«Человека, который 35 лет на госслужбе, нельзя настроить против системы»

Версия для печати

Давид Сакварелидзе на встрече со студентами рассказал, какими качествами должен обладать политик, что необходимо для сильного государства и какие проблемы существуют в Генеральной прокуратуре. Основные тезисы.

На прошлой неделе бывший заместитель генерального прокурора и прокурор Одесской области Давид Сакварелидзе провел встречу со студентами украинских вузов в IDF Reforms Lab. На мероприятии он общался со студентами в формате дискуссии, обсудил, какими качествами должен обладать политик, что необходимо для сильного государства и какие проблемы существуют в Генеральной прокуратуре. Platfor.ma публикует основные тезисы этого вечера.

Сам я не самый большой фанат правоохранительных органов, но зато хорошо понимаю их важность в строении государства. Я никогда не хотел там работать и не особо-то и учил уголовное право в университете, поскольку его было довольно легко сдавать. Но так получилось, что я стал востребованным в том месте, где у меня было меньше всего опыта, но больше всех неординарных идей. И я оказался в прокуратуре.

Начнем с того, что прокуратура в Украине очень похожа на прокуратуру в России. Грустно об этом говорить, но это так. В Украине «совковая» система сохранилась больше всего. До сих пор все руководящие прокуроры соблюдают ту бюрократию, которую кто-то сконструировал еще в 60-х годах. Главное, чтобы были довольны руководители и начальники, а не простые жители Украины.

Человек, который возглавляет прокуратуру, СБУ или МВД должен понимать свою функцию. Если он понимает ее как способ личного обогащения, то нет смысла говорить о реформе.

В 2014 году в прокуратуре работали 22,8 тыс. человек – это самый высокий показатель в Европе, и, наверное, в мире. Что подпитывало эту ситуацию? Было несколько университетов (Львовский, Харьковский, Одесский и Национальная академия прокуратуры), которые готовили кадры для ГПУ. Часть попадала в МВД, часть – в прокуратуру. Никто не думал об оптимизации этой структуры и количестве ячеек и функций, которые должны были ей соответствовать.

Существовала проблема монополизации функций университетов в подготовке к прокуратуре. Эта система закрывала дверь для других вузов, где тоже училось много талантливых студентов, но которые не могли попасть в прокуратуру без двухлетнего стажа и года в академии. Затем возникла проблема того, что нет бюджета, нет физически места, функций и полномочий для того, чтобы иметь такое количество работников.

Запустили реформу – численность прокуратуры сегодня составляет 12 тыс. работников. Вместо 678 только районных, городских и межрайонных прокуратур, новый закон предусматривал создание около 178 местных прокуратур, которые объединили предыдущие 678. Соответственно, численность руководящего состава, который составлял 2550 человек, уменьшилось до 650. До 2016 года сократили 10,8 тыс. сотрудников.

Сегодня 15 тыс. работников должны понимать, что они будут сдавать двухэтапный тест профессиональных знаний и общих навыков. Те, кто наберет больше всех очков, будут назначены. Пока что ни от одного работника местной прокуратуры ко мне не приходила жалоба на этот счет.  Как только сокращение дойдет до конца, мы должны будем открыть все вакансии, чтобы у всех были равные условия попасть в прокуратуру через открытый конкурс. Я буду инициатором этого закона.

Об антикоррупционных органах

В Грузии была антимонопольная служба, ее создал президент Эдуард Шеварнадзе. Когда эта служба появилась, у нас было две коммуникационные мобильные компании (одна из которых принадлежала зятю Шеварнадзе), три или четыре коммерческих банка, не было ни одной нормальной строительной компании и только две сети аптек. Каха Бендукидзе взял и отменил антимонопольную службу. Чем она занималась?

Они приходили к какому-то предприятию и говорили, что у них проблема с законодательством, и чтобы те отвязались от них, просили $50. Потом приходила налоговая, она уже $500 забирала, затем санэпидстанция, пожарники. В Украине, кстати, тоже больше боятся пожарных, чем налоговой. После этого приходила какая-то служба по защите грузинского языка, и говорила, что у них неправильно там что-то написано. Так работала бюрократия.

Сегодня в Украине министерства не имеют никакой идеологии и цели. Мой знакомый министр здравоохранения уходил 9 месяцев – и не мог уйти. Мой товарищ шутил, что в Украине такое устройство, что он, желающий уйти, всех нас пересидит на должности. И он до недавних пор был министром! Представьте себе руководителя, который в деморализованном состоянии, одна нога на улице, другая в ведомстве, ежедневно обсуждается новая кандидатура, и он в постоянном ожидании того, что завтра может уйти. И он в таком состоянии полгода. О чем вообще может идти речь?

В тему: Реформу здравоохранения тормозит соответствующий комитет ВР, действующий как мафия, — Квиташвили

Никто не видит идеологии. Человека, генерала, который провел на госслужбе 35 лет (я Виктора Шокина имею в виду), невозможно настроить против системы, которая его создала. Генерал – это большая привилегия, власть, деньги, уважение, контакты, междусобойчики и т.д. Поэтому нам не нужны генералы, они нужны на войне. Нам нужны умные и мотивированные солдаты и исполнители, у которых есть идеология, которые получают удовольствие от того, что строят государство. Но при этом государство должно их обеспечивать.

Мы никогда не сможем реформировать прокуратуру и суды, если мы не сможем реформировать налоговую и таможенную службы. У нас много денег в Украине, нам не нужны доноры, МВФ и Америка, если мы направим силы в нужное русло. Если мы избавимся от бюрократии, то за счет этого пополним бюджет и обеспечим нормальную зарплату и премиальные. Почему государство не может заплатить прокурору $20-30 тыс. – как официальный бонус за резонансное раскрытое дело, когда он вернул $300 млн. Он намного меньше вреда принесет этой зарплатой, чем украв оттуда $10 млн или просто закрыв глаза на многомиллионную схему.

Что нужно для победы в прокуратуре? Например, создать государственный счет страны, куда будут поступать наворованные деньги. Представьте, что прокурор будет ежемесячно или ежедневно говорить, на какую сумму мы пополнили казну, сколько наворованных денег вернули, и чье доверие на международной арене восстановили. Деньги имеют удивительное свойство – они никогда не исчезают, они где-то есть.

В тему: За два года после Майдана ГПУ и суды вернули только $7000 корупционных средств

Невозможно имитировать реформу, назначить одного из семерых заместителей и говорить, что у них карт-бланш реформы, когда сами руководители системы против изменений. Невозможно создать рай, когда вокруг болото.

О приватизации

Представьте себе, в Грузии была такая организация – Департамент по управлению госимуществом. Там работали люди, которые получали зарплату $100 и управляли многомиллионными государственными предприятиями. Они принимали решение о приватизации, продаже или аренде портов, причалов и т.д.

Как вы считаете, человек, который там работает, может конкурировать с менеджером частного сектора, у которого специальное образование, опыт и мотивация выходить на прибыль? Государство как эффективный менеджер – это априори проигрышное дело. Как себя ведет менеджер, назначенный государством? У него единственная мотивация – быстро что-нибудь успеть своровать, что бы потом на его место пришел другой и тоже стал воровать.

Мой хороший товарищ Каха Бендукидзе как-то попросил меня организовать в Украине встречу со студентами и молодыми украинцами, которые оканчивали престижные международные вузы и уже где-то работали. Когда зашла речь о госсобственности предприятий, все хором начали говорить, что у нас суперэффективные заводы, и мы не должны их продавать и приватизировать. Каха тогда сказал: «Ребята, это вас погубит». Дело не в заводе, а в людях, которые им управляют. Кто-нибудь знает, сколько лет работает директор Одесского припортового завода? 27. Разве среди вас не найдется лучший менеджер, чем он?

В тему: «Технократами, как ширмой, завесили происходящее, и “дерибан” продолжился»

О законах

В Украине меня удивляет тот факт, что количество залога записано в Уголовно-процессуальном кодексе. Самая сумасшедшая штука, которую можно придумать. Как можно на всех использовать одни и те же критерии? У нас в законодательстве написано, что за коррупционное преступление единственная мера пресечения – это залог. То есть миллионер знает, что он всегда может откупиться максимум за 3 млн.

Когда меня только назначили, ГПУ занималось делом Александра Ефремова. И вот когда его задержали, обсуждался вопрос о мере пресечения. Мне сказали, что нам некуда деваться, и за это преступление вносится залог в три миллиона. Я обрадовался, думал, что это $3 млн. Оказывается, гривен. Он на нас начхал, заплатил эти деньги, и теперь черт знает, где находится.

В тему: Печерский суд отказался судить Ефремова и вернул обвинительный акт на доработку

Когда меня спрашивают, кого я вижу генеральным прокурором, я интересуюсь: «А какая разница? Все равно нас всех завернет в одну и ту же сторону, и будут одни и те же фамилии. Где программа? Кто сегодня обещает конкретные шаги?» Или кто-то улыбнется, как Шокин, и скажет: «Да, я посажу своих друзей»? Если политики не хотят выполнять заказ общественности, нужно менять систему.

В Украине есть очень плохое заболевание, которое существовало в Грузии в 2003 году. Я называю его «закономанией». Это означает, что когда законы пишут политики, а не юристы, то это катастрофа. Прокуратура не работает? Давайте создадим Антикоррупционное бюро. И оно не будет работать? Тогда соорудим Государственное бюро расследований, которое будет его контролировать. Недавно Арсений Яценюк вообще озвучил кульминацию всего, когда предложил создать Международную антикоррупционную раду. У нас 1158 антикоррупционных органов, вместо того, чтобы создавать новые, нужно взяться за те, которые уже существуют.

О студентах

Почему-то в Украине недооценивают силу студентов, хотя именно молодежь изменила современную судьбу страны. Это была молодежь, которая увидела риск застрять в «совке», вышла на Майдан и поднялась против системы. Это заложило фундамент самой большой антикоррупционной революции за последние 10 лет.

Меня удивил тот факт, что в студенческих японских общежитиях практически не было кампусов. Я жил в кампусе в США, и думал, что в Японии они тоже есть. Но вместо этого там были маленькие квартиры. Один профессор мне объяснил: «Знаешь, почему у нас нет кампусов? Потому что в 60-70-х годах они служили базой для студенческих протестов, которые заставляли правительство менять свои решения. Поэтому мы их убрали». Вот так и оказывается, что молодежь – самая опасная сила для политиков.

—

Записала: Янина Корниенко; опубликовано в издании Platfor.ma

В тему:

• Виталий Касько: реформа ГПУ похоронена. Личность нового Генпрокурора значения не имеет
• США официально подтвердили, что руководство ГПУ - "заказушники" (документы)
• Бандиты пишут письма прокурору
• Украина: 16 реформ и 10 провалов
• Этого не сделает никто, кроме нас. Просто больше некому