Шпицберген: область минусовых значений

Версия для печати

На архипелаге есть дизайнерские отели и рестораны авторской кухни, нет налогов и преступлений. А самой большой опасностью остается угодить к белому медведю на обед

Двухметровый 39-летний блондин Стейнар Рогемоэн вытаскивает из кобуры пистолет с широченным дулом и объясняет: «На случай нападения у нас есть многозарядная винтовка. Можно еще использовать вот эту штуку. Это не револьвер, а сигнальная ракетница. Но шуму и огня она делает столько, что отпугнет любого медведя».

Свой арсенал Стейнар демонстрирует путешественникам в теплых куртках, которые только что прилетели на норвежский архипелаг Шпицберген. Это название в переводе с голландского означает «острые горы». Его одному из здешних островов дал Виллем Баренц — руководитель голландской экспедиции, искавшей северный путь в Азию летом 1596 года.

Когда корабли Баренца достигли острова, моряки разглядели среди волн невиданного ранее зверя — белого водоплавающего медведя. На воду тотчас была спущена шлюпка с вооруженными матросами. Но раненный из ружья хищник оказался настолько свиреп и силен, что чуть не перевернул лодку с обидчиками. Те поспешили как можно скорее уплыть от негостеприимных берегов.

Переход на собачьих упряжках по побережью Норден-Фьорда — одно из главных развлечений на Шпицбергене с марта по июнь

Сегодня с материка на Шпицберген тянется оптоволоконный кабель, здесь приземляются «боинги» и причаливают круизные суда. Но на две с половиной тысячи жителей островов приходится три с половиной тысячи полярных медведей. И 35 тысяч квадратных километров вечного льда. Шпицберген — Европа, просвещенная и цивилизованная. И в то же время — настоящая Арктика, дикая и необузданная. Которая никогда еще не была столь доступна.

«Мы построили этот отель из сибирского леса, который приплыл к нам по морю», — рассказывает Стейнар, похлопывая гигантской ладонью по дощатой стене отеля «Бэйскэмп Трэпперс». Ежегодно сибирские реки выносят в Северный Ледовитый океан тысячи кубометров леса — «утечки» с лесозаготовок и подмытые водой деревья. Выброшенный на берег, такой плавник издревле служил топливом и стройматериалом для арктических охотников. В двадцать первом веке арктическим отельерам из Лонгйирбюена, главного поселка на Шпицбергене, пришла в голову мысль устроить гостиницу со стенами из разномастных бревен и дверями, обитыми мешковиной. Экзотично и экологично. А значит — дорого. Туристы, что забираются в эту заполярную глушь, более чем в курсе веяний гостиничной моды.

 Стилизованный под охотничью хижину номер в гостинице «Бэйскэмп Tрэпперс». Она вся построена из досок и бревен, выброшенных штормами

«Человек может привыкнуть ко всему, кроме холода», — авторитетно заявлял норвежский полярный исследователь Руаль Амундсен. Открывший Северо-Западный проход из Гренландии на Аляску, первым достигший Южного полюса и пролетевший на дирижабле над Северным, Амундсен в июне 1928 года вылетел на гидросамолете из норвежского Тромсё в сторону Шпицбергена на поиски экспедиции Умберто Нобиле. Последнюю через пять дней подобрал советский ледокол «Красин». А вот экипаж спасательного самолета во главе с Амундсеном больше никто никогда не видел.

Пропавший в Баренцевом море исследователь и авантюрист, путевые заметки которого становились бестселлерами, а лекции слушали императоры, сделал для популяризации Арктики куда больше, чем для географии. Это с его легкой руки за полярный круг ринулись обеспеченные бездельники, согласные платить немалые деньги, чтобы посоревноваться в мужестве и отваге с первопроходцами ледяных пустынь. Желательно — не отказывая себе в комфорте.

Лонгйирбюен пожинает плоды этого бума до сих пор. Для обычного северного поселка с населением полторы тысячи человек здесь слишком много всего: полтора десятка гостиниц, не меньше ресторанов, в любом из которых, по словам Стейнара, «невозможно невкусно поесть», и уйма магазинов беспошлинной торговли, так как архипелаг — самая северная оффшорная зона в мире. Единственное, чего здесь не хватает — это постоянного населения. По данным администрации региона, средний срок пребывания местных жителей на острове — шесть с половиной лет. Большинство островитян живут по формуле: Get in, Get reach, Get out («Приехал, разбогател, уехал»).

Отели на Шпицбергене устраивают в неожиданных местах — например, во вмерзшем в лед датском паруснике

Стейнар, расхаживающий в свитере грубой вязки и альпинистских штанах по Лонгйирбюену, приехал сюда два года назад из Осло, где носил преимущественно белые рубашки и строгие костюмы. Он оставил пост управляющего директора компании по продажа­м электроники и подал документы в Университетский центр Шпицбергена — самое северное учебное заведение в мире. Где в свои 37 лет стал самым взрослым студентом. «Здесь я впервые понял, что жизнь может быть приключением», — признается он. Еще бы, ведь обучение на всех факультетах начинается с получения навыков обращения с винтовкой.

Спустя год бывший директор стал дипломированным гидом по Шпицбергену. А через несколько месяцев — вновь коммерческим директором. На этот раз компании, которая продает приключения.

Стейнар разворачивает на деревянном столе карту самого большого острова на архипелаге — Западного Шпицбергена. На ней обозначены четыре места, где живут и работают люди: Лонгйирбюен, угольная шахта Свеагрува, российский шахтерский поселок Баренцбург и научная станция Ню-Алесунд на западном побережье. Друг от друга их отделяют десятки и сотни километров горных хребтов, ледников и глубоко врезающихся в сушу заливов — фьордов.

И связывают некие синие карандашные линии. Это не дороги — их на острове всего 30 километров, а сезонные трассы для снегоходов, основного зимнего транспорта. Летом же главное средство передвижения в этих местах — скоростная моторная лодка «Полар Серкл». Ее сложно перевернуть и невозможно потопить благодаря пластиковым поплавкам, заполненным вспененным полиуретаном. Чего действительно следует опасаться ее пассажирам, так это переохлаждения. Даже в разгар лета.

Шестерым туристам, которым предстоит отправиться по морю к мысу Линнея, Стейнар выдает оранжевые комбинезоны, больше похожие на скафандры для высадки на Луну — толстая резиновая оболочка на теплой стеганой подкладке с неопреновыми манжетами на рукавах и капюшоне. В качестве бонуса прилагаются меховые шапки, рукавицы и закрывающие пол-лица горнолыжные маски — самое то для водных прогулок.

Смех по этому поводу заканчивается, как только «Полар Серкл» под управлением Стейнара отчаливает от причала в Лонгйире и с ревом направляется в сторону сверкающих на горизонте ледяных пиков. Первая же серьезная волна, разбиваясь о нос лодки, обдает пассажиров фонтаном соленых брызг. На скорости в 25 узлов (около 46 километров в час) глаза застилают слезы, а в ушах свистит студеный ветер, которому нипочем новомодные «непродуваемые» ткани.

Средняя температура июля в Лонгйире — плюс пять градусов. Вода, как правило, еще холоднее. Без должной экипировки в таких условиях на лодке не протянуть и часа. Поэтому губернатор Свальбарда (местное название Шпицбергена) запретил выход в море без лицензированных комбинезонов. «Чтобы не тратить потом деньги на эвакуацию замороженных тел — на Свальбарде ведь запрещено хоронить», — хихикает Стейнар. Этот закон появился на архипелаге по чисто климатическим соображениям: из-за вечной мерзлоты захоронения не разлагаются и привлекают охочих до мяса белых медведей.

Первая передышка — у вырастающей из моря скалы высотой с шестнадцатиэтажный дом. Собственно, это и есть дом, а точнее, общежитие. «На этом утесе гнездится несколько тысяч птичьих семей», — говорит коллега Стейнара, 38-летний Стейн Тор Педерсен, и демонстративно замолкает. До ушей доносится птичий гам, перекрывающий плеск волн о борт лодки. «Каждое лето на Свальбард прилетает 36 видов птиц, — продолжает Стейн Тор спустя минуту, — но зимовать остается только один, самый глупый вид — полярная куропатка».

Правее птичьего утеса, в тесной долине, спускающейся к морю от подножия ледника, сереют четыре дома с пустыми окнами. Это все, что осталось от некогда самого многолюдного поселка на острове — Груманта. В 1931 году советский трест «Арктикуголь» начал здесь добычу каменного угля. После Второй мировой в Груманте проживали более тысячи граждан СССР. Как такое было возможно на территории Норвегии?

Пристань в поселке Пирамида. Русские шахтеры ушли от­сюда в 1998 году. Теперь едут только туристы — искатели городов-призраков

Суверенитет над архипелагом Норвегия получила в 1920 году после подписания в Париже Шпицбергенского трактата. По его условиям экономическую деятельность на островах может вести любая страна, присоединившаяся к договору, — сегодня таких более пятидесяти. Правом копать мерзлую свальбардскую землю в промышленных масштабах, кроме самой Норвегии воспользовался лишь СССР, а потом Россия. Зато заниматься торговлей, водить такси или туристические группы на Шпицберген едут люди со всего мира: от Таиланда и Ирана до Австралии и США — для этого не нужно ни вида на жительство, ни визы.

«Я счастлив, когда кто-то, приехав сюда на сезон, решает остаться на зиму», — признается Стэйн Тор, забравшись с кружкой горячего кофе на подоконник в здании бывшей радиостанции. Позади двухчасовой переход на лодке из Лонгйира сюда, на мыс Линнея, где в 1930-х поставили маяк, отмечающий опасный скалистый утес. А после войны добавили мощную радиостанцию, корректирующую курс самолетов и судов.

Стейн Тор живет на Шпицбергене седьмой год, что по местным меркам очень долго. Обычно к этому времени островитяне сколачивают состояние и уезжают на Большую землю. Но Стейн Тор совершил безумный, по мнению многих, поступок — вложил накопления в покупку квартиры в Лонгйире и переехал туда с женой и двумя детьми. «Я — саам, Арктика — мой дом», — смеется он, закладывая за нижнюю губу порцию снюса, жевательного табака. За окном позади его мощной спины желтеет покрытая мхом низменность.

По мху бродит пара северных оленей. «Если вы подойдете их погладить, вряд ли они убегут, — кивает Стейн Тор на окно. — Нет, они не прирученные, наоборот, — настолько дикие, что еще не научились бояться человека». Проверить его слова не удается — сразу за окном начинается заповедник, вход на территорию которого запрещен. Все обитатели радиостанции подчиняются этому правилу. И в то же время не выходят из дома без ружья. Полярным медведям ведь неведомы границы заповедников, и они, как и олени, не боятся людей. Любое живое существо эти хищники воспринимают как потенциальный обед.

«Исфьорд Радио», как называется этот крошечный очаг цивилизации посреди прибрежной тундры, поселением не является. Впрочем, радиостанцией тоже. В 1990‑х, когда появились новые дистанционные системы управления, а холодная война закончилась, норвежцы перевели радиоприборы в автоматический режим.

Несколько лет здание простояло законсервированным, пока арктические отельеры не решили обустроить его под гостиницу на краю света. Маска для сна лежит поверх стопки белоснежных полотенец в каждом из двадцати трех ее номеров. Потому что летом в два часа ночи солнце здесь светит так же ярко, как в два часа дня. Но с конца октября до середины февраля оно вообще не показывается над горизонтом.

После ужина китовыми стейками Стейнар и Стейн Тор ведут гостей к старому маяку. Они встают на край мыса, обрывающегося в Ледовитый океан всего в тысяче километров от Северного Полюса. За широкими плечами торчат стволы винтовок. «Киты!» — вдруг кричит Стейн Тор. Серую поверхность моря вспарывает десяток светлых спин — это стая пятиметровых китов-белух заходит из открытого моря в Исфьорд. Здесь все по-настоящему. Обед может плавать недалеко от вас, но и вы в любой момент можете стать чьим-то обедом. Ценный опыт в современном мире, где трепет перед природой заменяется призывами ее защищать.

Данил Литвинцев (текст и фото), опубликовано в журнале  GEO

В тему: 

• Что творится в российской Арктике - рассказывает бывший начальник полярной станции ...
• Короли украинского газа. Кто «потрошит» недра страны ...