Музыкант Игорь Завадский сидит в СИЗО по сфабрикованному делу почти два года

Версия для печати

Кто и как сфальсифицировал обвинение всемирно известного аккордеониста. Ответы И. Завадского из тюремной камеры на вопросы журналистов о своем самочувствии, зрении и о фабрикации «его» уголовного дела.

«Написал на шести листах, сегодня уже 9-й раз меня с Андреем не вывезли из СИЗО на судебное заседание за последние 2,5 месяца...

Чувствую себя настолько хорошо, насколько человек может чувствовать себя в тюрьме. А если серьезно, то понимаю, что прохожу серьезные испытания на прочность. Надеюсь, пройду их с достоинством, не сломаюсь и не сдамся, как бы этого кому-то не хотелось. Больше переживаю не за себя, а за своего крестного брата — Андрея, который, как и я, уже 2 года фактически отбывает срок за несуществующие преступления с несуществующими потерпевшими. Хотя, как говорят мудрые, успех — это уже преступление, и чем больше успех, тем больше за него надо платить.

Вот только Андрей здесь оказался не за успех, просто он мне верой и правдой помогал и в быту, и в концертной деятельности, как администратор; много лет находился со мной рядом: и когда я 10 лет играл в подземных переходах Киева, будучи студентом, а потом аспирантом киевской консерватории, и когда я через победы на международных конкурсах и благодаря любви и признанию многочисленных зрителей, последние 15 лет, до сбоя в системе (если можно так выразиться), дал около 1400 сольных концертов в 24-х странах мира, выпустил 16 дисков (еще 2 должны были выйти в тираж через 2 месяца после моего задержания и ареста), попал в книгу рекордов Украины как обладатель 3-х «Золотых Лир» (в мире аккордеонистов больше двух «Лир» на международных конкурсах никто, кроме меня, не завоевывал), стал первым украинским музыкантом, попавшим в книгу рекордов Гиннеса, а заслуженным артистом Украины мне оставалось быть, если бы не задержание, считанные дни, так как в Министерстве Культуры были уже готовы для передачи в Администрацию Президента документов о присвоении мне звания народного артиста Украины...

Я находился на пике своих музыкальных успехов и через 3 месяца в Италии должен был получить приз «Орфей», который вручался бы всего второй раз (первый получил в 2011 году Фридрих Липс — председатель ассоциации баянистов-аккордеонистов России), за существенный вклад в развитие аккордеона в мире... А вот Андрей (его родители — мои крестные и нас с ним крестили в один день когда-то) закончил с красным дипломом Киевский институт журналистики и мог бы достичь больших успехов в своем направлении, но выбрал в итоге не путь к успеху, а быть в тени успешного музыканта в качестве единственного и незаменимого его помощника. Но, как говорится, «лес рубят — щепки летят».

Его и пытали, и лишили свободы, но он так и не пошел на оговор меня, чего от него требовали милиционеры доблестного Шевченковского районного управления г. Киева. Его лично избивал в своем кабинете зам. начальника И. Гринцевича — Р. Осипенко, которого недавно настигла божья кара — майдановцы (это я узнал из газет) чуть не разорвали его, порезав ножом возле стен того заведения, где мы с Андреем сейчас находимся. Я против мордобоя и во мне нет желания мести, но слишком уж много, вероятно, этот человек покалечил людей и сломал немало жизненных судеб...

Уверен, божья кара ждет всех фальсификаторов и заказчика моего с Андреем уголовного дела. То, как избивали, пытали и издевались надо мной в Шевченковском РУВД г. Киева, с целью получения моей подписи под явкой с повинной, СМИ уже сообщали, повторяться не буду...

Год назад ушла из жизни моя родная мама, а несколько месяцев тому назад и крестная (родная мама Андрея). Обе не выдержали морального давления и на нас и на них «оборотней в погонах», а также лживой информации в СМИ. Ни в СИЗО, ни в суде мы не получили разрешения проводить их в последний путь... Я своей маме до ареста звонил почти каждый день (она жила в другом городе) и радовал ее своими успехами.

Ведь я у нее был 7-й, последний сын в семье, а тут такое... 9-ть с лишним месяцев ни начальство СИЗО, ни прокуратура не давали сделать моей маме даже одного звонка, несмотря на мои постоянные просьбы и ходатайства. Сначала маму разбил инсульт и полтела парализовало, потом она прожила лишь два месяца, скончавшись в пустой квартире, где она жила сама после смерти ее мужа — моего папы, с которым они поженились в День влюбленных и провели вместе 50 лет, а накануне ареста я заканчивал собирать ей деньги на гостинку, чтобы забрать ее к себе в Киев... Суд не внял моим мольбам спасти маму...

Милиция в день моего ареста не только разграбила мою маленькую однокомнатную квартиру, под видом обыска, откуда вынесли даже одну из моих «Золотых Лир», которую я получил за 100 баллов из 100 возможных на конкурсе в Италии и которая была и есть единственной в Украине и представляла собой к тому же художественную ценность, но и разграбили позже банковскую ячейку, где хранились деньги для покупки гостинки моей маме.

Поиском «Золотой Лиры» потом занялся нач. Шевч. милиции — И. Гринцевич, чьи сотрудники и разворовали квартиру. Свидетелем в суде, что разрешения на обыск у милиции в моей квартире не было, выступила моя соседка — Лебедева Елена. Мы стояли с ней рядом возле двери в мою квартиру, где мне, как хозяину, при этом так называемом обыске в моей квартире, прокурор Шевченковского района Нечипоренко С. М. (ныне он прокурор Подольского района, где поддерживается мое обвинение в суде) покрыл преступные действия сотрудников милиции Шевченковского РУВД, а сейчас именно от него зависит позиция прокуратуры в суде.

Ведь если прокуратура откажется от поддержания обвинения, о чем уже подал ходатайство мой защитник — Помилуйко В., ссылаясь на очевидные доказательства фальсификации всего уголовного дела, то, возможно, и прокуратуре придется нести ответственность за все те последствия, которые произошли вследствие незаконного возбуждения этого дела и других неправомерных действий многих должностных лиц...

А это и лишение нас с Андреем свободы, и потеря нашего здоровья за эти 2 года, и дискредитация моего имени в СМИ, и многое другое.

Как я уже убедился, даже не это все было главной целью заказчика и его пособников... Как мне сообщил накануне своего увольнения один из бывших начальников СИЗО (их при мне сменилось несколько), ему лично звонили из Генпрокуратуры, с регулярностью примерно раз в месяц, и предупреждали, чтобы мне ни в коем случае не давали возможности получить для необходимых мне ежедневных репетиций кнопочный аккордеон, который, по сути, всегда являлся моей своеобразной второй половиной. Забрать его у меня — означало уничтожить меня и как творческого человека, влюбленного в свой муз. инструмент, и как музыканта, который за длительное время без репетиций может не только потерять полностью свою форму, но и сломаться морально. Били в самую больную точку — забрать, так самое дорогое в жизни...

А еще мою любимую сцену и моих любимых зрителей, без которых жизнь превращается в существование. Я каждый месяц многие годы давал сольные концерты в Киевском Доме Актера и на следующий день после моего задержания были проданы все билеты на мой 101-й концерт в этом зале... Но я в своих фантазиях и снах по-прежнему даю концерты, вот только лишь мой «творческий отпуск», как я сам себя подбадриваю, слегка затянулся...

А так, чувствую себя по-боевому, лучше познал себя и окружающий мир, находясь в тюрьме, и вообще — во всех событиях и людях я стараюсь, в первую очередь, находить положительные стороны, и даже здесь я нахожу поводы для радости и оптимизма. Подробнее расскажу об этом уже находясь на свободе...

1. О зрении. После избиения в милиции в день моего задержания, при котором особенно усердствовал полковник Р. Оленко, начальник криминальной милиции (на тот момент) Шевченковского района по делам детей, меня «роняли» головой на землю, я терял сознание; меня, практически бесчувственного, избивали ногами, когда я лежал на полу в наручниках и не мог даже укрываться руками, изрядно выпившие «блюстители закона». При этом смеялись и делали это так обыденно, будто это являлось неотъемлемой частью их ежедневной тяжелой работы, то есть бонусом к ней, своеобразным развлечением...

В результате, при МРТ головного мозга в Институте нейрохирургии у меня обнаружили поражение внутричерепных зрительных путей, что стало причиной не только падения моего зрения, но и развития многих глазных заболеваний, в том числе резкого концентрического сужения полей зрения, прогрессирующей миопии высокой степени, нисходящей атрофии зрительных нервов обоих глаз... Все эти заболевания, а также возникновение у меня катаракты и глаукомы обоих глаз, с мая 2012г. по май 2013г. у меня диагностировали в результате ряда обследований в Центре микрохирургии глаза.

Отсутствие дневного света даже на прогулках (они у меня в бетонных двориках под крышей), а также полноценного питания и необходимого мне лечения глаз, неуклонно ведет меня к слепоте в условиях СИЗО, учитывая те диагнозы, которые мне поставили врачи. На данный момент острота моего зрения: −15 диоптрий и резкое снижение бокового зрения... Десять последних месяцев вообще никаких обследований моего зрения не проводилось и за это время я чувствую еще большую динамику ухудшения своего зрения. Но я не жалуюсь и еще надеюсь спасти остатки своего зрения, доказав свою невинность в суде на оставшихся двух-трех заседаниях. Ведь спасти свое зрение я смогу лишь при 2-х условиях: оказавшись на свободе и сумев заработать необходимые деньги для длительного лечения...

2. О незаконности возбуждения уголовного дела. Все уголовное дело построено лишь на одном (!) заявлении, якобы поданном в день моего задержания, 23.03.2012г. (по данным из материалов уголовного дела). Это заявление от директора одного из киевских интернатов для детей-сирот, для которых она является и опекуном. Так вот, судебные слушания начались в декабре 2012 года и только 17.09.2013 г. я добился, чтобы она явилась в суд (милиция препятствовала этому), а так бы ни судья, ни прокурор на этом бы не настаивали, ведь вместо нее в суд, с одним из проходящих по делу как потерпевший, Лешей Ф., 22.03.2013г явилась одна из работниц этого интерната, и, конечно же, ничего не смогла сообщить о заявлении ее начальницы.

Когда же директриса пришла сама и уже как свидетель давала показания, все и открылось: по ее словам, она не писала такого заявления и вообще 23.03.2012г не могла быть в милиции, так как была на работе (это была пятница). Как ее подпись оказалась под заявлением, она так и не смогла объяснить, хотя 45 лет проработала директором этого интерната и провести ее было чрезвычайно трудно. Но милиции Шевченковского района как-то это удалось. Что уж говорить о других подписях в деле, под немыслимыми по своему абсурду показаниями лжепотерпевших и некоторых свидетелей.

Парню из интерната, который получил нелестную характеристику от директрисы, как врун и постоянно сбегающий из интерната подросток, я задал в суде вопрос: почему под тремя противоречащими друг другу его показаниями стоят три подписи явно разных людей. Его ответ обескуражил: рука дернулась! Также, прочитав в суде якобы свой же допрос из материалов дела (судья дал ему его почитать на минут 15, так как он не знал, что рассказывать), пересказать прочитанное он, вследствие плохой памяти, не смог, хотя и пытался.

Проговорился он и о том, что доставил его в суд с работницей интерната Степан Степанович Клочуряк, бывший оперуполномоченный Шевченковского РУВД, отвечавший, как выяснилось ранее, за обработку так называемых потерпевших. Об этом стало известно на первом заседании, 11.12.2012г., когда первый же из лжепотерпевших (их в деле шесть), кстати друг того, у которого «рука дернулась», Юрий П., 16-ти лет (его другу — 15 было на тот момент) сообщил, что именно человек по имени Степан Степанович трижды проводил с ним работу в Шевченковском РУВД, при своем начальнике (Оленко Р. Н., о котором я уже упоминал), оказывая моральное давление и угрожая посадить в тюрьму, если не подпишет лжепоказания против меня и Андрея (моего помощника).

Причем 3-й раз Степан Степанович похитил его с собственного двора и на своей очень дорогой машине (Юрий П. указал марку и цвет) привез в отделение милиции. Юрий П. подробно описал все происходящее в милиции, а также угрозы, что если он не подтвердит в суде показания из деле, которые сфальсифицировала милиция, его найдут и будут у него большие неприятности.

В суде он не сразу согласился рассказывать правду, сначала отказавшись давать показания, но, подумав, сказал, что не сможет спокойно жить, если совершит подлость и дальше умалчивая о преступных действиях милиции. За его мужество в суде, как мне потом сообщили адвокаты, Союз офицеров Украины, членом которого я являюсь (как почетный подполковник Государственной специальной службы транспорта Украины, которой много лет руководит генерал-лейтенант Мальков) хотел вручить Юре медаль «За мужество», но он... исчез, после расследования его показаний в суде, которое проводило само же Шевченковское РУВД, во главе с И. Гринцевичем, против самих же себя. Хотя я просил суд наказать виновных «оборотней в погонах» через прокуратуру г. Киева. Суд туда и послал мое ходатайство об этом.

Судьба этого ходатайства, как и многих других (о преступлениях милиции), которые я направлял в Прокуратуру города напрямую из СИЗО или через суд, была одна и та же: Прокуратура города поручала разобраться прокуратуре Подольского района, где проходят мои суды, из Подольской прокуратуры Нечипоренко направлял это, по неизвестной причине, в Шевченковскую прокуратуру, а оттуда каким-то непостижимым образом перепоручали расследовать Шевченковскому РУВД неправомерные действия сотрудников этого же РУВД. И. Гринцевич неизменно рапортовал: расследование провели, никаких нарушений не выявлено.

Это касалось моих ходатайств о нарушениях около 150-ти статей УПК и УК Украины работниками этого РУВД: незаконное задержание, пытки, физическое и моральное давление, незаконный обыск, возбуждение уголовного дела, незаконное заключение под стражу, разглашение тайны следствия и многие-многие другие, с указаний имен и званий «оборотней в погонах» и перечислением фактов их неправомерных действий.

Почти во всех этих действиях, в особенности в подделке документов, склонению к даче неправдивых показаний и фальсификации рапортов, преуспели упомянутые мной Клочуряк С. С. (капитан милиции, опер) и его начальник — Оленко Р. Н. (который по письменному заверению И. Гринцевича начал работать в этом РУВД за 3 недели до моего задержания, а Клочуряк в суде заявил, что Оленко был его начальником еще за полгода до моего задержания и они вместе якобы отслеживали «мою преступную деятельность» целые полгода и, как ни странно, не стремились ей хоть как-то помешать)...

В паре они делали все: и задерживали, и проводили так называемый обыск, и доставляли по очереди лжепотерпевших и одного лжесвидетеля (который не только проговорился, что его лично на своем авто доставил Оленко Р. Н. в суд, но и подвел милицию, признавшись, что на видео, где якобы развратные действия с несовершеннолетним, есть я и Андрей, которого впервые увидел в суде, с его же слов, а на видео, с его слов в суде, не я, а «какой-то неизвестный ему мужик»).

Интересная деталь: когда дело уже было в суде, Клочуряк и Оленко уже не работали в Шевченковском РУВД. А за полгода до моего ареста именно Клочуряк должен был добиться, с помощью шантажа, получения от меня крупной суммы денег, чего ему не удалось сделать, так как я назначил ему встречу для переговоров возле... Главного управления МВД Украины. И именно Оленко отговорил его там со мной встречаться, как стало потом известно мне от самого Клочуряка (он сказал, что «его начальник отсоветовал ему со мной встречаться»). Как мне тогда сообщили, меня «заказал» один влиятельный человек, но я в это не поверил на тот момент...

Позже возникло множество косвенных подтверждений, что именно мой коллега выступил в роли Сальери! Именно от него мне передал «привет» через пару дней после моего задержания Клочуряк С. С., прийдя ко мне ради этого на 5 минут в изолятор временного задержания и передав в руки распечатку интервью одному из интернет-изданий, по поводу моей ситуации.

Такие же «приветы» от этого человека я получал и в 1999-м году, когда за 2 недели до моей поездки на фестиваль во Францию с концертами была частично сожжена моя квартира вместе с моим муз. инструментом, и в 2006-м году, после избиения меня неизвестными под моими афишами в «трубе» (п\п на Майдане), когда я еле выжил — это было через 11 дней после моего триумфального «сольника» в Дворце «Украина», который прошел при полном аншлаге в день моего сорокалетия; такой же привет мне передавали в СИЗО, с угрозой меня покалечить, если кому-то расскажу о моих подозрениях по поводу «заказчика» моего дела...

В 2002-2003 гг. этим человеком была развернута кампания по дискредитации моего имени, как специалиста, с ворохом лживой информации и сомнениях в моем муз. таланте; а 31.12.2004 г. этот человек лично позвонил мне и с оскорблениями угрожал, что оторвет голову, если услышит мое имя в контексте со своим и сравнение будет не в его пользу. Эти угрозы я записал по совету нардепа А. Ермака, который «копал» под этого «маэстро», зная, что он связан с криминальным миром (потом погиб в автокатастрофе при непонятных обстоятельствах).

В этот же день я сообщил об этих угрозах нардепу Григорию Омельченко, мэру Киева А. Омельченко и главному милиционеру г. Киева на тот момент (фамилию уже не помню, позже он умер). Они втроем были на моем выступлении в сборном концерте в консерватории в новогоднюю ночь... Именно эту запись, о которой я когда-то говорил в СМИ, и могли искать в моей квартире во время так называемого обыска. Хотя еще и обворовав ее заодно.

Андрей, мой помощник, присутствовал при этом, и рассказал в суде, как главный (Оленко Р. Н.) командовал в моей квартире: «ищите деньги и драгоценности»... Каково же, думаю, было удивление «блюстителей порядка», когда из драгоценностей нашли только мою «Лиру» (приз) из чистого золота и 10 тысяч грн., которые забрали вместе со всем, что имело хоть какую-то ценность (факс, принтер, коллекции монет и коллекционных вин (подарочных), даже наручные часы, одни из которых мне подарил гл. редактор «Фактов», другие — мэр Киева, и еще несколько подарочных часов из других стран...

Более подробный список я сообщил в горпрокуратуру, через суд, но судьба и этого ходатайства была такой же, как и всех остальных — ничего не нашли и, уверен, даже не искали. А интересно было бы узнать, у кого дома или на даче красуется моя «Золотая Лира». У Гринцевича, Захарченка, а может и Пшонки, который контролировал это заказное дело с самого начала, по просьбе своего приятеля из «Партии Регионов», все это, несомненно, и заварившего, и оказавшегося у Пшонки на приеме уже на следующий день после моего ареста, когда даже в СМИ не было информации...

Об этом мой «коллега» рассказал в программе «Гроші», которая явно на заказ «лепила» абсурдные сюжеты с неправдивой информацией обо мне, утаивая роль моего «коллеги» в этом деле и даже скрыв ту часть интервью, которую я дал этой программе по поводу своих подозрений о «заказчике» дела, и выхватив из контекста ряд моих высказываний в интервью им.

Но я благодарен и этой программе, и Мыколе Вэрэсню с его «Табу», за их попытки очернить мое имя с явным навязыванием зрителям придуманных версий следствия и обвинениями в преступлениях, которых не было. Ведь именно только так многие люди и смогли понять, что кому-то очень хочется очернить меня и полностью уничтожить репутацию, создававшуюся годами моим трудом, успехами и благотворительной деятельностью, о которой никогда особо не распространялся.

Помогал молодым талантам реализовать себя, покупал им хорошие инструменты, поэтому и не скопил себе денег на более пристойное жилье или даже машину. Ездил в метро и на концерты часто брал в помощники школьников, которые снимали видео для моего архива, фотографировали, брали интервью у зрителей, раздавали программки, развозили афиши и многое другое. Кто-то это делал ради возможности бесплатно приводить на мои концерты своих друзей и родных, кому-то я помогал материально...

Именно такими были четверо из оставшихся лжепотерпевших: в разные годы они помогали мне в моей творческой деятельности, и у меня со всеми были ровные дружеские отношения. Чтобы мне помогать, за них просили их мамы, которые прекрасно ко мне относились... Все 5-ть заявлений на меня в деле были написаны так: одно, которое даже не подавалось, — в день моего задержания, 4-е других — в ближайшие 3 дня после моего задержания.

От шестого потерпевшего, вернее — от его родителей, заявления правоохранители так и не добились, хотя именно его хотели, по материалам дела, сделать участником видео из моей квартиры. Главная цель досудебного следствия во время судов, наряду с запугиванием лжепотерпевших и доставкой всех (кроме Юрия П.) их в суд по своей инициативе, была следующая: недопущение появления в зале суда того, кто якобы был на видео и его родителей, с целью, чтобы в суде не открылась правда, так как хоть эта семья и была запугана милицией, но заявления так от них написано и не было...

3. О показаниях. Первый, как я уже упоминал, рассказал всю правду (Юрий П.), как его заставили оговорить меня с Андреем, второй («беглец» из интерната — Леша Ф.), как и еще двое (Саша Д., 16 лет на тот момент и Толик П., 17 лет) не смогли рассказать ни одного эпизода из якобы их показаний в материалах дела, при этом Саша Д. пытался давать показания под диктовку матери, а Толик П. сразу заявил, что он — не потерпевший, ну, и Валера Г. (17 лет) отказался в суде вообще что-либо говорить, будучи сильно напуганным и, находясь под давлением своей матери, отказался давать показания... Шестой, Рома П., в суде так и не был...

4. О видео. Оно сфабриковано, хотя и из моей квартиры. Но там нет ни меня, ни Андрея. Ключи от моей квартиры не отдавались моей крестной целый месяц. Тогда, вероятно, и делалось то постановочное видео, что есть в материалах дела и в интернете (следствие само отдало на TV это видео). Могли, конечно, снимать что-то и когда я был на гастролях, а в квартире никого не было...

5. О понятых. Все понятые в деле — заинтересованные лица, что было доказано в судебных заседаниях. Например, Приступюк О. В.: в копии журнала дежурного Шевченковского РУВД он был там 23.03.2012г (зашел в 18:57), а также он вписан в протокол следственных действий 25, 26 марта и 27 апреля 2012г по трем разным адресам (в РУВД, в моей квартире и в квартире третьего обвиняемого, проходящему по делу — моего знакомого, который иногда у меня подрабатывал — вместо вызова такси я заказывал его, как водителя; сейчас этот Приступюк (в марте) должен был демобилизоваться из армии...

Фесан С. В. и Осипчук В. С., по протоколам дела, были одновременно на обыске в моей квартире и на изъятии вещей якобы потерпевшего Ромы П. в РУВД, причем Фесан С. В. так и не появился по вызову в суде и по адресу в деле он не проживал. Еще трое понятых: Кичко, Неловкая, Костяная работали в том же следственном управлении, что и следователь, сфвбриковавший обвинительное заключение. Причем, двое из них были на 10-ти следственных действиях...

6. О фальсификациях в деле. Их огромное количество! Назову только некоторые. 23.03.2012г на основе несуществующего заявления от директора интерната, которое якобы принял подчиненный Оленко Р. Н. — Юзва А. А. (ст. лейтенант), сам Оленко Р. Н. составил рапорт Гринцевичу И. П. (начальнику РУВД), где дополнительно сфальсифицировал следующее: дописал фамилию Андрея Б. (моего помощника), которой в заявлении не было (там указано было, что якобы развратные действия по отношению к Леше Ф. совершал один я) и изменил время якобы совершенных мной противоправных действий (в заявлении: «три года назад, в июне и в августе 2009 года...», а в рапорте: «на протяжении трех лет..»). И на основе этого рапорта было возбуждено уголовное дело и против меня и против Андрея, имя которого даже не фигурировало в сфабрикованном заявлении...

В тему: Завадский VS Табачник: а был ли мальчик?

Позже нам добавили ряд статей. Например, на основе рапорта Клочуряка С. С., где было написано: «И. Завадский, используя бессознательное (?!) состояние потерпевших (выписаны все шесть) насильственно (?!!) демонстрировал им кино и видео порнографического характера», следователь возбудил уголовное дело уже против меня и Андрея (?!), имени которого в данном контексте, не было не только в этом рапорте, но и даже в «липовых» показаниях лжепотерпевших.

А это уже уг. дело по ст. 301, ч. 3 (до 8 лет лишения свободы), а если бы не была дописана фамилия Андрея, тогда была бы демонстрация порно не «группой лиц» (ч.3), а одним человеком (ч.2), и это уже не «тяжкая» часть статьи (наказание — штраф или до 5-ти лет лишения свободы). Дело построено на противоречивых друг другу показаниях так называемых потерпевших, и ни одного подтверждения им в судебном следствии не было, зато была масса опровержений, как свидетелями и экспертами в суде, так и экспертизами на досудебном следствии.

Предъявленная нам с Андреем 153-я ст., ч. 3 вообще не выдерживает никакой критики (она появилась через 6 днем после возбуждения дела только по одной, 156-й ст.). В наших судах, как я узнал позже, это обычная практика — обвиняемым приписывают дополнительно тяжкие и особо тяжкие статьи, с целью удержания судом их под стражей. Ведь суды смотрят на тяжкость статей, при продлении сроков содержания под стражей, и не рассматривают доказательства, тем более, не могут давать им оценку до окончания судебного следствия.

Дополнительно следователи Литвин С. М. и Морозов В. М. во многих протоколах или дописывали от руки, или допечатывали то, что якобы эта особо тяжкая статья была нам предъявлена сразу же, 23.02.2012г., хотя Литвин С. М. предъявил ее нам 29.03.2012г..

Ведь понятно, что для оправдания одной из версий следствия, что якобы мою преступную деятельность отслеживали целых полгода, ставили якобы «жучки» и т.д. и т.п.; глупо бы выглядело то, что «накопали» за это время только на одну статью — 156-ю (развращение несовершеннолетних) и вдруг за 5-6 дней возникла 153-я ст. (от 10 до 15 лет лишения свободы). Это упущение следователи тщательно подтасовали в многочисленных протоколах. К тому же, даже в материалах дела нет ни одного основания для предъявления этой статьи мне и Андрею...

Еще совершенно бездарно следователь Шевченковского РУВД поставил подписи в постановления о признании 23.03.2012г потерпевшими Рому П. и его отца (?!), хотя по другому протоколу весь вечер после моего задержания он провел на обыске в моей квартире...

Еще одним фактом, опровергающим ряд фальсификаций в деле, стало письмо от еще начальника Шевченковского РУВД, на тот момент, И. П. Гринцевича (декабрь 2013г.) на запросы, инициированные мной через госзащитника (он у нас с Андреем на двоих) и через суд. Гринцевич выслал, как я и просил, копию журнала посещений Шевченковского РУВД от 23.03.2012г. (день возбуждения моего уголовного дела).

Оказалось, что в этот день в Шевченковском РУВД не было не только директора интерната и ее подопечного Леши Ф., чьи лжепояснения приняты Юзвой А. А., якобы этим числом в РУВД, но и Ромы П. с его отцом Александром П., признанных потерпевшими в этот день по протоколам, и также там не было понятых Фесана С. В. и Осипчука В. С. (этот понятой в суде красочно описывал, как он был и на обыске в моей квартире, и на изъятии 23.03.12г. моб. телефона у Ромы П. в РУВД (по протоколам это было в одно и то же время)...

Я сознательно не стал выписывать все фальсификации в деле, так как это заняло бы очень много места... Еще вспомнил деталь в постановочном видео: оно было снято так, чтобы ни разу (!) не было видно лиц «героев» этой постановки... Ну а выводы делайте сами...

Понимаю, что новой власти сейчас не до какого-то там И. Завадского... Тем не менее, верю в справедливость, в скорое освобождение и в то, что нашу страну не раскрадут по кусочкам, как у меня и Андрея украли уже почти все, что можно было украсть...

Игорь Завадский»

«Аргумент»

В тему:

• Ян Табачник скоро доиграется
• Дело аккордеониста Завадского сфабриковано милицией. Документы
• «Дело Завадского»: за что Табачник платит деньги?
• Дело музыканта Завадского: перед уголовным делом была долгая травля
• Игоря Завадского «хоронят» «заказухой» в СМИ
• Ян Табачник стоит за делом Завадского