Люстрация и институты национальной памяти: опыт посткоммунистической Европы

Версия для печати

Для одних эти институты превратились в своеобразную «историческую полицию» и инструмент «охоты на ведьм», для других - в попытку возмездия «по заслугам» и жертвам, и сотрудникам коммунистических режимов.

 Основна часть этого текста была написана в 2011 году, когда разговоры о люстрации в Украине выглядели гораздо менее актуальными, чем сейчас. Перепечатывая с определенными изменениями эссе, вошедшее в моей «Історії для домашнього вжитку», я не претендую ни на исчерпывающее освещение темы, ни на рекомендации по люстрации и национальной памяти в современной Украине. Надеюсь, что эти заметки будут побуждать к размышлениям и глубокому изучения опыта других посткоммунистических стран, прежде всего, соседней Польши.

Под одинаковыми названиями нередко скрываются кардинально разные вещи. Об этом часто забывают, говоря об Институтах национальной памяти в разных странах Центральной и Восточной Европы. Посткоммунистическая трансформация многих стран этого региона состоялась как компромисс между частью коммунистических и частью оппозиционных элит.

Во многих вновь возникших государствах возникли институты национальной памяти, для которых главным предметом изучения стал коммунистический опыт и оппозиционные к нему движения. Для одних эти институты превратились в своеобразную «историческую полицию» и инструмент «охоты на ведьм», для других - в попытку возмездия «по заслугам» и жертвам, и сотрудникам коммунистических режимов.

Впервые в Центральной Европе открыли архивы (одновременно отказавшись от люстрации как юридического процесса) в Восточной Германии (бывшей ГДР), где архив секретной полиции - Штази - сначала захватили демонстранты, а затем передали вместе со зданием новом органу, которому поручили управление и рассекречивание 1. Принципиально важной особенностью немецкой модели было то, что бывшая ГДР стала частью Федеративной Республики Германия, и там посткоммунистические элиты (не только в политике, но и, например, в университетах) в большинстве своем были заняты немцами с Запада, не имевшими опыта жизни при коммунистическом строе.

Первой страной региона, принявшей закон о люстрации, стала Чехословакия (октябрь 1991 года). В других странах хронологический разрыв между крахом коммунистических режимов и принятием законов о люстрации измерялся десятилетиями (в Венгрии это произошло в 1994 году, в Литве - в 2000-м, в Грузии - в 2011 году). Приняв первой соответствующий закон, Чехия первой же убедилась, насколько проблематично привлечь к ответственности виновных в преступлениях коммунизма. Несмотря на то, что было создано специальное подразделение полиции, судебные приговоры вынесли лишь нескольким исполнителям приказов, а не руководству страны или силовых структур. Почти во всех упомянутых случаях люстрация имела, скорее, символический характер и предполагала, что человек, претендующий на государственную должность, должен добровольно признать факт своего сотрудничества со спецслужбами.

В тему: «Либо назначьте власть, которой доверяете, либо закончите в тюрьме» — Вацлав Бартушка

Понятно, что правовое решение вопроса зависело от состояния архивов бывших силовых ведомств. К их рассекречиванию страны региона также пришли в разное время. Например, в Румынии Национальный совет по изучению архивов Секуритате создали только в 2000 году, а болгарская Комиссия по рассекречиванию документов коммунистических спецслужб начала работу в 2007 году 2.

В Польше закон о люстрации был принят в апреле 1997 года. Он обязал претендентов на получение около 26 тысяч должностей в государственных органах декларировать сотрудничество со спецслужбами Польской Народной Республики (ПНР), если таковое когда-либо было. По закону санкции были предусмотрены только за попытку скрыть факт агентурной работы. Честное же признание никаких правовых последствий не имело. Интересно и то, что закон о люстрации распространялся только на бывших секретных сотрудников спецслужб, но не затрагивал руководителей Польской Народной Республики и ее силовых ведомств.

Закон об Институте национальной памяти (ИНП) в Польше приняли 22 сентября 1998 года 3, к тому же Сейм смог преодолеть вето президента Квасьневского (некогда одного из руководителей Польской объединенной рабочей партии). Летом 2000 года польский парламент утвердил профессора-юриста Леона Кереса на должности первого председателя ИНП. По закону, учреждение имело региональные отделения во всех крупнейших городах Польши, и при каждом таком отделении создавали архивную службу для принятия и обработки документов.

В отличие от Восточной Германии, в Польше архивы спецслужб передали ИНП без помещений, поэтому документы необходимо было перевезти и перерегистрировать в новых хранилищах. Первым директором Бюро обеспечения доступа и архивирования документов ИНН стал последний директор архивов Министерства внутренних дел. За 2001-2005 годы в архивы ИНП передали около 80 километров документов. Сначала доступ к ним открыли только для «пострадавших» - лиц, в отношении которых спецслужбы проводили следственные действия.

В июне 2004 года разрешение работать с документами ИНН получили журналисты. Как было сказано в тексте разрешения, «для проведения научных исследований». А в следующем, 2005 году в Польше разразился скандал вокруг так называемого «списка Вильдштайна». Журналист Бронислав Вильдштайн скопировал доступен и открытый для пользователей именной каталог архива ИНП и разослал его в редакции газет, надеясь, как он сам объяснял впоследствии, склонить коллег активно обращаться в ИНП за материалами для журналистских расследований.

Вскоре список попал в интернет, и его многие прочли как «список агентов», хотя в каталоге были помещены фамилии людей с совершенно разными историями взаимоотношений с органами. Надо также помнить, что в архивах польских, как и других спецслужб, значительную часть документации сознательно уничтожили в конце 1980-х - начале 1990-х. В частности, количество зарегистрированных в документах, которые перешли в ИНП, «личных источников информации» в девять раз больше, чем сохранившихся личных дел. В любом случае осенью 2005 года Конституционный суд Польши снова закрыл доступ к архивам ИНП для журналистов, и тогда же впервые открыл их для бывших сотрудников и агентов.

Кроме архивного управления в ИНП было также создано следственные и научно-просветительские отделы. Каждый из них функционировал достаточно автономно, а следственный отдел вообще был фактически самостоятельной структурой. Следственное управление ИНН, которое не имело аналогов в других странах, задумывали как региональную сеть прокуроров, расследующих преступления коммунистического режима. Конечной целью этой деятельности была передача дела в суд. За десять лет существования следственного отдела ИНП его свыше ста прокуроров выдвинули более 400 обвинений, по которым суды вынесли 120 приговоров. И если в 2008 году в суд попало 42 обвинительных заключения, то в 2009-м - 30, а в 2010 году - только 17.

Как и в чешском случае, попытки привлечь к ответственности руководителей партии и силовых структур потерпели фиаско. Процесс над генералом Чеславом Кишчаком, министром внутренних дел ПНР, по обвинению в приказе стрелять по шахтерам-забастовщикам (тогда погибли девять человек) завершился оправдательным приговором на том основании, что суду не предоставили твердых доказательств вины генерала, например, его письменного приказа. Аналогично закончился начатый в сентябре 2008 года процесс над Войцехом Ярузельским и другими инициатором введения 1981 военного положения.

В тему: Почему Ярузельский не стал Пиночетом, а СССР не напал на Польшу

Третьим структурным подразделением польского ИНП стало Бюро гражданского образования, которое должно выполнять исследовательские и просветительские функции. Предметом деятельности бюро стали не только преступления коммунистической системы и история оппозиционных движений, но и польско-украинские, польско-еврейские и польско-немецкие отношения.

Также под эгидой ИНП было изданы документы польских дипломатических миссий в Советской Украине о Голоде 1932-1933 годов. Когда Институт исследовал обстоятельства масакры в Едвабном, Леон Керес отметил: «Я считаю, что ИНП должен быть институтом национальной памяти также о тех страницах нашей истории, которые не делают нам чести» 4.

Бюро общественного образования также готовило выставки (наиболее скандальной из них стала «Лицо спецслужб» с фотографиями «заслуженных» сотрудников органов), кинопоказы, школьные конкурсы, конференции, открытые лекции, курсы для учителей. Также ИНН провел ряд рекламных кампаний на билбордах (в частности, памяти Варшавского восстания 1944 года), запустил несколько тематических интернет-порталов, начал выпускать детские игры на историческую тематику.

С момента основания Институт был тесно связан с текущей политикой. С годами эта связь только окрепла. Но настоящим политическим Рубиконом агентурных войн стало для ИНП дело Леха Валенсы. Разговоры о том, что в молодости он имел связи с органами, велись еще до 1989 года. Рассказывал о них и сам бывший президент Польши, который, кстати, получил от ИНП статус «пострадавшего». Впрочем, в 2008 году под эгидой Института вышла книга, подготовка которой, как рассказывает Антони Дудек, проходила под личным контролем нового директора ИНП Януша Куртыки в сотрудничестве с Администрацией президента Леха Качиньского. Речь идет о сборнике документов «Служба Безопасности и Лех Валенса. Некоторые материалы к биографии».

В этой публикации была представлена лишь одна сторона биографии Валенсы - историю его вербовки в качестве агента «Болека» и отношений со спецслужбами в 1960-70-е годы. Книга вызвала лавину негативных комментариев еще до выхода в свет. А когда через год была издана магистерская работа Павла Зизака «Лех Валенса - идея и история», и дело Валенсы дошло до максимального кипения.

Книга Зизака вышла не под эгидой ИНП, однако в публичных дебатах ее отождествили с позицией Института (где автор несколько месяцев проработал стажером). Схематическая и эмоциональная дискуссия о том, кем был Валенса, героем или агентом, очень быстро превратилась в дискуссию о целесообразности существования ИНП, который и без того уже слыл институтом, чаще других подвергавшемся законодательным новациям. А история взаимоотношений Валенсы со спецслужбами стала одним из ведущих сюжетов нового фильма Анджея Вайды, в котором именитый режиссер пытается показать неоднозначность этой проблемы.

Почему в посткоммунистической Польше именно ИНП и его активность стали одной из важнейших тем внутриполитической борьбы? Это произошло из-за специфичности трансформации страны, о чем уже было упомянуто в начале этой статьи. Один из лидеров антикоммунистической оппозиции, а затем - один из создателей «круглого стола», главный редактор «Газеты выборчей» Адам Михник не раз подчеркивал, что он с соратниками в 1980-е годы пытался идти путем переговоров, а не конфронтации с властью ПНР 5.

По его оценкам, в 1989 году идея полного разрыва с коммунистическим прошлым была абстракцией. «Антикоммунизм с большевистским лицом» (метафора Михника) угрожал стране, по его мнению, глубокой дестабилизацией и общественным хаосом (в частности, потому, что в Польше стояли советские войска). «Путь мирного демонтажа диктатуры без реваншизма» предусматривал принципиальный отказ от глубокого преодоления прошлого социалистической Польши. Поэтому Михник и «Газета Выборча» стали ожесточенными критиками ИНП.

Перечень негативных высказываний в адрес Института из уст людей, которых за пределами Польши считали символами польской демократии, может быть очень долгим. Бронислав Геремек называл идеи публикации имен агентов «клеветой» и попыткой «государственного переворота». Первый не-коммунистический министр внутренних дел Кшиштоф Козловский отозвался о люстрации как о «негуманном» мероприятии, грозящем стране «волной самоубийств».

Яцек Куронь назвал его замыслом, который может сделать Польшу «посмешищем» всего мира. Философ Бронислав Лаговский окрестил ИНП «обычным ЧК». Премьер Тадеуш Мазовецкого говорил об «отравителях из ИНП». Экс-президент Валенса призвал «сжечь архивы» Института. И, пожалуй, самое чувствительное выражение придумал другой экс-президент, Александр Квасьневский, назвав ИНП «Институтом национальной лжи».

Интересно, что польская дискуссия об ИНП вращалась вокруг проблем не столько оценок коммунистического режима, как репертуара сотрудничества с ним. Не-приверженцы Института выступали с тезисом, что о сохраненных документах спецслужб лучше просто забыть, особенно потому, что извлечь из них адекватную информацию о поведении тех или иных лиц просто невозможно. Лучшим аргументом к этому тезису (более дискуссионному по сути) стало несколько резонансных публикаций Института или выступлений его сотрудников, сделанных в духе вполне некритического и позаконтекстуального воспроизведения информации из архивов спецслужб.

А поскольку первую позицию отстаивали не только посткоммунистические политические силы, но и либеральная интеллигенция, которая разделяла идею о «компромиссном» выходе Польши из коммунизма, ИНП изначально отождествляли с правым политическим спектром. Такая привязка многих инициатив ИНП стала особенно заметной во времена директорства Януша Куртыки и президентства Леха Качиньского (оба погибли на борту правительственного самолета под Смоленском 10 апреля 2010 года).

Куртыка активно ангажировал Институт в принципиально важный для Качиньского вопрос о решительном разрыве с коммунистическим прошлым Польши. Отчасти благодаря этому именно при президенте Качиньском Институт получил невиданное ранее финансирование. Если в 2005 году его годовой бюджет составлял около 30 миллионов долларов США, то в 2006 году - уже более 45 миллионов.

Польский Институт национальной памяти - и благодаря масштабам деятельности, и из-за политических скандалов - стал широко известным за пределами Польши. Более того, типологически схожие институты в других государствах ориентировались на него - если не по содержанию деятельности, то по названию. Например, в 2003 году в Словакии (где, в отличие от Чехии, не была проведена люстрация) создали Институт памяти нации. А через три года Институт национальной памяти появился и в Украине.

Инициятиву президента Виктора Ющенко оформили как Постановление Кабинета Министров от 5 июля 2006 года. Этим постановлением Украинский институт национальной памяти определили как «центральный орган исполнительной власти» в сфере «восстановления и сохранения национальной памяти Украинского народа». Председателем Института (а точнее, исполняющим его обязанности по возрасту) стал академик-физик, политик «национал-демократического» толка и глава одного из объединений ветеранов Красной армии, поддержали призыв Ющенко к «примирению», Игорь Юхновский.

С самого начала в замысел украинского Института не были заложены основополагающие принципы польского образца: передачи архивов КГБ, создание следственного отдела, открытие региональных филиалов, широкого финансирования просветительских и научных программ. Сама процедура назначения руководства Института не предусматривала, как в Польше, ожесточенных парламентских дискуссий и фактически произошла вне всякого публичного обсуждения.

Заметная деятельность УИНП фактически сосредоточивалась вокруг участия в создании Мемориала Голодомора в Киеве и подготовки многотомной «Национальной книги жертв Голодомора 1932-1933 годов в Украине». И то эта книга была фактически издана посредством областных государственных администраций и усилиями местных историков (часто аспирантов или ассистентов, о чем автор этих строк знает не понаслышке).

А едва ли не самой интересной инициативой Института стала разработка концепции исторического образования в Украине. В 2007 году при Институте была создана Рабочая группа историков из разных регионов для мониторинга уже изданных школьных учебников и разработки предложений к концепции исторического образования. Эту группу возглавила Наталья Яковенко. Именно благодаря такому выбору председателя Рабочая группа предложила нестандартную, дискуссионную и одновременно малореалистичную концепцию, которая выходила за рамки привычной для учебников национально-политической истории. Предложения группы Яковенко обсуждалось в профессиональных кругах, но они не успели (и, видимо, не имели шансов) повлиять на государственную политику.

При президентстве Ющенко Украинский институт национальной памяти оставался в значительной степени декоративным учреждением. Свидетельством этого могут быть и его минимальное воздействие на государственную политику (достаточно вспомнить, что Институт не удосужился подготовить ни одного законопроекта, который прошел бы парламент), и его незаметность в академической жизни (непродолжительное издание под его эгидой легендарного журнала «Сучасність» этой ситуации не изменило), а также неспособность тогдашнего руководства заполнить все 105 предусмотренных постановлением Кабмина штатных единиц (Институт смог набрать только 43 работника).

Парадоксально, но выжить в административной реформе Виктора Януковича украинскому Института национальной памяти, очевидно, помогла именно его декоративность. Когда на слухи о возможном расформировании Института отдельные политики из оппозиционных сил начали реагировать заявлениями протеста, президент Янукович Институт «восстановил» и назначил его директором историка украинской революции 1917-1921 годов и члена ЦК Компартии Украины Валерия Солдатенко.

Если присмотреться к нормативно-правовой процедуре переоформления Института, становится видно, что согласно Указу Президента Украины от 9 декабря 2010 года «Об оптимизации системы центральных органов исполнительной власти» УИНП был ликвидирован как «центральный орган исполнительной власти». А того же 9 декабря другим указом Институт был вновь создан, но уже как «научно-исследовательское бюджетное учреждение при Кабинете Министров Украины».

Скромным было и предусмотренное количество штатных единиц работников: 70 вместо 105. В общем, Институт стал фактически аналогом академических учреждений Национальной академии наук Украины. Каким образом это учреждение будет функционировать при новой власти, будет ли претендовать на политическую роль и управление архивами КГБ, или рассматривать «украинскую национальную память» в этническом или более широких (территориальном, гражданском) смыслах, или же заниматься «трудными вопросами» прошлого, станет понятно в ближайшее время.

1. Из довольно обширной литературы о сведении счетов с наследием ГДР в объединенной Германии см. аналитически богатые и неравнодушные к теме труды: Hubertus Knabe, Die Täter sind unter uns. Über das Schönreden der SED - Diktarur, Berlin, 2007; Kazimierz Wóycicki, Niemiecka pamięć. Rozrachunek z przeszłością NRD i przemiany niemieckiej świadomości historycznej, Warszawa 2011.

2. До сих пор отсутствует систематическое сравнительное исследование о том, как происходило прощание с коммунизмом в странах Центральной и Восточной Европы. Попытка анализа правовых аспектов этого вопроса на примере выбранных стран региона: Strafrecht in Reaktion auf Systemunrecht. Vergleichende Einblicke in Transitionsprozesse, band 14 Transitionsstrafrecht und Vergangenheitspolitik, hr. Albin Eser, Jörg Arnold, Berlin 2012. Пример эссе сравнительного анализа см. в статье: Łukasz Kamiński, «Historia (ciągle) trudna», Tygodnik Powszechny, 24 maja 2012 http://tygodnik.onet.pl/1,63757,druk.html

3. В этой статье история деятельности польского ИНП и цитаты (кроме указанных в примечаниях) приведены по книге: Antoni Dudek, Instytut. Osobista historia IPN, Warszawa 2011. Эта публикация - интересная попытка соединить аналитическую историю Института с личными рефлексиями и воспоминаниями человека, причастного к важнейшим решениям этой структуры.

4. Подробнее о деле Едвабного и польскую дискуссию вокруг этой темы см. статью «Єдвабне і не тільки. Про польські дискусії довкола книжок Яна Т. Ґроса» в моей книге: Історії для домашнього вжитку, Киев 2013.

5. См., например, выступление Адама Михника на международной дискуссии в Фонде им. Стефана Батория: Pytania 20-lecia, 1989-2009, red. Piotr Kosiewski, Warszawa, 2010, s.13-17. Текст публикации доступен на сайте Фонда: http://www.batory.org.pl/upload/files/pdf/Pytania20lecia.pdf Пор.: Ile dać wolności przeciwnikowi? Rozmowa z Adamem Michnikiem, 8-36. Kim są Polacy?, Red. Jerzy Sadecki, Warszawa 2013, s. 8-36.

—

Андрей Портнов, опубликовано в издании  historians.in.ua

Перевод: «Аргумент»

В тему:

• Почему Польше удалось? Философы во власти и инвестиции в доверие.
• «Смерть шпионам» по-немецки. Люстрация в Германии: как это было
• «Смерть шпионам» по-немецки. Люстрация в Германии: как это было Часть II
• Лучше б их «зачистили». Об утраченном шансе проведения люстрации в Украине
• Украине нужен ЦВАД. Враги Украины должны знать: за ними обязательно придут
• Егор Соболев: Врага разобьем по частям
• Люстрация? Профанация
• Вячеслав Черновол: «Это наше государство. Нельзя, чтобы оно досталась мошенникам»