Китайский вызов. Поднебесная и Интернет. Часть 2: Огненная стена

Версия для печати

О директорах по медиацензуре, национальном интернете и практике подражания китайской цензуре недемократическими странами. Специальный доклад Комитета защиты журналистов.

(Первую часть доклада Комитета защиты журналистов о медиа и свободу слова в Китае читайте здесь).

Мэделин Эрп: Журналисты в замаскированных сетях правосудия

Хотя китайское инфопространство гудит от критики социальной несправедливости, государственной политики и пропагандистских директив, независимая журналистика и свобода слова и еще воспринимаются компартией как очевидная политическая угроза. Власть прибегает к размытым юридическим формулировкам, чтобы преследовать инакомыслящих на основе опубликованного контента или вообще минуя независимую правовую процедуру. Она бросает критиков за решетку, не выдвигая им официально обвинений и ничего не сообщая их семьям.

В 2010-м сын революционера-коммуниста Цзи Помина (Ji Pomin) разослал по сотням адресов текстовое сообщение, интересуясь состоянием здоровья Цзяна Цзэминя (Jiang Zemin). Это невольно вызвало слухи, что бывший китайский президент и тогда еще мощный политический игрок умер. Через несколько дней Цзи доставили на квартиру на соседней улице агенты тайной полиции, маскируясь под курьеров.

В интервью корреспонденту Sydney Morning Herald Джону Гарнауту (John Garnaut) он рассказал, что ему натянули на голову капюшон и отвезли в удаленную виллу. Там на протяжении нескольких часов допрашивали, как он относится к Цзэминю. В частности, придирались к утверждению, которое он разместил в интернете, что тот сфабриковал революционную биографию, чтобы продвинуться вверх по ступеням партийной иерархии. (Семья Цзэминя, как свидетельствовал Гарнаут, опровергла это утверждение.) Жилища тех, кто получил его интернет-сообщения, ограбили.

Цзи, который ведет свою родословную от партийной верхушки, наконец, освободили. Зато старому историку, который пробудил в нем подозрения, не так повезло. В конце 2010 года 72-летний Лю Дзяпин (Liu Jiaping) исчез из публичного поля зрения. А в 2012 году Комитет защиты журналистов узнал, что в мае 2011-го его вместе с женой и близким соратником Цзин Анди (Jin Andi) осудили «за подстрекательство к свержению государственной власти».

Перевод апелляции на судебный приговор, которая была отклонена, содержит список статей Лю, опубликованных еще в 2000 году и более ранних, датированных 2010 годом. Документ раскрывает меры, которые принимала служба государственной безопасности, чтобы предъявить ему обвинение. В нем фигурируют, в частности, данные электронной почты от провайдеров Sina Weibo и Wangzhiy и фамилии получателей его статей.

Третья бригада пекинского отдела бюро по безопасности интернета и обороны обнаружила в международной паутине по адресу ресурса www.maoflag.net сообщение «Лю Дзяпин: почему инцидент с мятежом в Лхасе не был предотвращен». В сентябре 2010 года в международном интернете было четыре страницы со ссылками на сообщения или на его пересылку. На 2768 кликов получено 12 ответов.

2001 сына Лю (Lü) — Ху Далина (Hu Dalin) допрашивали,чтобы узнать, кто помогал ему размещать статьи онлайн. Так или иначе, в 2010 году, возможно, из-за усиленного интереса к его сообщениям о Цзяне, он стал объектом судебных преследований. Чтобы получить против него доказательства, власти на протяжении десятилетия копалась в онлайне. Семье и друзьям не сообщили об аресте Лю. Однако об этом событии информировала международная пресса.

Сторонники свободной прессы и свободы слова часто пытаются анализировать, кого из журналистов держат в Китае в тюрьмах, чтобы определить, какие линии не позволено пересекать. Однако дело Лю иллюстрирует, что пересекать линию, нарушать ограничения на контент (неоднократно, даже в течение многих лет), не вызывая при этом уголовных обвинений, вполне возможно. Вместо этого прокуроры могут определять границу ретроспективно, обернув проявление «свободы слова» в криминальный акт.

Согласно китайской правовой системе, критика государства сама по себе не расценивается как попытка повлиять на население. Обвинение в подстрекательстве к антигосударственной деятельности, выдвинутое против Лю определяется как «распространение слухов, клеветы или любым иным способом свержение государственной политической власти или социалистического строя», сообщил КЗЖ гонконгский эксперт по китайской правовой системе Джошуа Роузенцвейг (Joshua Rosenzweig).

В тему: Фотография первой леди Китая вызвала скандал в мировых СМИ

«Ключевая часть обвинения — распространение слухов или клеветы, — заявил он. — С практической точки зрения „подстрекательство других“ не так уж и важно. Оно не является необходимым для судебного преследования. Обвинению нет крайней нужды доказывать, что кого-то подстрекали, или если его все же спровоцировали, то к этому его побудили подозреваемые».

В 2013 году УПК не криминализирует критическую журналистику по единому стандарту. Однако цифровая информация оставляет после себя след, на который можно выйти даже спустя десятилетия после ее публикации, использовав для оправдания того, чтобы заглушить голос, который партия считает опасным для власти...

Во время «золотого десятилетия» правления Ху Цзиньтао (Hu Jintao) и Вэнь Цзябао (Wen Jiabao) оба наблюдали, как расширялось обсуждение политических вопросов и прав человека. Но внешний признак открытости был для компартии прикрытием для продолжения и даже усиления репрессий. Например, Государственный совет опубликовал свои первые национальные планы действий по правам человека (National Human Rights Action Plans) на 2009-2010 гг и на 2012-2015 гг.

Этим докладам не хватало критериев, чтобы привести положение вещей в стране в соответствие с международным правом. Однако они частично способствовали ослаблению критики. Государственное информационное агентство «Синьхуа» сообщило, что эти планы действий «можно рассматривать как признак того, что государство придает большое значение вопросам прав человека»...

Между тем репутация Китая как тюремщика журналистов во времена Ху Цзиньтао и Вэнь Цзябао колебалась. Однако сама страна не изменилась.

В ежегодных обзорах КЗЖ было задокументировано, что в течение 2002-2003 гг было 39 заключенных журналистов, а в 2012 — 32. В 2010-м Китай впервые за десятилетие не был единственным худшим в мире тюремщиком по числу журналистов за решеткой. Он разделил эту «награду» с Ираном. В 2012-м Китай стал третьим — после Турции и Ирана — мировым тюремщиком. Однако это, скорее, отражало ухудшение условий для прессы в двух других странах, чем улучшение в Китае.

Расследование КЗЖ показывают, что в течение десятилетия большинство журналистов оказывалась в китайских тюрьмах по антигосударственным обвинениям, в частности, в подрывной деятельности или в подстрекательстве к свержению государственной власти, в раскрытии государственных тайн, в подстрекательстве к беспорядкам или к сепаратизму.

Пытаясь объяснить, почему компартия позволяет некоторым откровенно критиковать, а других обвиняют в уголовных преступлениях, некоторые китаисты утверждают, что критику позволяют, пока она сознательно или иным способом не сплачивает вокруг антиправительственной деятельности.

Сторонником этой точки зрения является профессор Гарвардского университета Гэри Кинг (Gary King). Он соавтор исследования о цензуре в онлайн-медиа в Китае 2012 года. В его исследовании утверждается: «В противоположность древним представлениям, резко отрицательная, даже язвительная критика государства, ее лидеров и политиков становится объектом цензуры не чаще, чем другие.

Мы наглядно показываем, что программа цензуры направлена ​​на ограничение коллективных действий, глушение комментариев, которые представляют, усиливают или способствуют социальной мобилизации, независимо от их контента. Мы пришли к выводу, что цель китайской цензуры — снижение вероятности коллективных действий, где бы ни появлялись доказательства возникновения социальных связей на местном уровне или ожидалось их возникновение».

Кинг и его коллеги не углублялись в изучение «способов, которыми отрезают социальные связи в автономном режиме», или каких авторов цензурированных сообщений арестовывают. Он сообщил КЗЖ: «Мы предполагаем, что объектами судебного иска скорее будут те, кто критикует государство».

Лица заключенных в Китае журналистов меняются, и это придает вес утверждением, что общественных журналистов боятся больше, чем представителей мейнстрима. Согласно расследованию КЗЖ, из 32 журналистов за решеткой минимум 19 были представителями этнических меньшинств — уйгуров в Тибете и Синьцзян-Уйгурском автономном районе. Их арестовали после беспорядков 2009 года. Тибетцев в Тибетском автономном районе и в тибетских областях западного Китая арестовывали после беспорядков, имевших там место в 2008 году.

Число заключенных журналистов — представителей этнических меньшинств в течение четырех лет подряд росло. Аресты многих журналистов, которые представляют главную народность страны — хань, можно проследить по погромам демонстраций, иногда превентивным, диссидентов. Например, Лю Сяобо (Liu Xiaobo) арестовали в 2008 году, за день до появления в интернете «Хартии-08» (Charter-08). Этот документ содержал требование политической реформы, хотя в конце концов его осудили за статьи на другие темы. В 2010-м Лю был удостоен Нобелевской премии мира.

Тан Зуорен (Tan Zuoren), эколог из провинции Сычуань (Sichuan), сотрудничал с пострадавшими семьями, чтобы документировать смерть детей, погибших во время землетрясения 2008 года, когда смонтированные из материалов, приобретенных по сниженным ценам, школьной здания развалилась. Его арестовали еще до обнародования им выводов, приуроченных к первой годовщине трагедии.

Как свидетельствует расследование КЗЖ, Тану Зуорену вынесли приговор еще до того, как произошло землетрясение, за опубликованный за рубежом рассказ очевидца о погроме 1989 года на площади Тяньаньмэнь.

Чэнь Вэй (Chen Wei) принадлежал к числу десятков писателей и диссидентов, попавших в облаву после того, как анонимные пользователи интернета призвали к «Жасминовый революции» в Китае. Других арестованных уволили или держали под наблюдением дома. Но публикация Ченем статей о демократии на международных сайтах привела к 9-летнему лишению его свободы «за подстрекательство к подрывной деятельности».

Чтобы вынести приговоры Чэню, Тану, Лю и другим за подстрекательство, согласно китайским законам, не было никакой необходимости доказывать, что они принимали в этом участие или побуждали к антигосударственным действиям других. «Идея, похоже, заключается в том, что само это понятие предполагает вероятность вести за собой других в сомнениях относительно политического порядка и активно действовать с целью его свержения», — считает эксперт по правовым вопросам Роузенцвейг.

Полицейские и агенты службы безопасности, чтобы заставить журналистов замолчать, пользуются другим юридическим преимуществом. Нечеткие формулировки закона позволяют им осуществлять аресты дома или в тайных местах вместо официальных центров содержания под стражей, без знания семьи и юристов.

Домашний арест и тайное содержание под стражей в эпоху интернета стали заметными. На видео 2001 года видно, как агенты безопасности окружали дом слепого правозащитника Чэнь Гуанчэне (Chen Guangcheng). Зато в 2012 году корреспондент Associated Press избежал группы агентов безопасности, чтобы взять интервью у жены Лю Сяобо — художницы Лю Ся. «Наблюдение по месту жительства без предупреждения практикуются уже несколько лет», — сообщила КЗЖ китаистка, ученый-юрист Флора Сапио (Flora Sapio).

Всемирно известный художник Ай Вэйвэй в 2011 году исчез из поля зрения на 43 дня, пока жене не разрешили посетить его в месте, которое не было похожим на официальный центр содержания.

Кроме Ай Вэйвэя, писателя Яня Хеньджуна и блоггера Ху Чжийонга местное и международное внимание к злоупотреблениям привлекают другие личности, которые исчезали в том году на несколько дней.

«Когда все считали, что меня похитили, каждый предполагал, что это дело правительства. Вам это ничего не говорит?» — говорит Ян.

Возможно, это стимулировало меры, направленные на усиление правовых полномочий власти в «серой зоне». В марте 2012 года Национальный народный конгресс внес поправки в уголовно-процессуальный кодекс. Поправка к статье 73 предоставила возможность удерживать подозреваемых, которые представляют угрозу национальной безопасности, в неизвестных местах.

Полиция обязана поставить в известность семью подозреваемого, содержат ли его под стражей в жилом районе, или нет. Однако некоторые подробности, в частности, где и почему удерживают подозреваемого, могут оставаться засекреченными. (Наблюдатели одобрительно отзывались о некоторых аспектах поправки — такие, как требование записывать на пленку допросы, связанные со смертной казнью, для предотвращения вынужденного признания.)

В поправке сохранены нечеткие формулировки первичного закона, что делает ее открытым для злоупотреблений со стороны полиции и служб безопасности. Их трудно контролировать. Как утверждает в публикации 2006 года юридический эксперт и бывший работник китайских правоохранительных органов Ма Гайдзян (Ma Haijian), скрытые аресты составляют государственную тайну...

Автор: Мадлен Эрп (Mаdeline Earp) — исследователь-аналитик Freedom House. Специализируется по проблемам свободы интернета в Азии для докладов Freedom on the Net. Ранее работала старшим исследователем Азиатской программы Комитета защиты журналистов. Китайский язык изучала на материковом Китае и на Тайване. Степень магистра наук по восточноазиатским исследованиям получила в Гарвардском университете.

В тему: Украинский Интернет свободен, но мнением читателей манипулируют нанятые властями комментаторы

Дэнни О’Брайен, Мадлен Эрп: Модели для медиа и цензуры

Родни Си (Rodney Sieh) — редактор и основатель (2005) либерийского новостного сайта расследований FrontPage Africa боролся с судебными исками, тюремным заключением и угрозами убийства. Однако даже под давлением он смог расширить свой сайт до уровня одной из ежедневных газет-бестселлеров Либерии и стать ведущей фигурой как в новых, так и в традиционных медиа страны.

Неудивительно, что в августе прошлого года он был среди 17 ведущих африканских журналистов и издателей, которых китайское правительство пригласило на трехнедельный семинар «Новости и издательское дело в развивающихся странах» (News and Publishing Seminar in Developing Countries).

Но когда Си прибыл в Пекин, он, как сам выразился, оказался в компании не только «настоящих журналистов», но и «пресс-секретарей и пресс-секретарей не очень дружественных прессе стран», в частности Уганды, Мьянмы и Пакистана.

Во время пресс-конференции бирманский участник вручил ему свою визитку с надписью «Директор по цензуре медиа» (Director for Media Censorship).

Вместо того, чтобы учиться, как выпускать и финансировать газету, Си прослушал курс, насыщенный пропагандой китайской медиамодели. Организаторы семинара уклончиво отвечали на вопросы о свободе СМИ в Китае и о государственном финансировании изданий. «Конечно, они ожидали, что мы, в свою очередь, будем писать положительные рассказы о Китае или способствовать их распространению», — сказал Си Комитета защиты журналистов.

Рост объема китайских инвестиций в мире нигде не проявляется очевиднее, чем в Африке. По данным правительственных источников КНР, торговля между этим государством и странами континента выросла до $ 166,3 млрд. Во время африканского визита 2009 года премьер-министр Госсовета КНР Вэнь Цзябао обязался предоставить в 2009-2012 гг ссуды под низкие проценты на сумму до $ 10 млрд. Увеличение объемов торговли включает усиление присутствия в регионе китайских медиа.

Возьмите Кению. В декабре 2011 года в столице Найроби было основано африканское издание на английском языке государственной газеты China Daily. Она присоединилась к CCTV Africa, что с начала 2012 года ведет вещание из кенийской столицы. С 2010 года «Мобильная газета Синьхуа» (Xinhua Mobile Newspaper), а также государственная мобильная новостная телефонная служба (a mobile phone news service) доступны 17 млн ​​кенийцев.

Неудивительно, что местные журналисты сдерживают конкуренцию даже без поддержки китайского правительства. Китайская медиакомпания выиграла в 2011 году лицензию на единственную в Кении цифровую телестанцию ​​Startimes. Тогда местная газета Daily Nation в редакционной статье обжаловала соглашение. Она спрашивала: «Сайты в Китае были закрыты в ответ на революции, охватившие Северную Африку и Ближний Восток. Неужели это страна, на которую мы хотим ориентироваться в сфере свободы слова и медиа?».

Опасность для СМИ молодых государств в том, что репрессивные правительства особенно присматриваются к Китаю, когда пытаются понять, каким образом лучше ограничить доступ к онлайн-медиа. Богатство и экспансионизм китайского государства в сочетании с распространением того, что интернет в Китае ограничен и цензуре, сделал эту страну моделью для режимов, которые хотят держать свободные дискуссии под контролем. Управление онлайн-медиа государством особенно привлекательно для авторитарных режимов по сравнению с альтернативами вариантами.

Революцию в Тунисе отчасти стимулировала активность в Facebook. Лидеры страны решили в отличие от оппозиционных блоков частично его блокировать еще и потому, что использовали сами. Китай же не только блокировал Facebook, Twitter и другие международные социальные сети. Он использовал их отсутствие для поощрения развития внутренних версий — как Sina Weibo (аналог Twitter) и RenRen (похож на Facebook). Обе они склонны к самоцензуре.

Когда режим бывшего президента Египта Хосни Мубарака закрыл в январе 2011 года интернет, это только усилило уличные протесты и ускорило его отставку. Китайские власти, столкнувшись в 2009-м с беспорядками в западной провинции Синьцзян (Xinjiang), успешно отрезали доступ к интернету всему населению региона — около 7 млн ​​пользователей.

Акция была направлена «преимущественно для предотвращения использования мобильных телефонов и интернета с целью мобилизации и координации насильственных действий, в частности, разжигания ненависти и распространения новостей», сказал основатель и главный редактор China Times Digital Сяо Кьян (Xiao Qiang). По его словам, акцию удалось успешно осуществить в значительной степени «благодаря массивному военному присутствию по сравнению с Египтом, где на улицы вышло пропорционально больше людей, а военных не было».

Успешно осуществленное в Китае ограничения влияния интернета усилило аргумент в пользу того, что то же самое может сработать в других местах.

Рецепт китайской модели контроля над интернетом нетрудно понять. В стране сильно фильтруется весь новостной трафик, проходящий через ее границы, с помощью технологии Великой огненной стены. Сайты за пределами Китая могут заблокировать полностью или отдельные страницы из-за присутствия ключевого слова.

Китайским гражданам полностью недоступен Facebook. Его страницы напоминают запрет духовного движения «Фалуньгун» (Falun Gong): оно недоступно независимо от сайта, на котором бы появилось.

В Китае хостинговым компаниям и сервисам — таким, как сайты микроблогов и чаты, поручено изымать и блокировать широкий спектр политических материалов. Пользователей интернета ставят в известность относительно нелегального контента и о непосредственных последствиях для тех, кто блуждает по опасным территориям. Внедрение в поисковики запрещенных ключевых слов или веб-форм приводит к потере соединения на 30 секунд.

Видимо, блокировать в интернете каждый запрещеный источник информации невозможно. Но уверенности в том, что большинство граждан знает, что за ними следят, сохраняя при этом жесткий контроль за местными СМИ, достаточно, чтобы ограничить вред противоречивых тем, которые быстро распространяются.

Например, в марте 2012 года, через несколько дней после того, как Бо Силай вынужден был отказаться от должности руководителя КПК в г. Чунцине, на кольцевой дороге Пекина розбилася Ferrari. В автомобиле погиб водитель-юноша, тяжелые ранения получили двое пассажирок, одна из которых впоследствии скончалась.

Хотя Beijing Evening News опубликовала снимок и короткий материал об аварии, их быстро изъяли, а поиск слова Ferrari было заблокировано. Только примерно через полгода всплыла новость, что погибший водитель был сыном мощного партийного функционера Линя Цзихуа. Как сообщили международные СМИ, этот скандал, вероятно, стоил ему должности в высшем руководстве Китая.

Академик Сяваш Шахшахани (Siavash Shahshahani), известный как основатель иранского интернета, отмечал, что планы его правительства создать «национальный интернет» основаны на цензурной модели Китая с обработкой через контролируемый канал соединений с заграницей. (Тегеран пообещал также пользователям местных эквивалентов такие услуги, как Google Gmail.)

Сана Салим (Sana Saleem) — пакистанский активист и правозащитник в сфере цифровых технологий утверждает: недавние планы правительства этой страны развернуть систему фильтрации, способную заблокировать 50 млн веб-адресов, отражает восхищение тем, как «фильтрует интернет Китай». От этого плана впоследствии отказались из-за громкого международного протеста и правовых вызовов пакистанских групп, приверженных свободному интернету. Вьетнам также пытался подражать подходу Китая к блокированию иностранных сайтов и поощрению спонсируемых правительством местных вариантов, эквивалентных Facebook.

Хотя Пекин демонстрирует этим странам модель, непонятно, поставляет ли он технологии для ее внедрения. Ведь китайские компании ZTE и Huawei — глобальные экспортеры телекоммуникационного оборудования.

Huawei, основателем которой является бывший офицер китайской армии (структура его собственности неизвестна) — один из крупнейших в мире поставщиков. Согласно сообщению Forbes, в октябре 2012 года Конгресс США заклеймил обе компании как «угрозу безопасности» вскоре после того, как Австралия запретила Huawei участвовать в строительстве национальной широкополосной сети стоимостью $ 37,5 млрд. Тем не менее, нет никаких доказательств того, что компьютерное оборудование, которое экспортируют эти компании, продается со специальным инструментарием для реализации китайской модели наблюдения или цензуры.

«Нам известно, что Huawei и ZTE производят маршрутизаторы и коммутаторы ... и почти по определению на этом техническом уровне осуществляется киберцензура. Но мне не известны случаи, когда бы китайцы экспортировали элементы Великой огненной стены (посредством дополнительного оборудования или программного обеспечения», — заявил исследователь по компьютерной безопасности, специалист по проблемам цензуры в развивающихся, Эрик Джонсон (Eric Johnson).

Хотя во многих странах интернет сейчас подвергается цензуре, конкретных технических моделей реализации Великой огненной стены, в частности, характерных потерь от нее во время соединения, эксперты на местах не обнаружили. Китайская модель требует не только технологий, она зависит также от значительных инвестиций в человеческий ресурс как в государственной инфраструктуре, так и в частных компаниях. Но несмотря на отсутствие готовых технологий, успех китайских брандмауэров вдохновляет других искать способы создать собственные барьеры.

Даже страны с сильной репутацией в сфере свободы прессы — такие как Австралия, находились под влиянием успехов Китая. Так, в 2010 году министр коммуникаций этой страны Стивен Конрой (Stephen Conroy) отмечал во время дебатов о планах обязательной фильтрации программ для взрослых в интернете, что Google должен цензурировать видео в YouTube. При этом он сослался с тем, что «у него есть опыт блокирования материалов по требованию правительств в других странах, в частности в Китае». В ответ Ярла Флинн (Iarla Flynn), который определяет политику Google в Австралии, заявил: «Мы не считаем, что сравнение между тем, как Китай фильтрует интернет и как относится к этому Австралия — актуально».

Однако он признал, что Google «обязан соблюдать соответствующие законы в странах, где мы работаем», в частности, тогдашних цензурных правил Великой китайской огненной стены. Остановив самоцензуру на своем китайском сервисе, корпорация переадресовывала пользователей инттернета на сайт, базирующийся в Гонконге.

В Австралии местные СМИ на китайском языке также зависят от Пекина. Корреспондент Джон Гарно писал в Sydney Morning Herald, что государственное международное радио Китая (Сhina Radio International) из-за отсутствия лицензии на работу в Австралии широко распространяет контент среди многочисленной общины этнических китайцев, создавая совместные предприятия вместе с местным бизнесменом Томми Цзяном (Tommy Ziang). Он также владелец нескольких китайскоязычных газет.

«Австралийские бюрократы одобрили, а некоторые австралийские политики лично поддержали то, что стало равнозначным поглощению практически всех китайских СМИ в Австралии отделом пропаганды компартии Китая», — писал Гарно в закрытом электронном сообщении для наблюдателей за событиями в Китае.

Современные сверхдержавы всегда использовали «мягкую силу» для экономического и культурного доминирования, чтобы включить медиа других стран в свои орбиты. Финансируемые американским правительством организации давно спонсируют обучение журналистов из Африки и из других развивающихся регионов в традициях западной журналистики. Финансируемые государством Voice of America и BBC создали свои отделения, ведут передачи и влияют на местные медиарынки по всему миру, в частности в Африке, Восточной Азии и Австралии.

Однако, в отличие от китайских государственных СМИ, западные медиа пытаются держать политику на расстоянии от механизмов вещания. Так, устав BBC гарантирует независимость и деятельность попечительского совета.

«Мы знаем, что некоторые политики видят в BBC орудие мягкой силы. Видим, что многие страны, заинтересованных в мягкой силе, сейчас вкладывают миллионы в глобальные каналы, — говорит главный редактор глобальных новостей BBC Джим Иген (Jim Egan). — Британские политики уже давно поняли, что организационная и редакционная независимость — ключ к получению доверия в международном вещании. Мы не отвечаем перед правительством за то, что делаем в журналистике, а правительство, со своей стороны, признает важность этой независимости. Это понимание заложено в ДНК каждого сотрудника BBC».

Риски от ангажированности Китая, которая усиливается — в экспорте самоцензуры часто унитарных медиа, и нормы, что онлайн-новости вместо того, чтобы быть бесцензурными голосами Дикого Запада, могут и должны фильтроваться правительственными факторами.

Контроль над свободным интернетом пользуется на международных форумах большим спросом, чем традиционное ограничение прессы. В 2011 Китай присоединился в ООН к Узбекистану, Таджикистану и России, предлагая ввести «кодекс поведения» интернета, который определял бы «международные нормы и правила, регулирующие поведение государств в информационном пространстве». В предложение было включено обязательство «пресекать распространение информации, которая подстрекает к терроризму ... или является такой, что подрывает политически-экономическую и социальную стабильность других стран». Однако она не получила поддержки за пределами группы.

В тему: «Россия — это пакостник, вредитель, она всегда против», — СМИ

Но потом Россия и Китай, а также Саудовская Аравия, Объединенные Арабские Эмираты, Алжир, Судан и Египет совместно осуществили проект для Международного союза электросвязи ООН, который предусматривал передачу контроля над ключевыми ресурсами интернета из частных рук в подконтрольные правительству ITU.

Эти страны разделяют мнение, что интернет следует проверять и фильтровать по китайской модели «поближе к дому».

«Правовое управление китайского правительства интернетом соответствует международной практике», — заявил на пресс-конференции 2011 года официальный представитель МИД КНР Цзян Ю (Jiang Yu). Все больше стран вводят на интернете внутреннюю цензуру, и это приобретает конкретные формы.

Глобальное присутствие Китая растет, опираясь на торговую мощь государства, оказывающего помощь другим странам. Однако обмен может быть взаимным. Китайское правительство, видимо, хочет экспортировать свое видение журналистики остальному миру, однако открытие преимуществ свободной прессы и свободного интернета в других странах может способствовать изменениям в Китае.

Вьетнам продолжает преследовать блогеров, однако в 2012 году разблокировал Facebook.

Через полгода после встречи в Пекине либерийского журналиста Си с «директором по цензуре медиа» Мьянма объявила, что предварительная цензура отечественной прессы закончилось. Ослабло также предварительное блокирование зарубежных интернет-порталов.

Это вызвало определенное возмущение в государственной прессе Китая. Националистическая государственная Global Times предупредила читателей, что решение Мьянмы ослабить внутреннюю цензуру может оказаться ошибкой, которой не стоит подражать. «Мы должны руководствоваться ситуацией в собственной стране вместо того, чтобы паниковать и делать тотем из таких отсталых стран, как Мьянма и Вьетнам».

Все мировые медиа могут быть подвержены влиянию Пекина, но Пекин также все больше зависит от свободы прессы в остальном мире.

—

Автор: Дэнни О’Брайен (Danny O’Brien), координатор КЗЖ по пропаганде интернета. Работал во многих странах как журналист и активист в сфере прав на технологии и цифровые технологии (Twitter @ danny_at_cpj).

В написании доклада участвовал Борха Бергарече (Borja Bergareche), испанский журналист, работающий в Лондоне. Он консультант КЗЖ по европейским вопросам.

(Публикуется с сокращениями).

Опубликовано на сайте Комитета защиты журналистов (CPJ)

Перевод на украинский язык: Аркадий Сидорук, MediaSapiens

Перевод на русский язык: «Аргумент»

В тему:

• Китай блокирует доступ к иностранным социальным сетям
• Китай теснит Россию: афганская проблема после 2014 года
• Китай меняет правила игры
• Китай: в интернете запретили псевдонимы, регистрация сайтов и веб-страниц — по паспортам
• Китай планирует не превысить численность населения в 1,39 млрд к 2015 году