Отец Иван Гальо: Хожу по баррикадам и прошу ребят, чтобы они жили, - жили для своей земли

Версия для печати

С отцом Иваном Гальо (Самборско-Дрогобычская епархия, приход Большая Сущица, Хиривский деканат) мы сели разговаривать сразу после панихиды, которую он справил по десяти погибшим героям, целый день пролежавшим в гостинице «Украина». Павших героев провожают Гимном Украины...

— Здесь десять, а я только что пришел из Михайловского собора, где лежит 21 погибший. Еще утром туда принесли тринадцать тел, и еще восьмерых недавно, которые лежали неподалеку от сцены.

— Какого возраста эти люди?

— От 18 лет.

— Отче, давно ли вы на Майдане? Что побудило вас приехать?

— Я здесь четвертый раз. Возвращался домой, когда было более-менее спокойно. На этот раз я приехал на Майдан утром 20 февраля, когда начался отстрел. Несли первых раненых... Как священника, как гражданина и как патриота, меня побуждает то, что и другие ... (слезы на глазах. — Ред.) Мне трудно говорить, потому что мои два сына, которым 17 и 18 лет, были со мной прошлых раз и сейчас тоже хотели ехать. Еще у меня есть 8-летняя дочь... То есть уже не за себя, а за будущее наших детей.

Люди кричали: «Надо священника!» Нужно было читать молитвы на разрешение, на уход души тем, кто уже умирал...

Еще есть миссия священническая — духовная поддержка. Христианин нуждается в духовной поддержке с рождения. При уходе из земной жизни в жизнь вечную он тоже нуждается в духовной поддержке. То, как я сегодня попал на Майдан, — как Божье провидение. Приехал как раз в тот момент, когда появились первые раненые. На сцене объявили, что нужны медики на Институтской.

Я подумал, что священники, пожалуй, тоже. Пошел. Люди кричали: «Надо священника!». Нужно было читать молитвы на разрешение, на уход души тем, кто уже умирал. Читал молитвы тем, кто был ранен и тяжело ранен, с глубокими рваными ранами. Они просили меня: «Отче, молитесь». Я читал «Отче наш», давал целовать крест, помазывал елеем, спрашивал их имена, благославлял... Делал то, что мог делать как священник. Пытался подкрепить их морально. Убеждал их, что буду молиться за них, чтобы они не падали духом, ибо духовная поддержка дает силы в телесном выживании. Вот такая миссия священника здесь, на Майдане.

— Вам не страшно?

— Может, как у человека, и присутствует какой-то страх. Но очень быстро пытаюсь обуздать его. У меня тоже были руки в крови, потому что, например, один человек, Анатолий, просил взять его телефон и позвонить его другу и сказать, что он в тяжелом состоянии. То есть я делал, что просили, и что мог.

Сегодня погиб 20-летний парень из Збаража. Он был на баррикадах со своим отцом. И отец подходит ко мне и спрашивает: «Отче, почему Господь взял его, а не меня?» И в таких случаях трудно найти слова утешения.

Нет, нет у меня страха как такового. Понятно, что жить хочется всем. Проходя сегодня по баррикадах, я говорил ребятам: «Берегите себя, ибо то, как мы поем, что готовы отдать душу и тело за нашу свободу, но, как правильно было сказано, пусть враги отдают свою жизнь. Нам надо жить». Я просил ребят, чтобы они жили, — жили для своей земли, потому что нас дома ждут жены, девушки, дети...

— А какие настроения ребят вы чувствуете? Они видят, что их собратьев убивают...

— Сегодня весь день ходил по баррикадам, правил панихиду над умершими, заходил в Михайловский. Всюду общался с ребятами. И как писал наш первый христианский писатель Тертуллиан, что кровь мучеников — это семя христиан. Так и сегодня — кровь наших героев придает силы к победе в борьбе. Я не видел в их глазах страха. Да, есть переживания за свою жизнь, но не страх. Все говорят, что будут бороться до победы и кровь замученных взывает к мести до неба. Ребята стоят у погибших своих собратьев со слезами на глазах и обещают: «Ребята, мы за вас будем бороться до победы». Такие слова я слышал от многих сегодня.

«Не убий» — одна из основных заповедей Божиих, но люди должны защищаться...

Официально в Украине не война и не чрезвычайное положение. Однако есть все признаки чрезвычайного положения. И идет война власти против собственного народа. Нас, мирных граждан, которые желают добра своим детям, процветания своей стране, назвали террористами. Заявили: если мы не сдадим оружия, то в нас будут стрелять. У нас оружия нет, а в нас стреляют и убивают. Тогда что нам делать? Говорить: стреляйте в нас? Да, мы не должны нападать, но мы на своей родной земле и должны защищаться. Поэтому защита на войне — оправдана.

Мы даже на «титушек», которые бродят по улицам, не бросаемся. Но мы будем защищаться, если они нас будут бить.

— Священнику нельзя брать в руки оружие. Его оружие — крест. А если бы пришлось обороняться от физического насилия?

— Лично ничего не имею для самозащиты: ни шлема, ни бронежилета. И мое оружие — действительно крест, который я привез из Святой Земли, прикладывал к Божьему гробу. Хотя мне один «беркут» кричал: «Ты Крестом не защищайся». Если будет Божья воля на то, чтобы моя жизнь так закончилось, то так и будет.

Мне трудно сказать, взял бы я в руки тяжелый предмет, если б пришлось, потому что в такие моменты человек не всегда умом принимает решение. По-человечески говорю, что я бы делал это, но как священника меня это останавливает.

— Ехать на Майдан — это ваша частная инициатива или вас от епархии отправляют?

— Это сугубо частная инициатива. Впервые я поехал на Майдан, когда еще был студенческий протест. Тогда я еще не знал, как наш правящий архиерей отнесется к такому моему шагу. И уже позже увидел и наших владык на Майдане, то есть наша Церковь пошла за своим народом.

В тему: Глава УГКЦ Святослав Шевчук солидарен с участниками Евромайданов

Честно скажу, я не думал, что власть может до такого дойти, что нас будут назвать «террористами», «экстремистами». Получается, что я, священник, тоже террорист, террорист с крестом.

— Чувствуете ли вы от ребят, которые стоят в первых рядах, скажем так, агрессивность?

— Я не вижу, что они готовы все подряд крушить, как мы это видим в революциях других стран, особенно восточных. На Крещатике есть магазины, мимо которых ходят ребята, и никто ничего не трогает. Вот, например, стоит киоск возле Главпочтамта. Киоск закрыт, но видно, что на витринах лежат сигареты. Ребята хотят закурить, ходят, ищут где-то сигареты, но киоск не трогают.

Слышал от ребят, что они хотят отомстить за кровь своих собратьев, но думаю, что речь идет не о том, чтобы убивать.

— Интересуются ли люди, из какой Вы конфессии?

Да, люди часто желают знать, откуда. Часто люди просто подходят и благодарят за то, что мы здесь. И люди, особенно киевляне, говорят, что наша Церковь и наш Патриарх — молодцы, и мы добавляем им силы.

Однажды, когда еще было более мирное время, мы с ребятами сидели и грелись у бочки с огнем. Я был с крестом, в епитрахили. Ко мне подходили люди за благословением, я благословлял. Но вижу мужчину, который ходит туда-сюда, все смотрел на меня, никак не смея подойти. Наконец подошел и говорит, что он не верующий, но здесь, на Майдане, начал верить. Мужчина посмотрел, как ребята крестятся, себе перекрестился и спросил, имеет ли он право на благословение? Мне слезы затмили глаза.

Не раз наблюдал, как хлопцам присутствие священника придает силы.

— Здесь много людей, с которыми вы общаетесь как духовник. По вашим наблюдениям, как люди изменились за эти три месяца Майдана, они что-то переосмыслили?

— Думаю, что да. Приведу несколько мелких примеров. Сегодня стояли мужчины у Патриаршего собора и курили. Подошли другие мужчины и сделали им замечание, мол, мы же за европейские культурные ценности, не курите здесь. Курившие сразу попросили прощения и отошли. То же самое касается бросания и мусора.

Обидно, что до такого дошло, но, возможно, именно из-за таких ужасных жертв мы будем больше ценить нашу независимость, наше достоинство. Потому что что труднее приобретается, то лучше ценится.

— Когда вы правили панихиду, я думала: почему так? Может, Господь наказывает нас за то, что мы, имея такие богатства, не ценим их, засоряем свою землю, уничтожаем природу, даем взятки, не уважаем друг друга?..

— Да, вполне может быть, что Господь хочет нас таким образом остановить. Эта недооценка происходит от того, что мы жили в Советском Союзе. Хоть там и говорилось о какой-то культуре, но настоящей культуры не прививалось.

— Пожелайте, пожалуйста, что-нибудь ребятам, которые продолжают дело своих погибших собратьев.

— Очень хотелось бы, чтобы на этом все и закончилось. Мы справляли панихиду также возле Михайловского собора. Потом подъехали скорые, и парней начали грузить... И я почувствовал, как мне чисто по-человечески не хватает сил пережить это. Зашел в собор, просто упал на колени перед иконостасом и своими словами говоря: «Господи, если это наказание за что-то, то не наказывай уж больше нас. Прости нам и сохрани эту молодежь».

Дай Бог, чтобы эти жертвы были последними.

Очень жаль этой невинной крови. Погиб цвет нации. Погиб 28-летний парень из Старого Самбора. Он несколько дней назад вернулся из Польши, где защитил докторскую, его фамилия Сольчаник. Он знал, почему он сюда приехал, он просто хотел лучшей жизни своей Родине. Его убили.

Несмотря на это, я верю, что Бог защитит нас. И с этой верой иду сегодня к каждому на Майдане, чтобы себя берегли.

—

Оксана Климончук, опубликовано на  информационном ресурсе Украинской Греко-Католической Церкви

Перевод: «Аргумент»

В тему:

• За оружие можно браться, когда оружие обращено против тебя, — Любомир Гузар
• Глава УГКЦ: войну нам навязывают, а украинцы хотят мира
• Глава УГКЦ произвал церкви дать приют нуждающимся: в сложных исторических моментах Церковь всегда была с народом
• Украинская православная церковь прекратила поминовения власти во время богослужений
• «Украинская церковь должна быть единой и независимой от Москвы», — патриарх Филарет