«Донецкий аэропорт — это символ стойкости, храбрости, самопожертвования украинских сынов»

Версия для печати

Los Angeles Times, автор книги «Аэропорт» Сергей Лойко поделился своими мыслями о войне на Востоке Украины. В частности, рассказал об обороне Донецкого аэропорта, какой он ее видел и описал в своей новой книге.

Корреспондент Los Angeles Times, автор книги «Аэропорт» Сергей Лойко в программе «Взгляд» на «5 канале» поделился своими мыслями о войне на Востоке Украины. В частности рассказал об обороне Донецкого аэропорта, какой он ее видел и описал в своей новой книге.

— Вы тот человек, благодаря которому на Западе узнали о героической обороне Донецкого аэропорта, благодаря вашим фото все стали считать серьезными события, происходившие там. Сейчас вы издаете об этом книгу. Что это за книга? И будете ли вы ее издавать? Где, в Украине или на Западе?

— Я не издатель, я вообще ничего не издаю. Выдает «Bright Star Publishing» — это одно из лучших издательств в Украине. Книга одновременно выходит на двух языках — русском и украинском. Сейчас у меня в работе договор с одним из лучших европейских литературных агентств, которое будет предлагать эту книгу, переводя на разные языки — немецкий, испанский, французский, английский. Некоторые разделы будут предлагать издательства всего мира. Ну пока такие дела.

— По вашим ощущениям, тема украинской войны для Европы, для Америки все еще ​​интересна? Или, все же, интерес начинает понемногу угасать?

— Нет, пока что для меня лично, я так это вижу, как главное событие ХХ века, когда в центре Европы началась действительно настоящая война между двумя странами. Удивительно, что такие вещи до сих пор происходят. Для этой войны не было никаких причин. Уже сейчас, в XXI веке, люди должны были привыкнуть, что можно как-то иначе все это решать. Но, к сожалению, возможно, некоторые говорят — к счастью, а я говорю — к сожалению, Шекспир является популярным до сих пор, потому что человек, к сожалению, со всеми своими страстями и предрассудками, своими ошибками, не меняется. И, к сожалению, практически целый народ снова в России, в гигантской стране подчиняется воле одного человека, который, выражаясь его собственным языком, «сбрендил»: захватить Крым, начать вот эту войну в Украине, проливается кровь, сколько людей погибает. Никаких причин для этой войны не было. Вообще ни одной.

— Я видела обложку этой Вашей книги в интернете, там написано, что это главная книга о войне, которой не должно было быть, и о героях, которые хотели жить, но умирали. Вы считаете, что этой войны не должно быть, но, все же, почему она началась, по Вашему мнению? Что в итоге, какие цели преследует, собственно, Владимир Путин?

— Дело в том, что Кремль постоянно говорит «а вот Косово, Косово — вот это прецедент, вот там было так, там пришлось отделить страну, а почему здесь нельзя?» Ну, это такой, знаете, дешевый фокус этакого провинциального фокусника, рассчитанный на дураков. В Косово была настоящая гражданская война. Там был межэтнический конфликт. Я был на многих межэтнических конфликтах: Карабах — Азербайджан против Армении, Абхазия — Абхазия против Грузии.

Вот там действительно имел место этнический конфликт, который отличался особой жестокостью, ненавистью, яростью. И здесь, вы же живете в этой стране, не было никакого межэтнического конфликта. Более того, в аэропорту, и в других воинских частях Вооруженных сил Украины, в которых я был, и на той стороне, где я был, в оккупированном, а другого слова у меня нет, Славянске, в Константиновке, в Краматорске, в Донецке, с той стороны тоже полно украинцев и русских, и с этой стороны. И это самое страшное. У этих людей нет никаких, не было никаких причин убивать друг друга, воевать, использовать тяжелое вооружение.

— Хорошо, но, сейчас эти люди по ту сторону линии разграничения, эта ненависть уже сейчас существует, несмотря на то, что один народ.

— Нет, я не сказал бы, что это ненависть. У минимального количества солдат и офицеров украинской армии существует ненависть какая-то «к москалям», как говорится, «к кацапам».

— Я имею в виду, с той стороны, где высокая милитаризация, вообще, общества, живущего на оккупированной территории, где учат военному делу школьников, где бесконечная трансляция всех этих российских каналов и каналов новороссии так называемой.

— Там нет гражданской войны, там просто террористы, бандиты, международные преступники захватили власть в одной отдельно взятой за одно место области. Но не во всей. И вот они там по указаниям Москвы диктуют там какие-то свои законы, пытаются делать вид какой-то народной властьи. Но вы даже посмотрите, если вы видели эти программы российского телевидения, ведь они же стараются, ведь там не дураки сидят на телевидении. Им нужно создать романтический, красивый образ национального подъема, национального восстания против «фашистской хунты».

Им надо героев каких-то найти. Они столкнулись с такой сложной проблемой, они никого лучше не нашли, чем вот эти дегенераты, уроды, другого слова у меня нет, как Гиви и Моторола, которые из одного сюжета переходят в другой. Или вот этот самый психопат Гиркин, которого даже Москва испугалась и отправила обратно в свою психушку. Я не знаю, где он сейчас находится, но его оттуда убрали. Никакого там нет народного восстания, никакого народного волнения. Народ весь там стонет от того, что сейчас там происходит.

В тему: Аркадий Бабченко: Кто с кем воюет

— Стонет, но считает, что их обстреливают украинские «фашисты», и мирные города бомбят...

— Ну, кто вам сказал, что они так считают?

Я общаюсь с людьми, которые имеют родственников на оккупированной территории. И все же те родственники находятся под определенным влиянием всей этой пропаганды.

В осажденном Донецком Аэропорту. Фото: Сергей Лойко

— Многие боятся сказать что-то другое. Вот в России, общаясь с огромным количеством людей, среди многих моих хороших знакомых, среди моего круга людей, а это, в целом, не самые некультурные люди, преобладает даже сейчас мнение, что, действительно, это «фашистская хунта», что здесь кто-то кому-то угрожал, что Москва протянула руку помощи. Ну, как сейчас, в XXI веке, имея такую ​​страшную историю сталинизма, можно снова заходить в эту черную комнату, где тебе, наконец, приставят к затылку пистолет и выстрелят? Я этого не понимаю. Это какое-то массовое самоубийство, которое совершают российские граждане, доверяя этому режиму. А сейчас что происходит? Это же вообще какое-то средневековье. Уничтожение продуктов. Тонны превосходного качества продуктов продовольствия в стране, которая за последние 100 лет потеряла миллионы людей, умерших от голода, под руководством человека, у которого родители жили в блокадном Ленинграде, уничтожаются у всех на глазах. И это превозносится как победа «русского духа».

В тему: Чем питаются чиновники в России, решившие уничтожать еду

— Ну это же такой «день опричника», описанный Сорокиным.

— Да.

— Вы, наверное, видели видео, как казаки ходят по супермаркетам в малиновых пиджаках и уничтожают импортные продукты.

— До Сорокина об этом прекрасно написал Владимир Войнович в своей книге «Москва-2042». Там апофеоз всего, когда в стране построили «говнопровод имени Ленина». Но, при этом, оставили какие-то язвы капитализма, такие как публичный дом имени Надежды Константиновны Крупской. И вот приходит этот клиент, приехавший из Америки. Он садится в эту комнату, в ней вообще ничего нет, ждет, когда к нему придет эта проститутка. В конце концов, приходит какая-то баба с ведром, говорит «ну все, вы справились?» Он говорит «а что такое?» «Ну, у нас же самообслуживание». Вот к этому все идет; я думал, этого никогда не будет. Но мы действительно скоро будем пользоваться пищей из «говнопровода имени Ленина». Уже одержана большая, наибольшая после 9 мая, победа над сыром. Ну что же, «мы хотим всем рекордам звонкие дать имена».

В тему: Аромат раздевалки и застывшая замазка: что ест Россия вместо сыра

— Возвращаясь к Вашей книге,: это художественный роман?

— Да, это художественный роман.

— О чем он? Это истории людей, которые воевали в Донецком аэропорту?

— Немного предыстории. Я не помню, кто это сказал, что «первую книгу ты пишешь о себе, вторую книгу — о друзьях, а третью книгу, если еще захочется, — это будет литература». У меня уже есть одна книга, которую я написал о себе и о некоторых друзьях, поэтому я надеюсь на хороший результат. Я уже написал книгу «Шок и трепет: война в Ираке», она вышла в 2003 году в издательстве «Вагриус» в Москве.

И это была книга, которая состояла из моих статей в «Los Angeles Times», из материалов моих статей в «Новой газете» и из моих дневников. Это был своеобразный такой учебник, пособие для журналистов, начинающих журналистов о том, как выжить на войне, как работать на войне, что делать, что не делать, куда идти, каких держаться руководящих истин.

В осажденном Донецком Аэропорту. Фото: Сергей Лойко

Я не могу сказать, что она не была популярна, она вся распродалась, но она не имела коммерческого успеха, потому что, все-таки, она была адресована небольшой такой прослойке людей. К сожалению, не все прочитали эту книгу, поэтому у нас такая сейчас в России журналистика. А сейчас я мог бы написать то же, что-то в таком же ключе.

Но я понял, что так сильно скрывал свои эмоции, свою страсть, волнение в своих статьях об этом конфликте, потому что если война и была чужой для меня, и другие войны не были родными, то это такая «родная» война, ведь мои братья по крови с одной и с другой стороны убивают друг друга по совершенно идиотской причине. Потому что одному человеку захотелось перекроить мир, потому что в России ... Понимаете, почему русское население поддержало эту войну? Потому что в массе своей они продолжают считать Украину своей провинцией. Потому что, представьте себе, что Путин послал бы Гиркина или других там куда-нибудь Польшу, в Силезию, не знаю.

— Ну это сейчас уже несложно представить.

— Нет, конечно, никто не мог поверить. Но население бы этого не поддержало, сказало бы «нет, давайте в Париж ходить не будем». А здесь они до сих пор искреннесчитают, что ...

— То, что единое какое-то ментальное пространство, одна музыка, одни газеты, это дает, конечно...

— Это наш «русский мир». Великий и могучий. «Зачем же вы, ребята, от нас уходите? Мы вас силой будем держать». Украина рвет пуповину свою, связи с Советским Союзом, с этим плохим «совком». А Россия, получается, под руководством этих мудрых идиотов, которые отменяют еду...

— Строит...

— ...«говнопровод имени Ленина», да.

— Новый Советский Союз.

— Замок на песке.

В тему: «Украина — не Россия»: чем отличаются две страны

— Недавно украинская власть сделала пропагандистский фильм о Донецком аэропорте. Они с Вами консультировались, брали ли Ваши кадры, говорили с Вами?

В тему: «Аеропорт»: фильм о защитниках международного аэропорта «Донецк» имени Сергея Прокофьева

— Они использовали мои фотографии, но, к сожалению, они не консультировались со мной.

— Как Вам вообще этот фильм? Как вы считаете?

— Я считаю, что такой фильм вреден.

— Это, вообще, Донецкий аэропорт — это история поражения или победы для украинской стороны?

— Я говорю, что фильм плохой. Но это мое личное мнение. А сам этот Донецкий аэропорт для меня является очень важным символом. В моем романе, — сейчас о том, победа это или поражение — значит, в Сербии главным праздником и вообще национальным символом является Косовское поле. А кто там умер? Сербы потерпели сокрушительное поражение. Поэтому, как считать, что это — поражение или победа? Это символ стойкости, символ храбрости, символ ярости, символ самопожертвования лучших украинских сыновей, которые показали всему миру, что они готовы защищать свою Родину, что настоящий фашизм, непридуманый, не пройдет.

А с другой стороны, в этом аэропорту, вот этот аэропорт, он в моем романе играет главную роль, это главный персонаж, это главный образ, это образ величия, технологической мысли, дизайна, архитектурных излишеств. Это такой доблестный памятник Европе, футбольному чемпионату. И этот памятник, внутри него сразу две группы людей, которые стреляют друг в друга, убивают друг друга.

И на наших глазах по ходу романа этот аэропорт разваливается на куски, у него отваливается правая рука — посадочный рукав, по которому люди идут в самолет; потом отваливается левая рука, потом ноги и голова, и он все падает вниз, и хоронит под собой и тех, и других. Вот почему довели до того, что сейчас в центре Европы идет настоящая война, для которой вообще не было никаких причин? Но этот вопрос нужно адресовать не тем, кто защищает свою Родину, а тем, кто нападает на Украину с оружием в руках, и тем, кто придумал, кому пришла в голову эта безумная идея.

В осажденном Донецком Аэропорту. Фото: Сергей Лойко

— Вы видели и тех, и тех. И ту сторону конфликта, условно говоря, и по эту. Как Вы считаете, за кем будет победа? Я понимаю, насколько спекулятивен этот вопрос, но все же?

— Ну... Победа. Каждая сторона может сказать, что «победа будет за нами». И я считаю, что в конце концов победа должна быть за здравым смыслом, потому что сражаться ни за что так долго вообще нельзя. И, в конце концов, в России должны иссякнуть вот эти моторолы, гиркины и так далее. Потому что, конечно, там очень много человеческого шлака, который они весь сливают сейчас в Украине, кстати, избавляясь от него одновременно — всех этих казаков, этих людей без работы, которые хотят выехать сюда и заработать себе на холодильник, просто идиотов каких-то, психопатов, которые приезжают сюда, чтобы поохотиться на людей. Россия очень боится, что они все вернутся.

И вообще то, что происходит, что они тут как-то перемалываются и уничтожаются, идет на пользу России в том числе. К сожалению, размен, который в итоге происходит, неравноценный. Потому что с вашей стороны Родину защищают лучшие ее представители.

В аэропорту все были добровольцами. А в Славянске, там этот Гиркин, который захватил отдел милиции, потом администрацию, раздал оружие просто какому-то хламу, которого полно не только в России, но и в этих тяжелых областях Украины. Бомжам, наркоманам, алкоголикам, преступникам. И, проезжая, например, через один блокпост, населенный этими людьми с автоматами, я боялся, что сейчас вот эти покрышки, которыми он был весь покрыт, вспыхнут от их перегара.

В тему: Лицо донецкого сепаратизма: ДНР — царство злобного, обиженного на весь мир деклассированного элемента

И вот эти лица, ведь я много снимал крупным планом, такие страшные лица с той стороны, искаженные ненавистью, завистью, озверением, и светлые, настоящие мужские лица с этой стороны. Я говорю об аэропорту. И я понял тогда, это не было моим редакторским заданием, что я должен снять галерею портретов этих людей, пока я могу. А потом я понял, что я должен написать книгу. И именно роман.

Построен он очень просто. Он начинается — это последние 5 дней аэропорта. Но чтобы не обидеть никого из его защитников, все персонажи вымышленные, а действия происходят в вымышленном аэропорту, который находится в Украине. Чтобы никто не сказал, никто не был обижен, что «вот я там был, это делал, а меня там нет». Потому что я не мог быть там все время.

И начинается это, аэропорт — это как ключ к роману, начинается в аэропорту первый раздел, затем следующий относит нас в ту последнюю ноябрьскую ночь 2013 года, когда омоновцы избили безоружных студентов, затем следующий раздел — снова аэропорт, потом — Майдан, расстрел 20 февраля, потом аэропорт снова, потом Крым, потом аэропорт снова, потом Славянск, аэропорт, Иловайск, аэропорт и последние два раздела это — все военные сцены в этом романе.

95% построено на реальных фактах: они могут быть смещены во времени, пространстве, но они имели место и они построены не только на моих личных наблюдениях. Кстати, я все это записывал внимательно — они построены по результатам, по материалам моих статей в «Los Angeles Times», по материалам моих дневников, но большая часть вот этой аэропортовской эпопеи написана на основании 40 с лишним часов интервью с солдатами, с офицерами и с «киборгами», с теми, кто защищал этот аэропорт. И когда я написал уже весь роман практически — оставалось еще два раздела — и моей задачей было поднимать градус действия от раздела к разделу, я понял, что с тем материалом, который у меня был, я уже достиг пика того, что я хотел.

В осажденном Донецком Аэропорту. Фото: Сергей Лойко

И тогда я снова поехал в Украину, я поехал в Харьков, где продюсер проекта Алексей Ломский, если он нас услышит — я ему очень благодарен, его позывной «Барков», хотя он не военный, а бизнесмен. Он собрал для меня пять прекрасных людей из солдат и офицеров, из которых двое были «киборгами», которые до последней секунды были в аэропорту и выбрались живыми из этой мясорубки. И я провел там 12 часов непрерывных разговоров, абсолютно трезвых, это действительно было мужское обсуждение всего, что там было до мельчайших деталей, и это помогло мне закончить книгу.

Все персонажи, которые у меня на войне говорят, все их диалоги, монологи, а там очень много разговоров, там не просто пиф-паф, они все ... Я старался как можно точнее сделать так, чтобы мои персонажи говорили на языке каждого из этих героев. У меня все было записано и все их реплики, каждый из них говорит на своем языке, не знаю, как это получилось, но речь вся настоящая, то, что там было, там даже по-украински много говорят.

Читатель, который намерен купить эту книгу, я говорю: не бойтесь, это не книга об ужасах войны, это даже не книга о войне в том числе, это — книга о любви. Там есть огромная трагическая любовная линия, очень подробная. И там много женщин, в этом романе: есть главная героиня, есть второстепенные, хотя для меня они все одинаковы.

Потому что есть очень маленькие кусочки с женщинами. Когда, например, одна мать троих детей в своем Харькове, или где-то там, я уже не помню, готовит пельмени и одновременно смотрит российскую программу по телевидению. И она видит, как идет парад вот этих военнопленных по Донецку, а ее муж, командир батальона, уже три дня не звонил. И она очень волнуется, у нее трое детей — трое мальчиков, которые на кухне ждут, когда она принесет им пельмени, а он обещал ей девочку, в конце концов.

И она смотрит этот телевизор и видит этот страшный парад, как бросают в этих несчастных раненых пленных камнями, как какой-то дядька подбегает к такому большому, статному, раненому, — видно, что он офицер — и бьет его доской по спине. И в этот момент он поворачивается, она узнает своего мужа и теряет сознание. Вызывают врача, доктор приезжает и говорит: «Все в порядке, вы беременны». И такие вот маленькие мини-истории — это все взято из реальной жизни. И там есть образы русских женщин, там есть абсолютно, я не могу сказать — потрясающие.

Но вам будет интересна сцена, когда российский снайпер из ГРУ попадает в плен в этом аэропорту, но он при этом ранен, у него оторвана нога, у него висит рука, весь искалеченный взрывом он умирает. Сначала его начинают допрашивать, но потом понимают — он настоящий военный, он не отвечает на вопросы, он ведет себя как герой. И тогда командир «киборгов» понимает, что он ничего не скажет, и он говорит: «Ладно, давай поговорим о нас. Как тебя зовут?»

Вот так. «У тебя жена есть?» Оказывается, что его зовут так же, как и командира «киборгов», а жену зовут так же, как и его жену. И он говорит: «Ну что могу для тебя здесь сделать?» «Мне надо домой позвонить». Он говорит: «У нас нет приема. Единственное, что я могу, это выволочь тебя на взлетную полосу и там ты позвонишь. У тебя телефон есть?» «Нет, мы на задание не берем телефоны». «Ну, — говорит, — возьми мой». «Как же я дойду, у меня ведь нет ноги?» Он говорит: «Ну мы тебя сейчас выкатим». Подходит какой-то военный другой, отличный разведчик и говорит: «Степан, ты что, совсем с ума сошел? Этот парень мало нас всех на тот свет не отправил, он хотел подорвать нашу штабную комнату, а ты рискуешь жизнями ребят ради этого говна».

Он говорит: «Извини, я сам что-нибудь сделаю». И этот командир «киборгов», он в этом кресле багажном выкатывает изуродованного этого российского офицера на взлетное поле, дает ему свой ​​телефон, садится рядом, чтобы сократить сектор обстрела, и тот в этом рассеивающемся тумане разговаривает со своей семьей, говорит со своей женой, говорит ей, что он ее безумно любит, они обсуждают, как он находится на учениях в Ростовской области, он говорит, что любит ее и умирает.

В тему: Российские спецназовцы захлебнулись в атаке на донецкий аэропорт

— Сергей, не буду спрашивать, что дальше. Надеюсь, что украинские, европейские, американские читатели узнают эту историю. Спасибо.

—

Татьяна Даниленко, опубликовано на сате «5 канала»

Перевод: Аргумент

В тему:

• Донецкий аэропорт 15 января. Воздушная разведка
• Донецкий аэропорт: 10 ответов на главные вопросы и кто и что контролирует
• Битва за донецкий аэропорт — мифы и реальность
• Донецкий аэропорт: ПС и привет от «кибогов»
• Уничтоженный русскими боевиками Донецкий аэропорт имени Прокофьева
• Три дня в аэропорту Донецка
• Доброволец Владимир Компаниченко: «Я горжусь этим прозвищем — «киборг»
• Александр Трепак, полковник: Чтобы выжить в донецком аэропорту, нужно было стать киборгами