Богодухов. Вторая мировая глазами подростка: воспоминания Юрия Ольховского. Часть 4

Версия для печати

Киевские девушки ходили с немецкими солдатами, да еще и как ходили! Я бы сказал, меньше с немцами, но больше с румынами. Румыны — православные. В общем, и те и другие не просто так ухаживали, а собрались жениться на этих девушках. Я знаю по крайней мере двух украинок, которые вышли замуж за немцев...

(Продолжение. Начало читайте здесь: Богодухов. Вторая мировая глазами подростка: воспоминания Юрия Ольховского. Часть 1, Часть 2, Часть 3).

...Живем мы в этом Богодухове, а что мы будем делать дальше? Прифронтовая зона. Отец опять пошел к коменданту богодуховскому, говорит, что он, между прочим, профессор Киевской консерватории, он здесь в эвакуации застрял, как бы сделать так, чтобы получить разрешение попасть в Киев, он, может, какую-то пользу может принести, улицы подметать.

Здесь он просто ничего не делает. Комендант говорит: «Видите ли, я не могу вам дать право из прифронтовой зоны ехать в оккупационную зону, такие вопросы решаются на высоком уровне, а я — маленький человек». — «А что же вы посоветуете?» — «Я посоветую вам так: пешком отправиться или послать свою жену, пусть она идет по железнодорожному пути аж до Киева и обратится к коменданту города Киева, и если он даст официальный документ, пусть она его принесет, и покажете мне, что у вас есть разрешение, тогда я сделаю все возможное, чтобы вы попали в Киев».

Авиация красная очень часто просто от нечего делать из пулеметов расстреливала всех этих беженцев.

Никакой почты, разумеется, не было. Почтовые марки были, но я не знаю, кто пользовался почтой. Кому же писать? Коменданту? Коменданту не пишут. Да еще нужно было знать немецкий язык хорошо. Писали какие-то бабушки, друг с другом переписывались на украинском языке, но к немцам в письменной форме никто не обращался.

Было решено, что моя мама пойдет, и пошла она. Два месяца она шла в одну сторону. Там ее подвезут немецкие какие-то машины или грузовик, там на поезде поедет, на платформах, потом пешком. И добралась. И пошла она к этому коменданту, и дал он ей эту бумажку. Вот упорная женщина была! И два месяца возвращалась назад. Четыре месяца прошло, мы уже не знали, вернется ли она вообще. В июле42-гоона возвращается. Пошел отец с этим документом к местному коменданту.

Тот обомлел. «Я, — говорит, — шутил, когда говорил вам это, я не верил, что она действительно могла это сделать. Ее могли двести тысяч раз расстрелять в пути как партизанку». Партизаны — везде. Немцы не задают лишних вопросов. Гораздо легче убить человека, чем задавать вопросы. Неужели она ходила? Он смотрит — поддельный документ или настоящий.

Настоящий. «Ну ладно, — говорит, — если у вас есть вызов и вас затребовал комендант Киева, то мое дело обеспечить вам транспорт. В четверг в 4 часа будьте на вокзале. Раз в неделю ходит поезд, и один вагон в этом поезде предназначен для гражданских, для советских, у которых есть официальный документ. Я вас посажу в этот поезд».

Все так было, как он сказал. Товарный вагончик, но уже какая-то теплушка, там и кроватки стоят какие-то, не как в Советском Союзе, это же немецкий поезд. Все организовано, можно присесть, столик маленький, можно почитать какие-то книжечки, какие-то газетки там есть. И в течение нескольких часов мы уже в Киеве. Правда, очень проверяли документы, перед тем как пересекать мост через Днепр из прифронтовой зоны в оккупационную, несколько раз пересчитывали, сколько человек. Шмон был такой, что проверили каждый карман.

Вот так мы попали в Киев, в свою собственную квартиру. Там жила бабушка — мама моей мамы. Берегла все эти вещи, там библиотека отца, рояль, ноты всякие. Вот, правда, она от бюста товарища Сталина избавилась, сообразила, а все как было, так и осталось. Она нас никак не ожидала, тоже чуть не потеряла сознание. Никто не ожидал.

На Правобережье существовала карточная система, какие-то предприятия работали. Было четыре категории карточной системы. Люди, которые пенсионеры, которые уже практически никакой пользы не приносили никому, получали самый минимум — первая категория. Люди, которые улицы подметали, какую-то физическую работу исполняли, — вторая категория, третья категория — это люди, которые работали в офисах, — белые воротнички, а четвертая, очевидно, самые привилегированные, которые более непосредственно работали на немецкие части, переводчиками, возможно.

В каком-то выступлении Вышинского было сказано, что сотрудники — это все те, кто получал что-либо от немцев. А карточная система — значит, ты получаешь что-то от немцев, значит, ты сотрудник. То есть, по идее, абсолютно все люди — коллаборационисты. Значит, СМЕРШ выискивает. Если подметал улицу — ты сотрудничал с немцами. Тех, кто действительно работал и получал, предположим, третью, не говоря уже о четвертой категории, тех тут же к стенке и автоматом дело кончается. Разговор окончен. В первый же день. Это было в Харькове, в Киеве. Моя бабушка получала вторую категорию, работала в библиотеке. Это работник умственного труда считалось. Ее не расстреляли.

На календаре — конец июня — начало июля 42 года. В Киеве жизнь была спокойная, никаких партизанских выступлений. Транспорт не ходил по той простой причине, что трамваи и троллейбусы пользовались электричеством. А единственная электростанция, которая обеспечивала весь город, была уничтожена немецкими бомбардировщиками не то в первый, не то во второй день войны. Город лишился электричества. Троллейбусы и трамваи замерли на своем месте и так и стояли. Правда, немцы, уже войдя в город, частично отремонтировали эту электростанцию.

Был приказ городского коменданта, по которому немцы или те, кто работали с немцами, были связаны с немецкой администрацией, имели право включить лампу в розетку и пользоваться электричеством. Но по идее провода все связаны по всему городу, и мы тоже имели бы возможность включить свою лампу, но был строжайший приказ не пользоваться. Гражданским было запрещено, только немцы могли пользоваться. Но, в принципе, электричество было по всему городу, но, очевидно, недостаточно его было.

Люди пользовались автомобильными аккумуляторами, к которым как-то прикрепляли маленькую лампочку от фонарика. Некоторые, как я слышал, пользовались, несмотря на запрет, электричеством, но они абажур лампы как-то укутывали в черное, чтобы проходящие немцы на улице не заметили ничего. То есть она давала очень маленький свет.

Из развлечений было кино, это я помню. Я ходил в кино несколько раз. Шли немецкие фильмы на немецком языке, были там титры или не были, я не помню, наверное, должны были быть, потому что люди понимали.

В тему: Что удивило немцев в России: неизвестные факты истории

Первый цветной кинофильм, который я видел в своей жизни, назвался «Золотой город», то есть Прага. Кинофильм о Праге. Известный киноактер немецкий Виктор Штааль, член партии, где-то я потом читал, молодой, блондин, красивый парень, в СС состоящий. Любовная история какая-то. Очевидно, кинофильм был сделан в 40 году, после того, как вступили немецкие войска в Прагу, и до 41-го.

Потом показывали «Индийскую гробницу». Потом вторую часть «Индийской гробницы». Все смотрели, вся Европа смотрела. Кинофильмы с Марикой Рёкк, которая была известна своими танцами в кабаре.

Люди приходили, сидели в этих кинотеатрах, смотрели и лопали семечки. В Америке это поп-корн, а в Киеве это были семечки. Лузгают эти семечки один кинофильм, второй кинофильм — сидят целый день.

Стоило какие-то копейки — если я, не работающий, тринадцатилетний мог себе позволить пойти в кино. Я помню, что пол в кинотеатре был весь засыпан шелухой от семечек, немцы смеялись и говорили, что это украинский шоколад.

Вот я не знаю, специально ли было это сделано, чтобы заманивать, но известен случай, когда люди, наевшись этих семечек и просмотрев кинофильм, выходят, а тут уже ждет немецкая облава, грузовики стоят. Вот, миленькие, посмотрели кинофильм, прямо в грузовик и поедете в Германию на работу. Таких случаев было очень много.

А дома, может быть, дети, родственники. Я разговаривал с такими людьми уже в Германии где-то в 45 году, под конец или после войны. Я не попадал в такую ситуацию.

В тему: Украинская жизнь в условиях немецкой оккупации (1939-1944 гг): запреты, работа, еда, досуг

Поведение немцев на улице было абсолютно корректное — ни понукания, ни хамства, ни покрикивания. Такое бывало только если это были эсэсовцы старого типа. Не ваффен СС, а старого типа СД — довоенные, расисты. Вот они иногда себя так проявляли. Остальные очень порядочно относились к населению, и население очень доброжелательно относилось к ним до последнего дня. Обычно они ходили по двое, но днем мог пройти кто-то и в одиночестве. Ночью комендантский час, никто не ходит. А так никаких выпадов враждебных не было. Они просто ходили по улице. Никаких партизан и близко не было, и немцы не опасались за свою жизнь. Ходили без оружия.

Киевские девушки ходили с немецкими солдатами, да еще и как ходили! Я бы сказал, меньше с немцами, но больше с румынами. Румыны — православные. В общем, и те и другие не просто так ухаживали, а собрались жениться на этих девушках. И было очень много девушек, которые вышли замуж за румын и переехали в Румынию.

Я знаю по крайней мере двух украинок, которые вышли замуж за немцев. Это было очень трудно, потому что немецкие военные власти всячески ставили преграды, не хотели, чтобы немецкие солдаты и офицеры женились на славянках. И этим славянкам нужно было каким-то образом доказать, что они хоть немножечко немки. Вот эта канитель. Они как-то доказывали. Были какие-то ребята, которые устраивали какие-то фальшивые документы, очевидно.

До войны мы жили возле Софийского собора, на Софийской улице. В этом районе было очень много евреев, и все мои школьные друзья довоенные были, в основном, евреи. Мы эвакуировались в июле 41 года, и когда я вернулся, я обнаружил, что нет моих еврейских друзей. Потом я узнал, что такое Бабий Яр и так далее. То есть они все погибли. И в 42 году, когда мы вернулись в Киев, у меня там друзей фактически не было. Никого не помню. Школьных друзей не было, потому что школу закрыли.13-яшкола, там сейчас посольство Казахстана в этом здании находится.

Конец войны я встретил в городе, который был Германией, а вдруг стал Австрией.

При немцах школы были закрыты. У немцев была такая политика: мол, унтерменши имеют право получить образование первые 4 класса или даже меньше, лишь бы умели читать и писать. И все, больше им образование не нужно. Поэтому школы были закрыты.

Но была в Киеве одна школа, в которой велись классы, помимо истории, географии и математики, классы по танцам и балету, и вторая часть той же самой школы — это дети, которые проявили какие-то музыкальные способности. Какова цель этой школы, я не знаю, но подозреваю, что ученики, после того как приобретут какие-то знания, должны были выступать перед немецкими солдатами и офицерами. Развлекать немцев. Это мое личное мнение — ни на чем не основанное, я ничего не читал на эту тему.

Когда советские войска начали продвигаться, заняли Харьков второй раз, это 42 год, нас уже не было в Богодухове. Но люди гражданские не хотели попасть опять под советскую оккупацию, никто не хотел родной советской армии, ни один человек, кроме партизан, которые жили на севере где-то в Белоруссии. На юге, на Украине ни один человек не хотел.

Из того же Богодухова, который мы покинули в 42 году, я уже познакомился с людьми после войны в Германии и уже в Америке — с бывшими богодуховцами, — и они мне рассказывали, что когда заняли Харьков второй раз, и Красная армия начала двигаться уже определенно на запад, местные жители, не желая попасть под советскую оккупацию, сотнями, миллионами подались на запад. Обычно это было так. В те годы еще было не так много грузовиков, было очень много лошадей и телег.

И вот весь свой скарб бедный люди клали на подводу, одна лошадка, в лучшем случае две или три, потому что никогда не знаешь — когда одна заболеет, возможно, придется бросить. Тянут они эту телегу, на телеге бабушка, дедушка, какой-то скарб, маленькие дети. А муж и жена, если они еще могут двигаться, идут пешком. И медленно это движется.

Организовываются целые колонны, города целые эвакуируются, деревни присоединяются друг к другу. Это нескончаемый поток беженцев, отступающих от Красной армии. Это поток, который сотни километров тянется. Там и русские, и белорусы, и украинцы, и все это смешалось. В ночи все это дело останавливается, они переночуют, на земле переспят, а утром опять подались на запад. Все равно, куда — лишь бы подальше от своих.

Что делали свои? Авиация красная очень часто просто от нечего делать из пулеметов расстреливала всех этих беженцев. Летит самолет — тр-р-р-р — и полетел дальше. Видя прекрасно, что немцев там и близко нет, нет ни одного грузовика, ни одного танка, все гражданское — телеги, коровы, козы за ними. Одна женщина, которая в Миннеаполисе сейчас живет, рассказывала, что мужа ее убили просто из пулемета. Похоронили возле дороги и пошли дальше. У других вот так жену убило, бабушку, детей. За что же их любить, своих-то? Поэтому люди и эвакуировались. А красные просто доказывали, как они любят свой народ.

И люди шли до последнего дня фактически. Даже после войны стоят телеги, лошади, кормить их нужно, люди не знают, что делать. уже некуда двигаться, война кончилась, уже тут американская зона, французская зона. Что дальше? Постепенно начали продавать немцам лошадей, а сами в лагерь для беженцев.

В начале сентября 43-го многие из Киева уже подались на Запад. Но Киев — это город, откуда взять телеги и лошадей? Так что повезли какие-то тачки на двух, на четырех колесах, сами делали колеса, приспосабливали самокаты или велосипеды. И сами тащили. Жена подталкивает, а мужик запрягся и тащит тачку на колесах со своим скарбом.

Короче говоря, мы эвакуировались из Киева в таком добровольно-принудительном порядке. Очень не хотелось уезжать папе и маме, помню разговоры, кроме того, бабушка осталась — мамина мама. Папину маму мы в Богодухове оставили, зная, что, по всей вероятности, никогда не увидимся.

У отца всегда были проблемы с языками, не мог он покорить языки никакие. Так он и умер в Америке, еле связывая английские слова. У мамы была легче ситуация, она унаследовала эти таланты у своих родителей. Ее отец Виктор Башинский знал двадцать четыре языка. В любую страну пошлите его, он тут же начинает та-та-та.

Он был инженер-путиловец. Начинал строить еще Транссиб в 1905 году, потом строил Турксиб, там он был главным инженером. Там его арестовали в 36-м,и без права переписки — 25 лет. Слишком много знал. Он был чемпионом по шахматам в Санкт-Петербурге. У него была самая большая коллекция марок в России, самые первые марки — 1847 года. Это просто от нечего делать, подсобные таланты. А бабушка Женя знала двенадцать языков.

Так что у моей мамы не было проблем с языками. Она французского где-то нахваталась. Ну, будучи дворянкой, она должна была. Ее мучила эта мысль, что она не знает французский язык, как она должна знать. Потому что она родилась в 1907 году, ей было 10 лет, когда пришли большевики к власти. Она не успела выучить. А потом не те были времена, лучше французский язык не изучать. И в 30-егоды она ходила на какие-то специальные курсы, чтобы все-таки подучить, чтобы совесть успокоилась. Правда, никто не знал, что она дворянка, это всячески скрывалось. Даже отец не знал, когда она вышла за него замуж. Она промолчала, не сказала ему, а он — пролетарий. Было очень опасно быть дворянином, за это расстреливали в 30-е годы.

Пробыли мы в Киеве год и два месяца. А в августе 43-го заметили, что по ту сторону реки, по левую, — дым. Оказалось, что немцы сжигают абсолютно все, что можно сжечь, — все леса. Потому что там они готовили место для танкового сражения, собирались защищать город Киев. Месяц все горело, дым шел. Мой отец спрашивает у одного немца из группы — это не военная, а полувоенизированная группа, люди, которые имели что-то общее с трудом, они набирали людей в Киеве и других городах, отправляли в Германию на работу, организовывали трудовые резервы для того, чтобы копать окопы, рвы противотанковые — вот чем они занимались.

В тему: Украинцы на принудительных работах в Третьем рейхе. Сколько их было?

Отец говорит ему: «Вот сжигаете, так что же, советские войска подходят?» Никто ничего не знал, по радио ничего не говорят, газет нет или врут. «Да, — говорит, — подходят советские войска, будет танковое сражение». — «А эвакуация какая-то будет, вы собираетесь эвакуировать своих людей или будете защищать город?» — «Нет, мы эвакуируем всех на всякий случай, тут уже армия придет, будет стрелять, защищаться. Все гражданские немцы, комендант, мы все покинем город. И вы знаете, профессор Ольховский, что делают советские войска, когда они вступают в город? Первое, что они делают, они выискивают всех мужчин. Если эти мужчины боеспособны, то всех автоматически посылают в штрафбат, и они также проверяют ваши документы, какая у вас была категория карточной системы. И если вас не послали в штрафбат, вас просто поставят к стенке и расстреляют».

Немецкий солдат вывозит амуницию и запасы перед отступлением. Украина. Фото: Getty Images/Fotobank.ru

Да, — подумал отец. — Значит, я поеду в штрафбат, или расстреляют, или вообще, когда город занимают войска, может шальная пуля убить. Что же делать? «Хорошо, а у меня же семья, что вы рекомендуете делать?» Тот говорит: «Пожалуйста, немцы всегда принимают людей, которые готовы работать. Если вы готовы заниматься физическим трудом, мы вас берем, никаких разговоров».

Отец посоветовался с мамой, и они решили эвакуироваться вместе с немцами. Лучше работать у немцев. Когда-то война, в конце концов, кончится. И вот так мы выезжали из Киева 26 сентября 1943 года, в таком добровольно-принудительном порядке. Никто не хотел покидать Киев, но пришлось.

Половина Киева уезжала таким образом, как и половина Харькова уехала перед этим. Сколько в Вашингтоне харьковчан и киевлян, боже мой! Но уезжали очень цивилизованно. Да, те же самые товарные вагоны, но это небо и земля, — немецкие и советские товарные вагоны. Чистенько, аккуратненько, подмели и помыли вагон, какие-то нары, спи спокойно, никто стоять не должен, у каждого есть свое место.

А между прочим, немец оказался прав. Я уже после войны читал в какой-то книжке, действительно, когда пришли советские войска в Киев, сделали абсолютно то самое. Всех, кого могли взять в штрафбат, — взяли, а остальных — к стенке возле Софийского собора. Остались вдовы и дети.

(Продолжение следует).

—

Опубликовано в издании «Русская жизнь»

В тему:

• Украинцы на принудительных работах в Третьем рейхе. Сколько их было?
• О «Великой Отечественной» и других мифах советской эпохи
• Война была Великой. Но разве Отечественной?
• «Мифы Второй мировой войны». Без оправдания и осуждения
• Освобожденные на войну
• Война была безмерным горем. Память о войне стала спекуляцией
• Экономика Победы: решающий вклад Второго фронта