«Все почему-то считают, что война закончилась. Это не так. Она просто еще не начиналась»

Версия для печати

«То, что мы видели в 2014-2015 годах, это была увертюра. Война будет впереди, потому что, что бы ни делала Россия, она готовится к большой войне. Это надо осознавать». Сергей Тахмазов - об информбезопасности, настроениях военных и (не)внимании общества и медиа к своим защитникам.

В последние недели оператор кино и телевидения, медиатренер, волонтер российской-украинской войны с самого ее начала Сергей Тахмазов периодически публикует в соцсети очень точные фото из зоны боевых действий, которые сопровождает словами «это вы не читаете у себя дома благодаря Вооруженным Силам Украины». Напоминания на самом деле очень важны, особенно для тех, кто «устал от войны». Журналисты газеты "День" пообщались с Сергеем, когда он находился, помогая нашим военным, неподалеку от Донецкого аэропорта.

«НАСТРОЕНИЕ РАБОЧЕЕ»

- Как, по вашим наблюдениям, воспринималось напряжение последнего месяца, когда РФ накапливала свои войска у наших границ, в самой армии по сравнению с гражданскими?

- Здесь настроение было значительно лучше, чем дальше в тылу. Благодаря соцсетям и средствам массовой информации (ведь негативная информация дает рейтинг) уровень паники и «все пропало» в стране был достаточно высок. Здесь такого не наблюдалось. Не скажу за всю линию фронта, а именно о том, что я видел собственными глазами. Никакой «зрады», настроение нормальное, все определяют цели, копают и так далее. Там, где на местах адекватные командиры, все замечательно. Скажу так: настроение рабочее.

- Вы неоднократно подчеркивали в своих предыдущих интервью, что осознали неизбежность войны с Россией еще задолго до ее начала, в двухтысячных годах, и когда она началась, понимали, что эта война надолго. Что побудило вас к таким выводам?

- Да, с 1999 года, когда я работал на телеканале «Интер», это было его первое зарубежное бюро. Я там проработал до 2003 года и все это видел изнутри. Будучи на различных съемках, общаясь с политиками - от ультраправых до крайних левых, провластных, общаясь с политологами и журналистами, я очень четко понял, что они нас считают своей колонией, которая временно вырвалась из их опеки. Вся государственная машина России тогда только становилась на «рельсы», это были первые годы Путина у власти. Все явно готовилось к тому, что они попытаются вернуть Украину в состав своей империи любой ценой. Потому что это по сути вопроса их выживание как империи. Поэтому у меня не было никаких сомнений, что может быть или может не быть, я тогда четко понимал, что оно будет.

На эту тему: В ожидании большой войны

Первой попыткой был все-таки конфликт вокруг острова Тузла 2003 года - они проверяли, насколько мы способны что-то делать для своей защиты по различным направлениям. А после войны в Грузии 2008 года уже все стало достаточно понятно. Хотя, насколько я понимаю, когда в 2014 году началась война, многие из высокопоставленных нашей страны не хотели в это верить, к сожалению.

- Как оператор вы освещали боевые действия в различных странах, о вас писали, что война на востоке - уже шестая, которую вы снимаете, но первая «своя». Как приход войны в родную страну изменил, если можно так сказать, вашу «оптику»?

- Был такой очень важный момент - я понимал, что с тех войн, конфликтов, где я был, всегда возвращаюсь в свою тихую, уютную Украину. А здесь для меня ключевым маркером стало 1 марта 2014 года, когда Совет Федерации России предоставил Путину разрешение на применение вооруженных сил Российской Федерации на территории Украины. То есть я это принял и понял, что это не то что до конца моей жизни, но на десятилетия. Даже если Российская империя посыплется завтра, это будет процесс достаточно кровавый. Также я понял, что надо объяснять людям, по крайней мере так, как я могу, что у нас происходит, как это происходит и что может быть, если мы сдадимся. Потому что у нас, к сожалению, значительная часть страны находится в каком-то с точки зрения логики непонятном состоянии. Все почему-то занимаются собственным самоуспокоением, самоокозамыливанием, что этого не может быть. Это уже просто есть.

Если еще в начале Майдана мы всем сказали бы, что через полгода Россия будет воевать и слать сюда свои регулярные войска, на нас бы посмотрели как на идиотов. Потому что логически России не было никакого смысла нас нападать - у них была олимпиада, нефть была 140 долларов за баррель, все было замечательно. Но чем сильная Россия - своей непредсказуемостью и нелогичностью. Она находится в совершенно другой плоскости координат. К сожалению, многие пытаются сравнивать нас и их. Этого не надо делать. У них другие измерения. Есть категории людей, которые делают какие-то вещи просто потому, что им это нравится. Они не ищут никакой выгоды.

Поэтому здесь кто что может, тот то и должен делать. Поскольку информация на 90 процентов визуальная, а так получилось, что я всю жизнь работаю с какими-то визуальными образами, то я свой вклад делаю через эту деятельность. Потому что сначала, когда многие журналисты хотели идти на войну, я видел, как они приезжают, что они делают, и удивлялся, как никто не погибал. Они все делали так, что мне было жутко наблюдать. Мы несколько лет делали совместно с Институтом массовой информации (ИМИ) курсы для журналистов, где, слава богу, объяснили, что можно и что нельзя делать. Для меня были очень странными некоторые именно украинские средства массовой информации, которые говорили, что надо давать точку зрения врага. Можно давать другую точку зрения, когда ты находишься в чужой стране, в чужой войне. То есть надо подавать точку зрения, например израильтян и арабов. Но когда здесь тебя пытаются убить, а ты пытаешься о чем-то с ними говорить - это какой-то очень сомнительный эксперимент, который может стоить очень дорого для всех.

К сожалению, у нас телевизионными средствами массовой информации давно и настойчиво велась политика по обеднению зрителя, это началось где-то после 1999 года. И все, что сейчас есть в новостях - это где-то минут 15 материала, о котором толком ничего не расскажешь, как правило, это негатив, например, уже длительное время ТСН расшифровывают как «только страшные новости». И все остальные каналы тоже - там у нас куча негатива, позитив фактически исчез, потому что негатив лучше продается.

«СЕЙЧАС ВРЕМЯ ДОКУМЕНТАЛЬНОГО КИНО О ВОЙНЕ»

- Хочу спросить также о вашем операторском опыте на войне. В прошлом году на День Независимости в Украине состоялась премьера документального фильма «На восток», где вы были оператором. (Его характеризовали как порой ироничный, но честный коллективный портрет молодой украинской армии). Расскажите об этом опыте. И что, возможно, вы сейчас снимаете?

- Я был и оператором, и продюсером этого фильма. На самом деле у нас есть еще один фильм «Хроники седьмой роты», который мы сняли с тем же режиссером Вадимом Ермоленко, я там снова был продюсером и оператором. Это по сути история о жизни роты во время ротации на войне. Пока мы засылаем его на различные фестивали, в Украине его еще никто не видел. Надеемся, что он вызовет интерес. Потому что, к сожалению, Украина ушла с радаров внешней политики, сейчас это мало кому интересно.

ФОТО ИЗ АРХИВА СЕРГЕЯ ТАХМАЗОВА

Сейчас у меня есть другие занятия как у волонтера, но, как могу, делаю для себя различные заметки, смотрю, кто может быть будущими героями документалистики. Потому что сейчас на самом деле время документального кино о войне. К сожалению, я не вижу на «передке» много съемочных групп именно документалистов. Это достаточно существенная брешь, потому что мы должны рассказывать истории. Историю ты в новостях не расскажешь. Надо сюда приезжать и жить. Помогать подразделениям, быть с ними непосредственно на позициях, помогать копать, обустраиваться, потому что если не будет к тебе доверия, ты ничего не снимешь. Когда я снимал свои фильмы, где первые две недели народ «дичился», а потом уже просто не обращали внимания, что у меня в руках камера. И когда ты уже раззнакомился, как-то кому-то помог, что-то подсказал, что-то сделал, стал, условно говоря, своим, тогда и начинаются нормальные документальные съемки.

На эту тему: Игорь Лосев: Нет никаких оснований для самоуспокоения. О войне и не только

Но на это должен быть спрос со стороны государства. Потому что можно снимать на собственном энтузиазме, за собственные средства, но это долго тянуть не получается. Потому что нужно зарабатывать деньги. У нас пока нет такого, что мы можем везти за границу. К сожалению, пока я не вижу именно в военном сегменте, чтобы была какая-то инкорпорация документалистов из стран-союзников, так чтобы мы были интересны британцам, или американцам, или полякам. Это должны быть, по крайней мере, польский режиссер или польский продюсер, или американец, или британец. Потому что подача материала должна быть соответствующей, понятной зрителю на языке той страны.

«ВСЕ ПОЧЕМУ-ТО СЧИТАЮТ, ЧТО ВОЙНА ЗАКОНЧИЛАСЬ. ЭТО НЕ ТАК. ОНА ПРОСТО ЕЩЕ НЕ НАЧИНАЛАСЬ»

- С начала российско-украинской войны вы стали волонтером. Расскажите, пожалуйста, об этом опыте с начала войны, в 2014-2015 годах, и сейчас.

- Сейчас, слава Богу, нет такого, как тогда, когда было нужно все и всем. Начиная от одежды, формы, банально какой-то пищи - заканчивая специфическими вещами вроде танковых ключей соответствующих размеров. Вспоминаю те поездки в Дебальцево в начале осени 2014 года, когда мы на блокпостах реально ребят одевали. Они там стояли кто в чем, некоторые в обычных тапочках. Сейчас, к счастью, проблем с одеждой нету.

А чего не хватает - сейчас нужны беспилотники, камеры наблюдения - это, то, с чем помогают некоторые волонтерские группы. Наблюдение за врагом очень важно, оно дает нам преимущества. У них, с той стороны, кое-что есть, но у нас на уровень все лучше. Очень хорошо по помощи сейчас работает и фонд «Возвращайся живым», и волонтер Юлия Толмачева.

У нас появилась еще одна большая проблема - с питанием. Оно стало значительно хуже. 14 апреля было заседание парламентского комитета по вопросам разведки, безопасности и обороны Украины, где они признали ситуацию с питанием такой, что является угрозой национальной безопасности. Потому что по сути одна и та же фирма аккумулировала все заказы в ВСУ. Качество продуктов стала значительно ниже, чем было два - два с половиной года назад. Конечно, не так, как в 2015 году, тогда было совсем плохо, но я сейчас за месяц просто вижу, как ситуация ухудшается. Этот вопрос должен решаться уже на высшем уровне - министра обороны и так далее.

А еще не хватает внимания со стороны общества. Я понимаю, что по разным причинам народ, условно говоря, устал от войны. С одной стороны, если держать в состоянии напряжения и тревоги всю страну достаточно длительное время, это может плохо закончиться для психического состояния всего населения. Но надо найти такой баланс, чтобы люди не забывали, что у нас происходит. Ибо все почему-то считают, что война закончилась. Это не так. Она просто еще не начиналась. То, что мы видели в 2014-2015 годах, это была увертюра. Война будет впереди, потому что, что бы ни делала Россия, она готовится к большой войне. Это надо осознавать. Конечно, нам очень повезет, если они начнут сыпаться внутри раньше, чем они решатся на широкомасштабную войну. Но я бы на это не очень рассчитывал, потому что если повезет, то ок, но столько счастья не всегда бывает.

«ЛЮДЯМ НАДО ОБЪЯСНЯТЬ, ЧТО ПРОИСХОДИТ ВОКРУГ НАС»

- Вы также медиатренер по вопросам безопасности работы СМИ в вооруженных конфликтах. Скажите, пожалуйста, за уже семь лет войны меняется ли и как качество освещения ее в наших медиа?

- Сейчас у нас в телевизионном сегменте все стало лучше, потому что у нас за эти годы сформировалась уже определенное количество военкоров, которые здесь все знают. Некоторые воевали и были мобилизованы или были добровольцами, и сейчас они или на телеканалах, или стали пресс-офицерами в некоторых батальонах, бригадах. Здесь с подачей материала все хорошо.

Но если посмотреть на выпуски новостей, то когда у нас очередное обострение заканчивается, у нас новости войны идут где-то в середине или конце программы или вообще не идут. Здесь сейчас нет такого, как было несколько лет раньше, чтобы постоянно находились съемочные группы всех каналов. Тогда было дежурство, когда одна группа была несколько недель, затем ее меняла другая. Теперь этого нет.

- В одном из интервью вы говорили, что «одна из ключевых проблем - это пресс-службы бригад ... Потому мы, не то, чтобы проигрываем информационную войну, мы ее просто не ведем со своей стороны» ...

- Именно так. Со стороны государства мы информационную контрвойну не приступали вести вообще. То, что сейчас при СНБО образуется Центр противодействия дезинформации, - это замечательно. Но пока на низовом уровне ситуация с пресс-офицерами не становится лучше. Есть профессиональные люди, которые с самого начала были журналистами или получили образование по сходным направлениям, например в одной из бригад был замечательный пресс-офицер, который был мобилизован, он по образованию политолог. Поэтому ему просто надо было подсказать, несколько помочь, а он уже понимал сущность своей должности на данный момент. Сейчас много людей пришло на должности пресс-офицеров, они не все журналисты, но если понимают сущность, обучать их в принципе несложно. Какие это могут быть вещи - научить людей снимать, объяснить, что такое язык изображения и как можно им говорить. Потому что иногда фотография или кадр могут лучше что-то сообщить, убедить, чем 300-500 знаков текста.

В чем ситуация является не очень хорошей? К сожалению, у нас до сих пор не заработал, как должны быть, институт - то, что раньше называлось замполиты, политруки, - а сейчас офицеры по морально-психологическому обеспечению. А людям надо объяснять, что происходит вокруг нас. Сейчас все общество пронизано информацией. Надо, чтобы личному составу обязательно объясняли, что такое причинно-следственные связи, что такое фейки, как они появляются, что за этим стоит, кто их выгодоприобретатели, как проверять любую информацию. Потому что у людей в голове такая каша, что иногда просто диву даешься. Вот, например, классный минометчик или стрелок-гранатометчик, а в голове у него, условно говоря, смесь Шария, Кивы и шоу «Тачку на прокачку» и «Давай поженимся». Масса вопросов, на которые они не могут ответить, потому что им не хватает какой-то базы.

На эту тему: Глен Грант: Что должен сделать новый главнокомандующий Владимир Зеленский

Здесь все занимаются делом и работы хватает с утра до ночи и с ночи до утра, но я убежден, что когда бригады находятся на пункте постоянной дислокации или на полигоне готовятся, происходит слаживание, надо делать какие-то курсы, обучение для разноуровневых командиров - взвода, роты, батальонов, - и объяснять все эти вещи. Потому что здесь даже иногда приходилось объяснять людям, почему нужно делать прививки. Когда я слышу о 5G и Билле Гейтсе, тяжело вздыхаю и объясняю «на картинках», почему это не так и почему нельзя не прививаться, но если от того, что ты не привьешься, ты не заболеешь, но станешь переносчиком вируса, и умрут твои родные и близкие, то это будет, честно говоря, трагедия, которую ты сделал сам. Причинно-следственные связи приходится объяснять, иногда это доходит, иногда нет. Потому что люди говорят: все прекрасно, мы все понимаем, но все равно в это не верим. Один из «аргументов» был таков: то у государства не было денег на бесплатные маски, а тут бесплатно предлагают дорогущие вакцины. Поэтому Эйнштейн был прав, когда говорил, что человеческая глупость не имеет границ.

—

Ольга Харченко,  опубликовано в издании День

На эту тему:

• «Пробить сухопутный коридор»: есть ли риск начала «водной войны» с Россией из-за Крыма?
• “Журнал обліку журналів обліку”: одкровення екс-розвідника Проскуріна з 93-ї бригади
• "Кто придумал это перемирие? Мы должны драться и победить!"
• Здатися на умовах ворога
• Опасность с севера