«Страшно и бесперспективно смотреть в будущее, потому что его нет». Исповедь фермера

Версия для печати

«Год назад я еще что-то планировал, увеличивал штат, что-то строил, расширялся, а на 2014-й у меня в планах свернуть производство». В прошлом году, собрав урожай, распределял, куда направить прибыль , что купить, реконструировать, кому помочь. А в этом году единственный вопрос: как покрыть накопленные долги?

Правила выживания украинского фермера

Григорий Ткаченко из Лукашивки, что на Черниговщине, — классический зажиточный крестьянин, в аграрном деле понимает лучше любого профильного министра. История его успеха невероятна и типична одновременно. Немного знаний, немного отваги, немного упорства и много-много труда.

Именно так «богатели» в свое время те, кого впоследствии большевистская власть, клеймя кулаками и врагами народа, вывезла вагонами в Сибирь.

В тему: Голодомор: как убивали украинцев

Так жили его предки, и так живет он.

Реинкарнация «кулака»

«Я восемь лет в аграрном бизнесе. Ранее всякое было, но в этом году творится полный „беспредел“, — фермер заметно раздражен. — У меня сегодня поехала машина в Бобровицу, это в 100 километрах. Есть там контракт с комбинатом хлебопродуктов. За 100 километров „КамАЗ“ отдал гаишникам 400 гривен. Какова будет себестоимость этого зерна... Оно на КХП (хлебоприемном пункте — А.) гривну стоит. А еще сушка, сборка, эта „дань“ на дорогах, да и не только там...»

Еще со школы Григорий Ткаченко стремился работать на земле. «Я крестьянин с деда-прадеда. По отцовской и материнской линии все мои предки раскулачены. Тогда надо было сдать то, что ты непосильным трудом нажил, и сохранить свою жизнь и семью, но мы вот все такие упрямые, — иронизирует Ткаченко. — Там пол-Сибири моей родни. Никто не вернулся. Ужасные были времена.

Когда в советской школе писали сочинения о том, кем хочешь быть, я указывал, что собираюсь стать трактористом, хотя мечтал — агрономом. Тогда агроном ассоциировался почти с заместителем председателя колхоза, а как им сделаться сыну тракториста и телятницы? Это как в анекдоте: лейтенантом сын может быть, капитаном и полковником тоже, а генералом — нет, потому что у генерала есть свои дети».

Но Ткаченко таки стал агрономом. В 15 лет пошел учиться в Бобровицкий совхоз-техникум, впоследствии окончил еще и сельскохозяйственную академию (ныне Национальный университет биоресурсов и природопользования Украины). Затем успел немного поработать в колхозе, побыть бригадиром, управляющим и, в конце концов, «дослужился» до заветной должности, но... "

Имея высшее образование, семью, детей, я зарабатывал тогда главным агрономом в товарном эквиваленте две булки в день. Существовать на такие средства было невозможно. Но со временем появилась надежда. После земельной реформы Кучмы 1999 года начался дележ имущества и наделов.

В то время нововведения восприняли как долгожданные, очень большое количество людей бросилось к земле. Тогда еще была какая-то инфраструктура, основные средства, оборотные средства, можно было как-то работать. Но, протрудившись год-два, разочаровались, просто не вписались в этот путь, не смогли вести аграрный бизнес. Тяжко было. Никто не будет работать себе в убыток«.

Однако Ткаченко не сдался. В начале 2003-го, имея лошадь и двух коров, одолжил у сестры $200, взял земельные паи (свой ​​и жены — вместе чуть более 6 га). Посеял ячмень. «Нормально дала, не обидел Господь Бог. Я отдал деньги, и еще какая-то сумма осталась».

Тогда получил еще паи тестя и тещи, взял в долг уже $ 2500, купил трактор ЮМЗ, плуг и прицеп, обработал землю, и снова не только рассчитался с долгами, но и получил прибыль. Фермер возил в Киев картофель на продажу: «Поднимался в 2:00, потому что в 3:05 была ночная электричка. Жена мешки до станции подвозила лошадью. Поезд стоит минуту, за это время надо было их забросить, потом в Нежине пересадка на другую электричку — и опять перебрасывать. Приезжали в Дарницу (район Киева. — А.), где тогда был полу-оптовый рынок. Там 2 километра ту картошку приходилось тачками тянуть, поэтому объединялись, потому что самому трудно было. Один стерег товар, второй тащил, третий на рынке...» Это были сложные времена, вспоминает фермер: «И физически, и из-за унижения».

Печальные перспективы

Когда дело пошло, люди воспринимали достижения Ткаченко по-разному. Фермер решил стать депутатом райсовета. Говорит, что отправился в мажоритарщики, чтобы сделать маленький аудит: «Я понимаю людей, которые голосовали не за меня, а за представителей политических сил, но не пойму тех, кто был против всех. А их в селе собралось 27. Хотя здесь нет ни одного, кто не обращался бы ко мне по тому или иному поводу. Чем могу, тем помогаю. Когда-то моя бабушка говорила: делай так, чтобы не устал, и ешь так, чтобы не подавился. Можно, конечно, за счет этих 35 человек, которые у меня работают, не доплатив им по 100 гривен, собрать 3,5 тысячи. Но это только один раз».

Только вот будет ли работать его большое хозяйство и в дальнейшем в полную силу и с пользой — сейчас под вопросом. «Год назад я еще что-то планировал, увеличивал штат, что-то строил, расширялся, а на 2014-й у меня в планах свернуть производство. А это значит уменьшить поступления в бюджет.

У нас все люди оформлены, все своевременно получают заработную плату. За восемь лет существования моего предприятия я ни дня не просрочил платежи по налоговым обязательствам, по процентам банковских кредитов». Говорит, еще в прошлом году, собрав урожай и проведя мониторинг денежных поступлений, распределял, куда их направить, что купить, реконструировать, кому помочь.

А в этом году единственный вопрос: как покрыть накопленные долги? «Страшно и бесперспективно смотреть в будущее, — говорит Ткаченко, — потому что его нет».

«Вся наша беда от коррупции, — считает фермер. — Коррупционная мафия сунула свои щупальца повсюду. Такие мутные времена наступили, что даже не знаю, каким завтра будет день, что нас ожидает и что будет с государством. У нас огромный потенциал, надо заставить украинскую экономику работать на себя. Сколько ежегодно отходит черных денег в оффшоры? Если бы оттока не было, то создавались бы рабочие места, и наше „благополучие“ и будни были бы не такими ужасными».

Ткаченко сетует на огромное количество контрольных органов: «67 чиновников могут прийти ко мне, выкрутить руки и сказать: дай деньги. О чем можно говорить, о каком развитии, когда столько дармоедов ходит? Я знаю европейцев, у меня в ЕС много друзей-фермеров. Самое ценное в Европе — это полное или почти полное отсутствие коррупции. Когда агробизнесмен даже если и платит деньги, то он это делает, чтобы ускорить какой-то процесс, а мы — сами не зная за что». Впрочем, на вопрос, хочется ли все бросить и эмигрировать, Ткаченко признается, что все бросить иногда хочется, но выехать за границу — никогда.

Жертвы коррупции

«Со своей стороны, мы отдаем деньги на развитие чиновничества, но не имеем никакой поддержки государства, — говорит Ткаченко. — Я много стран в мире объездил. Недавно вернулся из Франции. Насколько там все просто! Если их фермер взял кредит около €1 млн под 4,2 %, то 2% ему погашает государство. Значит, он должен заем под 2,2 % годовых. Я сейчас пользуюсь кредитом под 24%. Есть разница?

Плюс там хозяйство получает дотации около €300 на гектар. К тому же во Франции каждый фермер имеет 60-80 голов скота, маленький перерабатывающий завод, который от тех коров стоит буквально за 15 метров. А у нас сейчас постройте мини-завод. Это же невозможно! Но попробуйте хотя бы получить документацию на 10 соток земли, не говоря о чем-то более сложном.

Так как нам развиваться, если такие бюрократия и коррупция? Каждый год все только усложняется. С 1 января 2013 года фактически невозможно зарегистрировать фермерское хозяйство, настолько все запутано. Надо что-то кардинально менять. Чиновники этим не занимаются, или, может, наоборот — стремятся свести на нет все наше сельское хозяйство. Вы найдите где-то сейчас у нас экологически чистый, здоровый продукт. Масло без сметаны производится, колбаса без мяса, скоро хлеб выпускать будут без муки, потому что это довольно-таки затратная часть».

К чиновникам у фермера особый «пиетет». Очевидно, они для него — одна из самых больших бед, которая мешает развиваться и ему, и государству: «Чиновник, когда приходит к власти, знает, что он не вечен, и хватает сколько можно».

Ткаченко является первым заместителем председателя областной ассоциации фермеров и председателем районной, и ему довольно часто приходится общаться с такими персонами: «Говорим, люди добрые, что же вы делаете, вы же задумайтесь! Готовится земельная реформа. Ну сказали бы, что земля через год-два будет кому-то там продана, или китайцам, или кому-то там еще, — так нет, все говорят, мол, законодательство у нас подгоняется так, чтобы на земле работали украинцы.

В тему: Село спасло украинцев от российской ассимиляции, — историк

А тем временем села погибают. В городах наркомания, алкоголизм, проституция. Дальше так пойдет — и у нас будет не экономический, а социальный взрыв».

На земельную реформу фермер также имеет свой ​​взгляд. Как ни странно, он категорически против продажи наделов: «Я противник того, чтобы земля была товаром. Вы же понимаете, откуда такая заинтересованность ею у латифундистских компаний. Они аккумулируют ее с одной лишь надеждой — когда-то продать какому-то большому иностранному капиталу.

Поэтому стоит сказать так, как записано в Конституции: земля является достоянием государства и народа. Долгосрочная аренда — пожалуйста. На 10 лет бери, хорошо хозяйничаешь — продолжай, плохо — отберем. Вопросы были бы ликвидированы. Мы поставили в одинаковые условия что фермера из Лукашивки, что олигарха из Киева».

А еще Ткаченко утверждает, что крупные агроимперии обречены в большей степени, чем малые фермерские хозяйства. «Вы посмотрите, они постоянно друг друга перекупают. Это сплошная путаница. Они неконкурентоспособны против таких хозяйств, как у меня. Кроме того, латифундии — это стимулирование иностранного производителя, ведь на сотнях тысяч гектаров они применяют сверхмощную технику, произведенную в странах, где ее никогда не позволят использовать.

Средний размер немецкого фермерского хозяйства 34 га. И вы представляете, что 300-500-сильный гигант выезжает на тамошнее поле. Да его там экологи затоптали бы. А все производство таких гигантов направлено на Украину, потому что здесь есть Бахматюк  и другие олигархи, которым это выгодно.

Чтобы достичь сегодня высокого уровня рентабельности и производительности, нужно иметь тысячу, полторы тысячи гектаров земли. Максимум три. А латифундистские компании, которые есть в Украине, имеют и по полмиллиона гектаров. И это тогда как в государстве лишь 30 млн пахотных земель. В Польше максимально разрешено аккумулировать 18 га, в Германии — 34 га, во Франции — 76 га. Но это Франция, где 5% или 6% сельского населения, а у нас — 30%, а в Черниговской области — 50%, то как им жить?»

Несмотря на проблемы и туманное будущее, Григорий Ткаченко не жалеет, что стал фермером. Говорит, для него это больше чем бизнес. «Мне 46 лет и вся моя сознательная жизнь связана с землей». Очень надеется, что дело продолжит младший сын. Хотя, похоже, полностью в этом не уверен.

На прощание просит отметить одну очень важную, по его мнению, деталь. «Напишите это: в гроб никто ничего не заберет. И пять часов на руку не нацепит, и на пяти автомобилях ездить не будешь. Всего мы на этом свете не познаем и не возьмем. Все мы равны перед Богом».

А еще, говорит, если в Украине все вдруг научатся говорить правду, то мы изменимся к лучшему.

—

Роман Малко, опубликовано в издании  Тиждень.UA

Перевод: «Аргумент»

В тему:

• Белые нитки «черного» дела: как прокуроры и милиция уничтожают фермера Михаила Пономаренко
• Украина: милиция отомстила фермеру — отобрала комбайн. Он не дал взятку
• Как наживаются агробароны Украины. ТОП-6 «сельских» способов раздерибанить бюджет
• Как умирает украинское село
• Украинское село: два сценария будущего