в повседневную жизнь — схема, которая продолжит неоднократно появляться в этом материале — и факт, что, подстраивая описание окружающей действительности под поведение своих владельцев, смартфон создает для каждого пользователя индивидуальную карту. Оба этих фактора приводятся в действие незаметно, но именно второй незаметно меняет наше восприятие мира. Мы больше не можем притворяться, что увиденное на экране телефона является объективным отображением одной и той же, относительно стабильной реальности. Карты, воздействующие на нас подобным образом, обеспечивают такие условия — практически буквально — что отныне мы можем существовать лишь в персонализированных версиях реальности.

И это не единственный пример того, как смартфон поощряет разобщенность в той же мере, что и соединяет людей. Так, в созданном нами мире люди, владеющие доступом к сети, автоматически обладают большим потенциалом, чем те, кто не может позволить себе владение какими-либо девайсами. Человек, передвигающийся по городу с помощью смартфона, сможет в большей мере насладиться предлагаемыми мегаполисом возможностями, эффективнее расходовать время, а также обладать большей гибкостью в вопросе определения взаимодействия с окружающей средой.

Этот разрыв будет ощущаться особенно остро в тех случаях, когда ситуации, с которыми мы сталкиваемся, предусматривают необходимость обладания доступом к интернету. Если дизайнеры (или основатели) публичных заведений решат, что у «каждого» есть телефон со встроенным навигатором, из мира постепенно начнут исчезать другие указатели: карты, дорожные знаки, таблички... В таких условиях мобильный телефон превращается из аксессуара в жизненно необходимый предмет; в таких условиях дизайн, не позволяющий людям понимать и максимально использовать потенциал своих устройств, становится не просто проблемой умалчивания информации, а вопросом о справедливости.

Таким образом, мы сталкиваемся с этической дилеммой, поскольку, если смартфон становится де-факто жизненной необходимостью, в то же время, невозможно использовать девайс, не соглашаясь на передачу данных аппарату и стоящей за ним сетью. В какой-то степени, это всего лишь особенность функционирования сотовой связи. Большинство из нас знает, что наши телефоны постоянно отслеживают наше местоположение, что необходимо для обеспечения их функционирования: подобный обмен информацией с вышкой сотовой связи или вай-фай роутером, устанавливающим соединение, позволяет создать приблизительную карту окружающего нас пространства. Однако эта функция также служит интересам бизнеса. Ваше местоположение может использоваться для генерирования таргетинговой рекламы или продвижения коммерческих интересов разработчика карты, что означает, что карта высокого разрешения будет изначально персонализирована.

При условии, что вы не станете специально копаться в общих настройках (и специфических настройках ряда приложений) и отключать передачу данных о вашем местоположении, придется смириться, что ваш телефон постоянно отслеживает ваши перемещения по миру — а также условия, установленные вами при первом включении телефона относительно передачи этих данных третьим лицам. (Тут, опять же, снова возникает вопрос о непрозрачности интерфейса: многие люди не могут найти в настройках, как можно отключить эти функции, а зачастую даже не знают, могут ли они в принципе быть отключены). Таким образом, на уже существующую карту накладывается еще одна: карта ваших перемещений, в теории вполне доступных производителям вашего телефона, его операционной системы, а также создателям приложения с картами и прочим третьим лицам.

На эту карту можно также наложить дополнительные сведения, предоставляющие детали относительно вашего поведения. Используются специальные алгоритмы, отслеживающие темп вашей ходьбы, чтобы определить, как вы предпочитаете передвигаться: пешком или на машине, а также марку вашего автомобиля, и, конечно, такие показатели, как социально-экономическая уместность.

Если вдаваться в детали, при наложении длины и широты на базу данных о географических объектах, вы начинаете восприниматься как индивид, занимающий не абстрактную позицию на поверхности земли, а находящийся, к примеру, на кладбище Пер-Лашез, Ридли-роуд маркет или на 30-й улице. И, как в случае с определением способа передвижения, большую роль играет список мест, которые мы часто посещаем. Существует ряд заведений и событий — к примеру, собрание анонимных алкоголиков, фетиш-клуб, букмекерская контора или кабинет психотерапевта — на основании которых можно сделать предположения относительно нашего поведения, особенности которого далеко не всегда хочется разглашать. И тем не менее, именно эта информация становится достоянием общественности каждый раз, когда вы пользуетесь картами.

Источник: Wikimedia Commons

Каждый раз, когда мы пользуемся интернетом, чтобы определить свое местоположение, осознанно или нет, мы напрямую меняем неприкосновенность частной жизни на удобство. Для большинства из нас предлагаемая смартфоном функциональность настолько привлекательна и удобна, что мы более чем счастливы совершить эту сделку, однако нас все-таки тревожит неопределенность ее условий.

Тем не менее, сколь ни сильна была бы вера в то, что законы этики требуют от нас обеспечить человеку право знать, что происходит с его телефоном, этот подход ни в коей мере не является абсолютной истиной. Ситуация осложняется за счет того, что каждая единица данных может быть задействована устройством в различных операциях. К примеру, смартфон устанавливает местоположение своего владельца не только посредством встроенных карт. Набор сенсоров, используемых для определения локации — GPS, акселерометр, магнитометр и барометр — могут также передавать данные другим приложениям и сервисам, установленным на устройстве, за счет модуля синхронизации API, или интерфейса программирования приложений.

Благодаря API те же самые данные, создающие знакомую синюю точечку в месте нашего нахождения на карте, позволяют нам снабжать геотегом фото и видео, «чекиниться» в различных заведениях и получать прогнозы погоды или результаты поиска в соответствии с местом, где мы сейчас находимся. В зависимости от того, какие приложения уже запущены на нашем телефоне, а также степени доступа к данным, специфическая информация о нашей локации может измениться уже в момент пересечения «геозоны» — цифровых границ, разделяющих регионы земного шара, а также может означать все что угодно — от объявлений о безопасности для ребенка до сообщений о купонах на скидку или новых возможностях в игре.

Порхая по миру со смартфоном в руке, мы создаем колоссальное количество данных, даже занимаясь обыкновенными делами; мы практически не замечаем происходящего и не думаем о нем. В свою очередь, эта информация может быть приобретена и использована во вред кем угодно, включая производителей гарнитуры и операционной системы, разработчиков приложений, мобильных операторов, и проч.; все они будут действовать в собственных интересах, не всегда совпадающих с нашими и их будет чрезвычайно сложно контролировать.

Любая закономерность, применимая к карте, распространяется и на само устройство, на котором она установлена: какими бы ни были условия, принятые нами в момент скачивания, теперь они задают параметры нормальности, предсказуемости и ожидаемого поведения. В последующие десятилетия и нам, и обществу, в котором мы живем, придется смириться с новыми условиями игры.

На сегодняшний день знакомые сияющие прямоугольники экранов смартфонов стали неизбежным атрибутом действительности практически в каждом уголке планеты. Они все в большей мере заполняют социальное пространство: не столько как продолжение наших тел, но, скорее, как протез, дополнительный искусственный орган. Где бы мы с ни столкнулись со смартфоном, он символизирует, что мы находимся в обширном сложносоставном пространстве планетной сети, в эпицентре передачи постоянно меняющихся форм данных, возвращающихся к создателю для последующего осмысления, реакции или полного игнорирования. Вооружившись подобными устройствами, мы можем быть одновременно в нескольких местах, находясь повсюду и нигде.

Индивид, втянутый в подобную сеть, перестает быть автономным субъектом либеральной теории; по крайней мере, частично. Наша индивидуальность становится более размытой из-за соприкосновения с глобальной системой данных и ссылок; все аспекты нашей личности, которые мы считаем основополагающими — наши вкусы, предпочтения, способности, желания — тесно связаны с этой системой и внешними ресурсами, к которым она заставляет нас обращаться.

Как же в такой ситуации избежать возникновения нового вида субъективности?

Уинстон Черчилль, в конце Второй Мировой войны выступавший за восстановление Палаты Общин в прежнем виде, заметил, что «мы создаем здания, а потом здания создают нас». Теперь же мы создаем глобальные сети, а они создают нас — так же, как любое здание в прошлом.

Было бы легко — чрезвычайно легко — описать субъект сети как нечто изолированное, находящееся в контакте с остальными ее составляющими исключительно в точках непосредственного соприкосновения. Однако, раз уж на то пошло, преобладающим качеством нашей эры выступает проницаемость. Стены, которыми мы старательно окружаем себя, не только не предоставляют нам физическое убежище, но и уступают любому другому барьеру в прочности. Работа отбирает у нас личную жизнь, частное переплетается с публичным, интимные детали обсуждаются с посторонними, и проблемы внешнего мира просачиваются в пространство, предназначенное для восстановления и отдыха. Кроме того, у страха нет границ.

В тему: Тиаго Форте: Будущее будет странным

Такова цена, которую мы вынуждены платить за обладание современными сетями и всесторонней информированностью, которую они обеспечивают: слабое, но постоянное ощущение связи с миром и его страданиями, от которого невозможно избавиться и которое настигает нас посредством сообщений, электронных писем и уведомлений «Я в безопасности». Единственный способ спрятаться от этого чувства — искусственно отрезать себя от сложной системы связей, обеспечивающей нас всем необходимым для жизни. А сделать это чрезвычайно сложно, как по практическим, так и по физическим причинам: на сегодняшний день сетевое соединение стало основным фактором достижения любой потребности из пирамиды Маслоу, вплоть до того, что беженцы, в последнее время активно прибывающие из зон военных действий, прежде всего просят обеспечить их мобильной связью, а не укрытием или едой.

Нам следует осознать себя как нервную систему, виртуально соединенную с миром, лежащим за порогом наших жилищ, посредством наших смартфонов. А что заставляет нас не отлипать от экранов, помимо удовлетворения любой практической потребности, так это возможность постоянно испытывать чувство принадлежности.

Осознанно или нет, создатели всемирных сетей научились стимулировать и управлять нашим желанием чувствовать принадлежность к чему-то большему: они прекрасно знают, что каждый раз, когда кто-то отправляет вам текстовое сообщение, лайкает ваши фото или отвечает на электронное письмо, в вас что-то меняется на физическом уровне: изменяются нейротрансмиттерные рецепторы, активизируются нервные центры мозга, и повышается вероятность того, что вы снова повторите весь цикл уже через несколько секунд, когда уровень дофамина снова понизится. Эта умная тактика строится на нашей основополагающей потребности в одобрении, наиболее монетизированной из мотиваций.

Однако она также может повысить нашу чувствительность, заставить осознать свою некомпетентность и, если мы ей это позволим, убедить, что мы можем быть собой лишь взаимодействуя с другими. И, поскольку мы всегда были открыты переменам, вариативны и разнообразны — начиная с ДНК наших клеток и до микробов в нашем кишечнике, самовоспроизводящихся моделей языка и воспринятой идеологии, которые определяют нашу личность — в конечном счете, возможно, сеть, в которой мы существуем, является лишь громоздким и неэффективным способом узаконить существований связей, всегда существовавших в природе и лишь ждавших, пока их обнаружат.

Пока неясно, какие институты и отношения будут созданы нами для изучения этого взаимодействия, хотя резкий поворот в современной политике и может снабдить нас некими подсказками в этом вопросе. Какую бы форму они ни приняли, эти институты и отношения не будет похожи на свои уже существующие аналоги, даже те из них, которые стабильно существовали целыми поколениями. Способы, которые мы используем, чтобы накапливать ресурсы, передавать ценность, создавать формы для внешнего мира, делиться с другим людьми своим опытом и организовываться в сообщества, теперь будут основываться на абсолютно других концепциях и практиках; этот горизонт событий впервые открылся для нас в момент, когда человечество вооружилось смартфонами.

Из книги Адама Гринфилда «Радикальные технологии: устройство повседневной жизни».

—

Оригинал: Longreads.

Перевели: Kirill Kozlovsky, Ilya Silaev, Denis Chuyko, Влада Ольшанская / Newочём

В тему:

• Терабайты — «нефть» будущего. Метод анализа больших данных меняет социальную реальность
• Автомобильная революция: масштабы и последствия (исследование)
• Что случится, если никому не нужно будет работать ради денег
• Питер Диамандис: Почему стоимость жизни резко снизится в ближайшие 20 лет
• Будущее уже наступило