Как сражался и победил Будапешт

Версия для печати

Будапештская улица показала: партийной власти положен предел. Её можно повергнуть в страх. Её можно заставить. Венгерские преобразования конца 1980-х оказались мирными и спокойными, потому что в 1956-м сражался Будапешт.

Порой главными событиями дня делаются дела дней давно минувших. Как в эти октябрьские дни, когда мир отмечает 60-летие Венгерской антикоммунистической революции. Именно Венгрия 1956-го – не Пражская весна и Бархатная революция, не падение Берлинской стены – поныне ощущается в России как нечто тревожно близкое. Особенно в последние три года. Майдан ещё только разгорался, а в блогах охранителей уже стоял вопль: «Это Будапешт!»

В тему: Война за культуру. Опальный российский профессор Зубов объясняет, почему победил Майдан

Особую ненависть венгров вызывала тайная полиция компартии

История Венгерского восстания известна по часам, если не по минутам. Известна и его предыстория. Коммунистический режим Матьяша Ракоши отличался особой жестокостью. Ракоши не зря называл себя «лучшим учеником Сталина». Соперничать с ним в этом плане мог разве что албанец Энвер Ходжа.

Через аресты, допросы, тюрьмы, пытки, казни и депортации прошёл каждый десятый венгр. Когда повстанцы освобождали заключённых, на волю среди других вышла 106-летняя крестьянка, посаженная за недосдачу продукции. Без малого 90% населения жили в нищете. Зато номенклатура компартии держалась подобно графам Австро-Венгерской империи. И тут ещё одна параллель. Прежде венгерские властители воспринимались как смотрящие «от немцев из Вены». В коммунистической ВНР – «от русских из Москвы». К социальному гнёту добавлялось национальное унижение.

Особую ненависть вызывали «авоши» – Управление госбезопасности (AVH), тайная полиция компартии. Те, что непосредственно хватали, пытали и вешали. Считалось символичным, что шеф AVH Ласло Пирош по первой гражданской профессии был мясником. Его предшественник Габор Петер начинал портным. Петеру, кстати, не повезло: восемь лет он преданно служил Ракоши, после чего в 1952-м был арестован на его же вилле – начиналось борьба с сионизмом, а не самому же еврею-генсеку было класть себя на этот алтарь.

Петеру, впрочем, ещё повезло. Его всего лишь посадили. А в 1948-м был «разоблачён» и приговорён к смертной казни недавно всесильный министр внутренних дел Ласло Райк. Очевидцы потом рассказывали, что к виселице его пришлось волочить – он вырывался и кричал: «Мы ведь не так договаривались!» Договаривался он с секретарём столичного горкома Яношем Кадаром, который как раз занял его место в МВД. Но всё же был сильно недоволен, что пришлось так поступить с предшественником. Это недовольство дошло до Ракоши. В 1951-м посадили и Кадара. Всё тут было в ходу – и коммунистическое партийное товарищество, и чекистская мужская дружба. Романтика, в общем, по которой многие теперь ностальгируют.

«Встань, отчизна! Все вернуть ты можешь, только не робей в бою неравном!»

Смерть Сталина вогнала в дрожь ракошистскую камарилью. Ученик не просто лишился учителя. Начавшиеся в СССР разборки и шатания грозили протеканием «крыши». И действительно, уже в июле 1953-го Ракоши пришлось подвинуться с премьерского поста. Но это пока ещё мало что меняло – партийное руководство он сохранял. Правительство же возглавил Имре Надь, давний агент НКВД, однако политик вдумчивый и поворотливый.

Началось что-то вроде «свобода лучше, чем несвобода». И венгры с этим с удовольствием согласились. Там сильная гражданско-революционная традиция. На заводах стали воссоздаваться профсоюзы, в вузах – дискуссионные кружки, в сёлах – общинные сходы. А тут недалеко и до партий, недавно запрещённых коммунистами. Самыми популярными были Социал-демократическая и Независимая партия мелких хозяев.

Как мы знаем, даже Дмитрия Медведева долго оставлять при кнопках хозяева страны не решились. Мало ли, что ему вдруг взбредёт. А Надь, мягко говоря, был ему не чета. Ракоши снял его гораздо раньше, чем Путин своего протеже – весной 1955-го. Сменщик, 34-летний комсомолец Андраш Хегедюш, был, конечно, обрадован карьерным взлётом, но не очень понимал, за какую кнопку хвататься.

Но страна уже необратимо изменилась. Многие вышли из тюрем. Люди перестали бояться властей, заставляя власти бояться себя. Несколько тысяч студентов создали в Будапеште «Кружок Петёфи». А великий венгерский поэт воевал против правящего режима и интервентов с востока. Особенно часто цитировалось стихотворение «К нации»: «Встань, отчизна! Все вернуть ты можешь, только не робей в бою неравном! «Победить иль умереть сражаясь!» — начерти на нашем стяге славном. Долго прозябали мы и были у себя в дому, как на чужбине. Так очнёмся и собою править не позволим никому отныне!»

18 июля 1956 года Матьяш Ракоши был, наконец, оставлен. Для этого, разумеется, потребовалось прямое указание из Москвы. Позориться с таким «смотрящим» после XX съезда Никита Хрущёв не мог. Но отступление было минимальным. На место Ракоши заступил Эрнё Герё – столь же упёртый и кровавый сталинист. Разве что не подверженный фрейдистскому комплексу «борьбы с сионизмом» – хотя Герё, как и Ракоши, был евреем.

Знаковое событие произошло 6 октября. 100 тысяч человек шли за гробом реабилитированного и перезахороненного Ласло Райка. Обозначился эпохальный рубеж – прежней жизнью жить теперь нельзя. Через неделю начался суд над палачом-«авошем» Михаем Фаркашем. Власти попытались сделать процесс закрытым. Это вызвало возмущение граждан, особенно студентов. Ситуация быстро накалялась.

Массы создали свои организации и выдвинули своих лидеров

Взрыв произошёл 23 октября 1956 года. Запалили факел студенты. За ними вышли на улицы 200 тысяч человек. Демонстранты требовали честных выборов, политических свобод, рабочего самоуправления, гласных судов над «авошами». Герё попытался угрожать – и получил снос огромного памятника Сталину и первую атаку на «авошей».

На помощь студентом в массовом порядке пришли рабочие. Потом многие солдаты и полицейские. Подтянулись и люмпен-пролетарии, а как иначе? Повсеместно начались народные расправы над властителями и карателями. Надо признать, очень жестокие. Вот так отреагировали венгры на попытку хозяйского окрика.

В тему: Украина в 2013-м — как Прага в 1968-м

На следующий день в Будапеште вспыхнули уличные бои, продолжавшиеся две недели. Силовики раскололись, значительная часть армии и полиции поддержала восставших. Правительство срочно возглавил вернувшийся Имре Надь, военное министерство взял бывший хортистский офицер и антифашистский партизан Пал Малетер. Оба загрезили чем-то вроде «социализма с человеческим лицом». Но их уже мало кто слушал. Даже когда Имре Надь провозгласил многопартийную демократию и выход из Варшавского договора.

Массы создали свои организации – национальные комитеты в жилых кварталах и рабочие советы на заводах. И выдвинули своих лидеров. Возьмём для примера троих.

Шандор Рац. 23-летний слесарь-инструментальщик. Председатель Центрального рабочего совета Большого Будапешта. Он вошёл в историю со словами: «Нам не нужно правительство! Мы — руководители Венгрии и останемся ими!» Кто «мы»? Рабочие, организованные в самоуправляемые заводские союзы. Которым не нужен ни капиталист, ни министр, ни уж тем более партийный секретарь. Организовал эффективную систему межзаводской кооперации. Заводы проявляли политическую солидарность, хозяйственную взаимопомощь, организовали непробиваемую охрану и при этом возобновляли производство. 11 декабря Рац был приглашён на переговоры с Кадаром и там арестован.

Гергей Понгратц. 24-летний агроном. Командовал четырёхтысячным отрядом ополченцев, который вёл решающий бой за «Корвинский пассаж». Отстранил предыдущего командира за недостаточную жёсткость и решительность. Принял удар советской танковой дивизии. При разносном неравенстве сил умудрился провести несколько контратак. Когда оборона была сломлена, с боем прорвал окружение и сумел уйти в Австрию. Вошёл в историю под кличкой Усач.

Йожеф Дудаш. 44-летний инженер-механик. В прошлом пламенный коммунист. Боролся в подполье, сидел в тюрьмах. Когда коммунисты пришли к власти, увидел, что они такое и во искупление прошлого повернул фронт. Снова оказался в тюрьме. Выбрался, поклялся отомстить. В том октябре собрал самую братву и голытьбу. Попасть в руки дудашевского отряда означало для «авошей» и партаппаратчиков неминуемый страшный конец. Заодно разнесли госбанк, забрав миллион форинтов на дело революции. При этом именно Дудаш написал и объявил повстанческую программу – от имени своего национального комитета одного из будапештских районов. 21 ноября приглашён на переговоры с Кадаром и там арестован. «Разнообразием дебютов не баловали».

Шандор Рац отсидел семь лет. Потом был диссидентом. Вёл антикоммунистическую агитацию, читал подпольные лекции, отбивался от «неустановленных лиц». Одновременно работал всё тем же слесарем. После падения коммунизма в Венгрии стал видным политиком. Нынешний премьер-министр Виктор Орбан всё уговаривал Раца вступить в свою партию ФИДЕС. Но тот согласился только почётным членом. Умер в 2013 году.

Гергей Понгратц вернулся триумфатором в 1991 году. В 65 лет дрался с полицией во время крестьянских беспорядков. Основал знаменитый ныне ультраправый Йоббик. Умер в 2005-м.

Йожеф Дудаш был приговорён к смерти ещё до суда – так решили в Москве. На суде сказал бывшим товарищам всё, что о них думал. Себя назвал революционером и социалистом, врагов – контрреволюционерами и врагами пролетариата. Объявил, принимает смерть ради свободной Венгрии.

Все они в современной Венгрии национальные герои. Как и казнённые Надь с Малетером. Но превыше всех стоит четвёртая – Эрика Селеш. 15-летняя венгерская-еврейка. Дочь коммунистки. Помощница повара. Городская антикоммунистическая партизанка. Санитарка повстанческого отряда. Погибла 8 ноября. Символом Венгерской революции стало её лицо.

Восстание было подавлено, но революция победила

Исход боёв к 10 ноября решили советские танки. Без них о реставрации партийной власти нечего было и думать. Коммунисты ещё раз показали, что держатся в Венгрии исключительно иностранной силой. Да и не только в Венгрии.

Рабочие советы держались ещё больше месяца. Их брали буквально измором, вынудив заблокироваться на своих предприятиях. Но штурмовать не решались – боялись всеобщей забастовки и нового силового удара. Повторение уличных боёв с рабочими массами было кошмаром и для Кадара, и для Хрущёва.

Лишь 6 декабря Кадар решился вывести на улицы своих «титушек» с полицейским прикрытием. Их бросили против рабочей демонстрации. Произошёл последний бой у будапештского вокзала. После этого и сумели арестовать Шандора Раца, заманив его на переговоры. В провинции действовали гораздо жёстче, там карательные формирования открывали огонь без комплексов. Последним днём Центрального рабочего совета считается 19 декабря 1956 года. Только тогда восстание удалось, наконец, подавить.

Сражающийся Будапешт-1956 стал драматичной встречей эпох. Вдумаемся: середина XX века, центр Европы, трупы на фонарях… Как такое могло произойти?

Это была последняя вспышка так называемой «Тридцатилетней войны» – череды европейских социальных и геополитических взрывов 1914–1945 годов. Можно сказать, последний бой Средневековья с Новым временем. Никого ведь не удивляла жесть ВЧК, врангелевской контрразведки, большевистских продотрядов или антоновских повстанцев. Равно как и германских фрайкоров либо советских карателей Белы Куна в той же Венгрии. В этом смысле Венгерский Октябрь был выстрелом из прошлого.

А с другой стороны, он открывал эпоху других революций – «бархатных», «цветных», ненасильственных. Признаком того была авангардная поначалу – но только поначалу! – роль мирных студенческих объединений. Вот с каким трудом, через какую кровь меняется эстетика и методология социальных процессов.

В тему: России никто ничего не простит. И все припомнят

Восстание было подавлено. Но революция в конечном итоге победила. Уже 1 ноября 1956 года пришедший в советском обозе Янош Кадар говорил о «славном восстании», которое «сбросило преступный режим Ракоши». Кстати, самого Ракоши навсегда заслали в СССР, где – по просьбе Кадара – держали в условиях далеко не королевских (колоть дрова и носить воду в деревенской ссылке бывшему диктатору приходилось самому). Умер он в 1971 году окружённый всеобщим презрением. Герё позволили вернуться из СССР (куда он, разумеется, поторопился бежать), но вёл он себя на родине тише воды ниже травы – до самой смерти в 1980-м.

Любопытны судьбы главных «авошей» – Петера и Пироша. Они не разделили судьбу многих своих подчинённых, встреченных повстанцами. Петера спасло то, что он в это время сидел в тюрьме и в своей камере никому под руку не попался. Тихо вышел через несколько лет, утроился библиотекарем и дожил до 1993-го. Пирош переждал опасность в СССР (где же ещё), через пару лет вернулся в Венгрию. Кадар отправил его заведовать заводом салями в провинциальном городе Сегед (кстати, исторический оплот венгерского антикоммунизма). Можно сказать, вернул в мясники. Через двадцать лет Пирош ушёл на пенсию и дожил аж до 2006-го.

Но суть, конечно, не в этих персоналиях. Начать с того, что ненавистное AVH было расформировано. Политический режим постепенно смягчился. Венгры смогли думать, говорить а кое-что – даже и делать. Особенно когда идеологией стал заведовать Имре Пожгаи, провозвестник всех перестроек. Ещё дальше зашли экономические реформы. В общем, «самым весёлым бараком соцлагеря» ВНР называли не зря. «Гуляшный коммунизм» Кадара, правившего треть века поле восстания, подготовил будущий плавнй дрейф Венгрии в Евросоюз.

Иначе уже и не могло быть. Будапештская улица показала: партийной власти положен предел. Её можно повергнуть в страх. Её можно заставить. Венгерские преобразования конца 1980-х оказались мирными и спокойными, потому что в 1956-м сражался Будапешт.

Иногда проявляются силы, словно вернувшиеся из славных времён

В 1956 году сводки КГБ из областей Донбасса были отмечены серьёзной тревогой. «Молодцы венгры!» – было далеко не единичным откликом шахтёров и трактористов на вести из ближней Европы. Что говорилось в остальной Украине, можно не комментировать. И почему только Украина? «Устроим второй Будапешт!» – слышалось в курилках, пивных и подворотнях от Калининграда до Владивостока.

В тему: Факел. Подвиг Яна Палаха

В общем и целом это осталось словами. Административно-карательный аппарат КПСС был не чета ракошистскому – который, собственно, за счёт КПСС и существовал. Но огонь горел под землёй. Русские Рацы, Понгратцы, Дудаши могли проявляться только в криминале и маргиналитете. Оттуда и накатывали волны асоциальности, преступности, прямых беспорядков, которые вынуждали хозяев СССР отступать, подобно вассалам в ВНР. Но конечно, гораздо медленнее.

Менялись поколения. Менялись культура и нравы. К тому времени, как пришёл черёд советских преобразований, в крупных городах РСФСР были давно не в ходу идеи и эстетические матрицы 1950-х. В середине прошлого века люди были, что называется, попроще. И потому способны к большему.

Но случаются исторические развороты, когда вдруг проявляются силы, словно вернувшиеся из давних славных времён. Когда эпохи снова встречаются, как молот с наковальней – и выковывают неожиданное. Мы только что увидели такое в Украине. Видим интернациональное кольцо Майданов. Видим суеверный ужас социальной родни ракошистов и «авошей». Их комментарии по поводу 60-летия напоминают древнее заклятье: «От копья мадьяра упаси нас!» Они-то знают, что откуда приходит. И с какой неизбежностью.

—

Никита Требейко, опубликовано в издании «В кризис.ру»

В тему:

• Кремлю веры нет или Виселица для венгерского премьера
• Как Гренада едва не стала Кубой. 33 года назад потерпел крах карибский марксизм
• Как душили «Пражскую весну»: Чехословакия, июль 1968-го
• 1914-2014. Украинский счет
• «Бывших националистов не бывает»: тайная политика времен хрущевской «оттепели»