Скоты против Человека, Российская Федерация против Мустафы Джемилева

Версия для печати

«...Обвиняемый говорил о существующей якобы „проблеме“ крымских татар. Возводя клевету на национальную политику советского государства, Джемилев пытался убедить, что существуют ограничения в праве свободного выбора места жительства для крымских татар».

В дни, когда российские оккупанты в Крыму и местные коллаборационисты проводили юридически ничтожный «референдум» о присоединении региона Украины к РФ, попалась на глаза книга «Российская Федерация против Мустафы Джемилева. Омский процесс. Апрель 1976 г.» (Симферополь, «Оджакъ», 2003).

Уникальная судьба национального лидера Кырымлы («крымцев» — самоназвание крымских татар), который был семь раз приговорен коммунистической властью к различным наказаниям, в этой книге представлена ​​сухими строками официальных документов следствия и суда. И именно в этом кондовом бюрократическом языке как нельзя лучше чувствуется пропасть между человеком и системой.

Причем, наш сегодняшний герой эту античеловечную систему победил.

Что интересного? Издание представляет собой сборник документов и материалов политического процесса в сибирском городе Омске.

Джемилев, на тот момент — уже авторитетный диссидент, уроженец Судакского района Крымской области, «особо опасный государственный преступник».

Внимание к суду со стороны мира было беспрецедентным. Хоть и не могли присутствовать, но писали о следствии и суде издания США, Турции, Франции и других стран.

В защиту политзаключенного выступили такие авторитеты как академик Андрей Сахаров, генерал Петр Григоренко, лауреат Нобелевской премии по литературе Генрих Белль, литераторы Лев Копелев, Лидия Чуковская, поэт и бард Александр Галич, историк Александр Некрич, член редколлегии украинского журнала «Современность» Богдан Кордюк.

Беспрецедентным отличием процесса от других было то, что Джемилев, протестуя против произвола, объявил голодовку и держал ее... 303 дня. Подумайте только, триста три! История того, как это проходило, заслуживает отдельной публикации. Итак, Джемилев держал голодовку с момента предъявления ему обвинения в «клевете на советскую действительность» и до конца следствия.

Несколько месяцев родные не получали от Джемилева никакой информации, матери не давали свидания, письма не доходили, поэтому некоторые газеты на Западе даже успели выйти с некрологами.

Мустафа Джемилев в 1970-х гг

На запросы иностранных газет и организаций ответы давались агрессивно неконкретные, вплоть до того, что «такого человека в СССР не было и нет, как нет и так называемого „крымскотатарского вопроса“, выдуманного антикоммунистической западной пропагандой», ответы.

К счастью, Мустафа-бей выжил. Суд назначили на 6 апреля 1976 г., на него приехал из Москвы знаменитый академик Сахаров, родственники и друзья активиста. Власть не придумала ничего лучшего, чем перенести процесс на неделю, чтобы семья диссидента не смогла из Средней Азии доехать вторично.

Напрасно надеялись. Они, а также и Андрей Дмитриевич Сахаров с женой Еленой Боннэр, снова прибыли в Омск. Впрочем, в зал суда пустили только мать, двух братьев и сестру арестованного. Но и их впоследствии вывели из суда «за нарушение порядка».

Мустафа Джемилев с Еленой Боннэр и Андреем Сахаровым

Итак, 14-15 апреля 1976 года Мустафу Джемилева судили по статье 190 ч.1 УК РСФСР — «Распространение заведомо ложных измышлений, порочащих общественный строй СССР и его политическую систему». Что же сделал такого подследственный?

Двумя годами ранее Джемилев был осужден в Узбекистане на заключение сроком на год за уклонение от воинской обязанности, но на самом деле — за правозащитную деятельность, направленную на возвращение своего депортированного народа на историческую родину.

Лукавый коммунистический документ. Не признает самоназвания «крымские татары» и де-факто не способствует возвращению на родину репрессированного народа из-за того, что они якобы «укоренились» в местах депортации

В колонии познакомился с заключенным, осужденным за убийство, наполовину крымским татарином Владимиром Дворянским, который и стал впоследствии главным свидетелем обвинения. Именно в разговорах с ним Мустафа-ага «систематически излагал заведомо неправдивые...».

Цитаты из дела. Каждая сама по себе и все вместе являются поистине перлами:

«...Обвиняемый говорил о существующей якобы „проблеме“ крымских татар. Возводя клевету на национальную политику советского государства, Джемилев пытался убедить Дворянского в том, что существуют какие-то ограничения в праве свободного выбора места жительства для крымских татар.

...В „проекте“ так называемой „Декларации принципов НДКН“ (Национального движения крымскотатарского народа) обвиняемый ... ставит целью национальное возрождение народа, хотя заведомо знает о равноправном положении этой нации в нашей стране с другими народами.

...Клеветнический документ содержит заведомо ложные измышления о наличии каких-то „незаконных репрессиях“ по отношению к крымскотатарской нации и ее отдельным представителям.

...Обвиняемый представляет национальную политику нашего государства в отношении к крымскотатарскому народу „человековестнической, расистской“.

...В записке [„Пояснения о национальном движении крымских татар“] идет речь о „восстановлении прав“ крымскотатарского народа, хотя обвиняемому доподлинно известно, что эта нация имеет равные права со всеми народами нашей страны.

...Он в другом своем документе, так называемой „Декларации принципов национального движения крымских татар“ призывает к „национальному возрождению“ этого народа, возводит клевету на реальные права каждого советского народа выбирать место жительства по своему усмотрению...».

А это уже в наши дни, 22 апреля 2014 года, лидеру национального движения крымских татар Мустафе Джемилеву был вручен запрете въезда в Крым на 5 лет...

Все аргументы — преступные и бесстыдные. Ведь в это время крымские татары оставались одним из немногих депортированных народов Советского Союза, которые были признаны «предателями» в годы Второй мировой войны, и с которых этот ярлык снят не был.

Тех немногих, кто правдами и неправдами пытался проникнуть на землю отцов, вывозили на Кубань, в Херсонскую и Запорожскую области, некоторых — судили. Конечно, об этом в материалах дела ничего не писали.

Это фотография из-под суда другого процесса против активистов национального движения Кырымлы, в том числе и Мустафы Джемилева — Ташкентского, 1969 год

В начале судебного заседания Джемилев не оказывает отвода судьям, «но это не означает, что он доверяет суду. Он полагает, что приговор уже предрешен в другом месте, и поэтому ему безразлично, кто будет участником этой формальной процедуры».

В дальнейшем логика опытного «​​сидента» была подтверждена ходом процесса. Характерный эпизод в пересказе свидетеля:

«Джемилев: Давать показания — это право, а не обязанность подсудимого.

Судья (раздражённо): Мы можем вообще обойтись без ваших показаний.

Джемилев: В этом я ничуть не сомневаюсь...».

Свидетель Дворянский в судебном заседании отказался от всех своих показаний, ибо заявил, что их выбили угрозами и шантажом. Ему обещали досрочное освобождение и даже устроить на учебу в юридический институт. А если не согласится, демонстрировали фотографии дочери и родителей — мол, никогда их не увидишь.

Уровень офицеров КГБ, которые вели «разработку» Дворянского, можно продемонстрировать фразой из протокола: якобы Джемилев рассказывал знакомому, что Солженицын, Сахаров и Григоренко были... белогвардейскими офицерами! Или якобы говорил — «Гаспринский воевал против России за создание единого мусульманского государства».

И это при том, что выдающийся крымскотатарский просветитель, писатель, общественный деятель Исмаил Гаспринский был сугубо гражданским человеком, оружия никогда не носил. И даже если б воевал — в этом нет никакого криминала с точки зрения советского права. Хотя бы потому, что умер за три года до большевистской революции...

Мустафа Джемилев вместе с членами меджлиса и руководителями крымскотатарской диаспоры под памятником Исмаилу Гаспринскому в Акмесджите (Симферополе)

Следствие, несолоно хлебавши, вызывает другого свидетеля — Соколова, осужденного за убийство и побег из колонии. «Социально близкий» говорит именно то, что прокурор и судья хотят слышать. Например, что Джемилев плохо влиял на Дворянского, и что последний после разговоров с Мустафой писал «всякую антисоветскую чепуху».

Цитата из очной ставки:

«- Да ладно! Ты же влиял на него, ты обрабатывал его! Раньше он никогда таких слов о советской власти не говорил. А тут выкручиваешься, я так не люблю: сделал — отвечай! И нечего разводить всякую философию».

«Благодаря» сексотам администрации, которые постоянно следили за Джемилевым, были изъяты рукописи, которые он прятал. Все они были написаны, как говорится в материалах дела, «на иностранном языке».

Мустафа-ага действительно писал арабской графикой, чтобы стукачи и гебисты ничего не поняли.

Переводчица Рауфова, поволжская татарка, не знала турецкого и крымскотатарского языков, которыми писал свои тексты Джемилев, но судья не видел в этом проблемы. К тому же, подследственный при написании сокращал слова на трех языках — русском (латиницей), турецком и родном. Поэтому эксперт не смогла их корректно перевести. И она домысливала, что считала целесообразным.

Как горько говорил на суде Джемилев, «судить за эти тексты — это все равно, что судить за даже невысказанные мысли и взгляды».

Крымскотатарская семья, вернувшаяся на родину, пренебрегая запретом, и вскоре депортированная из Крыма снова

Использовал трибуну суда для того, чтобы рассказать присутствующим в зале о трагедии депортации 1944-го, которую сам пережил, и о двуличии коммунистических правителей в 1956 году, которые сняли с крымскотатарского народа гласный надзор, но не дали права возвращаться на родную землю.

В 1967-м советское государство признало огульность и беспочвенность обвинений всего народа в коллаборационизме, но и тогда разрешения возвращаться в Крым не было.

«Джемилев систематически в устной форме излагал заведомо ложные измышления, порочащие советский государственный и общественный строй, а также изготовлял и распространял документы такого содержания...

Виновным себя не признал, давать показания и от подписей следственных документов отказался, объясняя свое поведение тем, что настоящее уголовное дело, по его мнению, „сфабриковано“...

Преступление им совершалось при следующих обстоятельствах...».

Джемилев в 1968-м

Джемилева обвинили в том, что он совершил клевету, утверждая — крымские татары не имели равных прав, как и остальные граждане СССР, в частности, не могли выбирать место жительства по своему усмотрению.

После выхода указа 1967 года, якобы окончательно снимал клеймо «предателей», тысячи кырымлы отправились домой. Но их встретили милицейские кордоны. Смогли прописаться и устроиться на работу буквально считанные семьи.

Политзэк зачитал их имена в судебном заседании, предлагал, чтобы их вызвали свидетелями. Конечно, суд ходатайство отверг. Советская власть тогда использовала обманчивую «отмазку» — якобы крымские татары сами не хотят возвращаться из Узбекистана в Крым, потому что «укоренились на новой родине».

Обвинение фиксировало как «клеветнические» даже такие очевидные вещи как невозможность молодому поколению изучать родной язык.

За тридцать послевоенных лет в местах поселения не было создано ни одной крымскотатарской школы, русификация и узбекизация делали свое дело. Это факт. Но следователь настаивал, что это «голословные утверждения... проникнуты злобной клеветой на национальную политику нашего государства».

Депортация 18 мая 1944 года, о которой Джемилев писал в своих текстах, была названа «пасквилем» — «ложно преподносит судьбу татарского народа, ранее проживавшего в Крыму, жестокой трагедией».

Диссидент привел на суде официальную статистику МВД Узбекистана по смертности 38% депортированных в первые два года после выселения (национальное движение проводило собственное расследование и вышло на цифру в 45%, то есть практически погиб каждый второй).

Его последнее слово прерывалось судьей несколько раз. Приговор — два с половиной года в колонии строгого режима. И это был не последний приговор национальному герою крымскотатарского народа. Он вышел на свободу во время перестройки в 1986 году, а домой в Крым смог вернуться лишь в 1989-м.

Фраза. «Я не сомневаюсь, что крымскотатарский вопрос будет все же разрешен, как бы этому не воспротивились наши враги. Но, очевидно, для этого еще многим придется пройти через подобного рода процессы, где против них будут выдвигаться лицемерные обвинения в клевете на мудрую ленинскую политику КПСС и правительства, обвинения в том, что они поднимают несуществующий национальный вопрос...».

P.S.: 19 апреля 2014 года  сайт Меджлиса сообщил, что народному депутату Украины Мустафе Джемилеву при въезде в Крым некто вручил листок с текстом о запрете въезжать в Россию в ближайшие пять лет. Однако в  ФМС РФ заявили, что никакого отношения к этому инциденту не имеют.

—

Вахтанг Кипиани, опубликовано на сайте tsn.ua

Перевод: «Аргумент»

В тему:

• Украинцы и крымские татары: союз революционного времени
• Как депортировали крымских татар и создали из Крыма область. Документы
• Россия второй раз лишила Джемилева Родины
• Крымские татары никогда не будут жить в составе России, мы будем бороться, — Джемилев
• В Крыму запретили показывать по телевизору Джемилева и Чубарова
• Крымским татарам уже начали угрожать выселением, — Джемилев