Красное гнездо у тихой реки: забытые истории из «революционного прошлого»

Версия для печати

Фасад старого дома на улице Фейербаха года три-четыре назад неожиданно «украсили» перевернутым писсуаром. С короткой пояснительной надписью: «Не фонтан». Харьковчан тогда убеждали, что это высокое искусство. И кое-кто даже поверил.

Но знатоки городской старины думали иначе: восстановлена историческая справедливость. События, происходившие в этом доме в 1917-1919 годах, получили, наконец, надлежащую оценку. Какие герои, такая им и мемориальная доска!

Именно с Вознесенской, 3 (имя Фейербаха улица получит позже) лилось фонтаном «пламенное большевистское слово»: во второй половине 1917-го здесь размещалась редакция газеты «Пролетарий». Вместе с Харьковским комитетом РСДРП (б) и Городским районом красной гвардии.

На эту тему: “Деревья гнулись под тяжестью тел дезертиров, повешенных контрразведкой"

Бывшая помещичья усадьба на время заселения туда «верных ленинцев» уже несколько лет сдавалась в аренду. И предшественники у большевиков были очень интересны. В известной степени, символические.

«Там помещалось какое-то научное медицинско-анатомическое учреждение, - вспоминал в 1933-м товарищ Сильвестр Покка. - О этом можно было судить по тому, что в подвале дома стояли котлы и валялось много человеческих костей, а во дворе в сарае стояли скелеты, сцепленные проволокой».

Может, кто-то бы и побоялся стартовать с такого места в «светлое будущее». Но будущий председатель губчека не занимался глупыми предрассудками. «На костях» должно было появиться печатное оборудование, деньги на которое еще надо было найти.

Товарища Сильвестра Покка мы должны благодарить за прекрасное описание большевистского «офиса»

Некоторое время большевики размещали заказ у частного владельца Шнеберга. Неподалеку, на противоположном берегу реки Харьков. И платили ему с той же тщательностью, с которой выполняли все остальные свои обещания. А собственное оборудование понадобилось тогда, когда у Шнеберга лопнуло терпение: потребовал «расплаты наличными и точно в срок».

Об этом с неописуемым негодованием вспоминал 40 лет спустя бывший редактор «Пролетария» Давид Эрдэ (Райхштейн). Вот уж кто заслужил персональный «не фонтан»! И из-за удивительного количества написанного, и из-за его качества.

Давид Израилевич заслуженно считается одним из «отцов» советской журналистики. Его многочисленные воспоминания охотно и с удовольствием цитировали историки. Пока партийные клерки хоронили в темных ящиках протесты ветеранов: да заткните же рот этому лжецу!

Кажется, старые партийцы возмущались не без оснований. Цена печатного оборудования для «Пролетария» в воспоминаниях Покка составляет 40 000 рублей. В воспоминаниях Эрдэ - 75 000.

Редактор «Пролетария» Давид Эрдэ. Фото 1948 года

На эту тему: Июль 1917 года: как харьковские большевики за своего вождя пострадали

На первый взгляд, что чекистскому слову, что пропагандистскому - цена одинакова. Если не знать, что в 1920-м руководителю УКРОСТа товарищу Эрдэ пришлось посидеть на Холодной Горе по подозрению в финансовых злоупотреблениях. И только высокое московское покровительство спасло его тогда от солидного тюремного срока.

Возможно, это была плата за добросовестную работу в 1917 году. Во время пребывания редакции на Вознесенской, 3 Давиду Эрдэ удалось поднять тираж «Пролетария» вдвое - с 5 до 10 000 экземпляров.

Правда, с качеством текстов были серьезные проблемы. Главный редактор списывал их на нехватку квалифицированных кадров. Мол, все умные пошли в «буржуйские» газеты. А большевистская вынуждена была перебиваться любительской писаниной рабочих. «За кадром» осталось то, что сам Эрдэ до революции учился в Париже.

Выручали «Пролетарий» перепечатки из большевистских газет Петрограда и Москвы. И из Киева интересный «внештатник» приезжал. Еще один потенциальный кандидат на личный «не фонтан».

От достойного памятника большевистской прессе одна только надпись осталась. Вот варвары!

Посещал Вознесенскую, 3 корреспондент «Голоса социал-демократа» Александр Горвиц, будущий руководитель антиукраинского мятежа на заводе «Арсенал». Такой же «пролетарий», как и Эрдэ: закончил с отличием коммерческое училище.

Последний номер «Пролетария» вышло 22 сентября 1917 года. Но уже в ноябре здесь же, на Вознесенской, большевики начали новый, более успешный проект - «Донецкий пролетарий».

Только теперь Харьковский комитет РСДРП (б) наблюдал за ним на расстоянии. Потому что после октябрьского переворота переселился на Рождественскую, 8, в помещение Российско-французского банка. 30 декабря 1917 года съехал с Вознесенской на Торговый переулок и штаб красной гвардии.

Харьковский комитет РСДРП в сентябре 1917-го

Но нагретое «ленинцами» место не осталось пустым. Там стала хозяйничать «бундовская» структура - Еврейский рабочий клуб имени Бронислава Гроссера. Тоже социал-демократы, но не такие буйные. Близкие по взглядам к российским меньшевикам.

И они формировали вооруженные отряды. Например, например, из членов профсоюза портных. Но Вознесенская, 3 фигурировала в газетной хронике еще и как место проведения культурных мероприятий. Там происходили не только «бундовские» собрания, но и заседания еврейских художественно-литературных обществ.

В марте 1918-го в доме у реки нарисовался еще один интересный житель - редакция анархистской «Рабочей Мысли». Додумалась та «мысль» до уникального термина - «русско-германо-гайдамацкая контрреволюция». Именно для борьбы с ней на Вознесенской, 3 собирался тогда «организованный по строгой братской дисциплине» анархистский отряд.

В этом объявлении - дух времени!

Кто знает, собрался ли. Уже в начале апреля сторонникам безвластия пришлось бежать из Харькова: к городу приближались украинские и немецкие войска.

Зато клуб имени Бронислава Гроссера функционировал при всех политических режимах. Там и во времена деникинщины висел портрет Карла Маркса, украшенный красной лентой. А бухаринскую «Азбуку коммунизма» можно было взять в библиотеке так же свободно, как и «осваговские» брошюры о «зверствах чрезвычаек».

«Часто забредали, сверкающие золотом погон, деникинские офицеры, - вспоминал коммунист Нухим Меклер. - И тогда бундовский актив повышенным тоном пел «Ди швуэ» и другие безобидные песни». То есть, фрондировал в пределах дозволенного.

Но еще чаще посещали клуб глубоко законспирированные большевистские подпольщики. Ведь там «часто можно было выловить одиночек-коммунистов, приезжавших из других городов или прибывавших с поручениями к нам в ревком из Советской России».

Интересно, что фамилии «выловленных», приведенные добросовестным мемуаристом, фигурируют в еще одном источнике - «Протокол освидетельствования трупов, вырытых из могил Григоровского бора и Карповского сада». Поскольку сотрудники «белых» спецслужб тоже наведывались в «бундивский» клуб.

Посещение клуба для некоторых закончилось вот так. Раскопки жертв белого террора в Григорьевском лесу. Декабрь 1919-го

На эту тему: «Люди все босые, раздетые и голодные». Харьковский концлагерь в мае-августе 1920 года

Суть событий, происходивших на Вознесенской, 3 во второй половине 1919 года, бесконечно откровенный Меклер изложил одной фразой: «Клуб как бы служил резервуаром, из которого мы черпали работников для ревкома, а контрразведка - свои жертвы».

Вот во что превратили ветры истории бывшую усадьбу старшинского рода Алферовых! И обвинять в этом только «роковой семнадцатый», наверное, не стоит. Ибо «точку невозврата» она прошла значительно раньше.

Известный исследователь Андрей Парамонов обнародовал интересный факт. Еще в 1879-м тогдашний владелец Вознесенской, 3, дворянин Юлиан Борткевич открыл на территории усадьбы производство водки.

То рано или поздно там должны были появиться «борцы за счастье народное» ...

—

Эдуард Зуб, историк, сотрудник УИНП;  опубликовано в издании MEDIAPORT.ua

На эту тему:

• ВЧК и преемники. Часть 1: Создание машины террора
• Красный террор: как изувеченные тела стали орудием пропаганды и остаются ими поныне
• ЧК против УГРО: война на фоне эпохи
• Масштаб советского террора
• Розстріляні у Сандармоху українці і вихідці з України (СПИСОК)
• Человек в кожаном фартуке. Палач НКВД собственноручно убил больше 10 000 невиновных