Курсы по ремонту мостов и санитарная диктатура: как прошел 1920 год в Киеве

Версия для печати

"В 1918 году мы увидели буйную молодость большевизма, в 1919-ом он предстал пред нами во всем своем жестоком размахом. В 1920 году начались большевистские будни — картина серая и мутная, настроения томительные и скучные…” 1920 год знаменовал начало эпохи большевизма в Киеве, которая длилась семьдесят с лишним лет.

Иногда говорят, что в политическом смысле "XIX век начался в 1789 году" (с Великой французской революции). В таком же смысле 1920-й для Киева начался 16 декабря 1919-го. Именно в тот день Киевом овладели большевики, отбивши его у белогвардейцев. "Третий и последний!" — самоуверенно заявили они. Строго говоря, они сразу дважды погрешили против истины: не третий, а четвертый, с учетом кратковременного захвата города на несколько дней в октябре 1919-го, и не раз, ведь весной их на месяц сменили поляки. Однако 1920-й знаменовал начало эпохи большевизма в Киеве, которая длилась семьдесят с лишним лет.

Алексей Гольденвейзер — настоящий "летописец" того сложного периода киевской истории — метко охарактеризовал большевиков образца 1920 г.: "В 1918 году мы увидели буйную молодость большевизма, в 1919-ом он предстал пред нами во всем своем жестоком размахом. В 1920 году начались большевистские будни — картина серая и мутная, настроения томительные и скучные. <...> [Большевики] полиняли и выдохлись. Исчезло увлечение юности и энергия зрелого возраста; наступила усталость. Исчезла детская вера в себя и в свои силы; началось доделывание дела, по которое взялись и которое нельзя было уже бросить, без всякой надежды на конечный успех".

На эту тему: Третье нашествие. Как большевики пробовали Киев взять

В целом похожее впечатление создается и сегодня, если ознакомиться с тогдашней прессой — неплохим показателем "градуса общественных настроений". Основные киевские газеты 1920 г. (за исключением, естественно, польского периода) назывались: "властная" — "Вести Киевского губревкома" (по названию тогдашнего высшего органа власти на Киевщине), а партийные без лишней оригинальности — "Коммунист" и "Большевик". У них еще встречаются "лихие" лозунги вроде "Долой меньшевистско-эсеровскую желтую сволочь! [sic]» (что неудивительно: война продолжалась, в Крыму еще крепкие были позиции Врангеля, а в Сибири только 15 января был арестован Колчак). Но общее впечатление — что-то вроде раннесоветской версии памятной газеты "Правда". Партийная жизнь. Городская конференция КП(б)У. Рабочие жизни. Беспартийная женская конференция ...

В начале года две из этих газет выходили под двуязычными заглавиями: "Известия <...>/Вісти <...>" и "Коммунист/Коммуніст" (именно так, с двумя "м" на украинском языке).

Газета "Известия/Вісти"

Газета "Коммунист/Коммуніст"

В конце апреля "Коммунист/Коммуніст" превратился в "Коммунист" — украинское заглавие отменили. Правда, "Известия <...>/Вісти <...>" превратились в "Вісти" — значит, определенного языкового паритета сдержали.

В январе 1920 г. Всеукрревком прибыл в Харьков (который, с точки зрения большевиков, был "благонадежным"), поэтому Киев в 1920-м уже не был столицей Украины. Сама УССР формально позиционировала себя независимым государством, но советская Россия признала ее как таковую только в конце декабря того же года. В любом случае фактически над Харьковом еще была Москва. Соответственно, Киев был отодвинут на второстепенную роль.

На эту тему: Харьков никогда не был "первой столицей Украины". Что надо знать об этом мифе

Поверхностное представление о жизни Киева того периода можно получить из газетных заглавий под рубрикой "Киевская коммуна" (корень "коммун-" внедрялся в сознание граждан еще и таким образом). Вот список таких заглавий в газете "Коммунист" за 14 февраля 1920 г. "Охрана садов", "К восстановлению транспорта", "Вот аттестационная комиссии при Губревкоме", "Общественное питание", "Хлебная повинность", "К введению классового пайка" ... и вишенка на торте: "Суточное движение продуктов, распределенных учетно-распределительным отделом Опродкомгуба за 10 февраля ". Никаких сомнений в том, какая власть на дворе! ..

Отдельно обращает на себя внимание слово "фронт" — в применении не к войне, но к вполне мирным занятиям. "Трудовой фронт". "Посевной фронт". И это не случайно. Были нарушены нормальные товарно-денежные отношения; перестали работать стандартные экономические стимулы. Поэтому экономику, которая и без того была, мягко говоря, не в лучшем состоянии из-за нескольких лет войны и революции, пришлось стимулировать полувоенными методами.

1920 год, с агитационного плаката большевистской власти

Гольденвейзер вспоминал: "<...> при якобинском владычестве самый трудолюбивый хозяин на свете — французский крестьянин — п е р е с т а л с е я т ь. Наше крестьянство при советской власти также сократило площадь запашки. Большевики вздумали бороться с этим — газетной агитацией! Выдумали какой-то «посевный фронт», разослали агитаторов и через некоторое время при помощи подтасованных цифр торжествовали победу на этом новом фронте".

Это действительно было так. И сама газета "Большевик" под рубрикой "Красное село" изобилует записями в стиле "Крестьяне образуют трудовую армию", "Коммунистический труд на селе" — и о победах сомнительной реальности.

Один достаточно реальный фронт, в 1920 г. безусловно существовал, — фронт борьбы с внутренними врагами революции (кто именно был врагами, решали, естественно, сами большевики). Массовых репрессий образца весны-лета 1919 г. не было. Чрезвычайная комиссия (ЧК) теперь уделяла основное внимание валютчикам и спекулянтам.

"Известия Киевского Губревкома/Вісти Киевского Губревкома", 6 января 1920 года

Но это не значит, что политических процессов не было вовсе. Кроме всего прочего, большевики взялись за бывших союзников.

Меньшевики когда-то были в одной партии с большевиками. Левые эсеры в свое время входили и в российский Совнарком, и в советский украинский ЦИК. Но теперь, через два с небольшим года после октября 1917-го, и те и другие, как уже сказано, официально были врагами. В марте 1920 г. в Киеве состоялся короткий — два дня — судебный процесс по "делу киевских меньшевиков". Обвиняли их главным образом в сотрудничестве с белогвардейской власти осенью 1919 г.. Один из пунктов обвинения: "они <...> в период деникинщины послали представителей партий в восстановленную после ухода Советских войск городскую Управу и допустили пребывание их в ней в течение более полутора месяца [sic]». "Под раздачу" попали, среди прочих, бывшие гласные городской думы, демократически избранные летом 1917 г., — Самуил Балабанов, Викентий Дрелинг (последний был тогда же избран председателем думы) и др.

Если бы это было в 1937 г. — нет сомнений, каким был бы приговор. В 1920 г. с врагами обошлись иначе. Четырех самых серьезных нарушителей осудили "всего лишь" до "заключени[я] в концентрационном лагере на все время гражданской войны". Балабанова и еще шестерых — "к лишениям политических прав и права работы в профсоюзах и др[угих] рабочих организациях на все время гражданской войны". Наконец, последний пункт приговора: "В отношении гражданина Дрелинга Чрезвычайный Ревтрибунал нашел обвинение недоказанным, но ввиду выраженной им политической солидарности с осужденными членами Киевской Организации Р. С. Д. Р. П. меньшевиков, постановил" ... точно то же, что и в отношении Балабанова с коллегами. Неплохой образец молодого советского "правосудия"!

Заметим, впрочем, что не со всеми врагами поступили так же "мягко". Обвиняемых в службе не в гражданских учреждениях "белого" периода, а непосредственно в деникинской армии, расстреливали. Списки расстрелянных регулярно публиковали в газетах.

Из газеты «Красная армия», 9 марта 1920 г.

Наконец, еще один "фронт", который был развернут весной 1920 г. — медицинский. В Киев пришла эпидемия тифа. Уже в конце января 1920 г. количество больных тифом в Киеве оценивалась в 10 тыс., а мест в больницах для их размещения было около 2 тыс. Надо было принимать чрезвычайные меры. В этом плане большевики, безусловно, были специалистами. В конце января губернский отдел здравоохранения перевели на военное положение. В марте комиссию по борьбе с эпидемиями реорганизовали; во главе ее появилась "санитарная тройка" (!). Было официально объявлено о режиме "санитарной диктатуры". Эти меры вместе с весенним потеплением дали эффект: к лету с эпидемией было в основном покончено.

1920 год, агитационный плакат большевистской власти

Но изменился политический климат — не в лучшую для большевиков сторону.

"Виной" тому было Варшавское соглашение между Польшей и УНР, подписанное 22 апреля 1920 г., согласно которому Польша признавала за УНР территорию от Збруча на западе до Днепра на востоке (но без Киева и окрестностей). 25 апреля польские и украинские войска атаковали позиции Красной армии вдоль всей украинской границы и уже на следующий день заняли Житомир, днем позже — Казатин. В Киеве в первый день польского наступления бодро заявили, что "польский фронт скоро будет ликвидирован", но ровно через день приняли решение эвакуировать город.

Большевики ушли из Киева "заблаговременно", за несколько дней до входа польской армии, поэтому боев непосредственно за город не было. Передовой отряд польской армии въехал в город, вероятно, 6 мая, на ... городском трамвае (с Пуще-Водицы). На следующий день в город вошли основные силы польской 3-й армии. 9 мая на Крещатике состоялся польско-украинский военный парад — торжественным маршем прошли несколько польских дивизий и шестая украинская дивизия.

В течение месяца с небольшим польского господства в Киеве, разумеется, было гораздо больше политической свободы, чем при большевиках. Ушли в подполье только, собственно, большевики; деятельность других партий была разрешена. Вместо "Коммунист" с "Большевик" появился целый спектр прессы, в том числе оппозиционной. С экономикой было существенно хуже. Кроме всего прочего, Киев не вернул себе столичный статус. Высшим украинским чиновником в Киеве был городской комиссар. Но когда ему нужно было решать серьезные вопросы, скажем, с обеспечением Киева продовольствием, он должен был ездить в Винницу, где располагалось правительство УНР. Это не облегчало положение Киева.

Поляки оставили Киев 12 июня под угрозой окружения со стороны советской 1-й Конной армии. Они "попрощались" с Киевом крайне невежливо — взорвали все киевские мосты и некоторые здания (в том числе бывший особняк генерал-губернатора на Липках, где в 1918 г. жил гетман Скоропадский).

Дарницкий железнодорожный мост, построенный в 1870 г. Взорванный поляками при отступлении в июне 1920-го

Итак, "большевики, дубль пять". 20 июня состоялся первый после возвращения советской власти трудовой воскресник. Культурно-образовательный отдел Киевского совета профсоюзов срочно организовал краткосрочные курсы по ремонту и монтажу мостов (!). В жилищно-реквизиционном отделе началась деятельная работа по регистрации "имущества, брошенного бежавшей с польско-петлюровскими властями буржуазией" ...

Жизнь была очень забюрократизированная. По воспоминаниям Гольденвейзера: "Каждый день мы заполняли какие-нибудь новые ведомости или формуляры <...> Чтобы перенести матрац из одной квартиры в другую, нужен был ордер; чтоб выехать на соседнюю станцию, нужен был пропуск; чтоб купить лист бумаги, нужно было предварительно исписать несколько листов просьбами о надлежащем разрешении ".

Еще в большей степени, чем бюрократия, в жизни внедрялась идеология. Нужно было в срочном порядке воспитывать "строителей коммунизма". Трудовые субботники и воскресники проводились под пение «Интернационала». Прекрасный пример симбиоза бюрократии и идеологии: в Губисполкоме был создан отдел субботников, задачей которого было "создани[е] субботников, которые по своей постановке создавали бы к себе общественный интерес и втянули бы в борьбу с хозяйственной разрухой все слои населения".

1920 год, с агитационного плаката большевистской власти

Справедливости ради, реальные результаты тоже были. То ли краткосрочные курсы помогли, а то ли просто работа инженеров, но 10 сентября "киевский пролетариат отпраздновал одну из выдающихся побед на трудовом фронте". Проще говоря, открыли восстановленный Дарницкий железнодорожный мост. Хотя в репортаже и сообщалось, что "[п]раздник труда был чужд официально-казенной торжественности", но сооружена у входа на мост арка была увенчана портретом Карла Маркса, а поезд от вокзала подходил к мосту под звуки «Интернационала» (куда же без него?).

Малоизвестная деталь тогдашней жизни: незадолго до третьей годовщины большевистской революции сделали попытку ввести новое, революционное летоисчисление. Очевидно, по образцу французского революционного календаря. Итак, в начале октября уже упомянутая газета "Коммунист" вышла с датой: "Суббота, 2 октября 3 (1920) г." Через несколько дней после годовщины "лишнюю" часть даты отвергли, и стало просто: "Четверг, 11 ноября 4 года".

Газета "Коммунист" с новой датой

На эту тему: Чего хотели большевики от Украины?

Впрочем, эта газета уже в конце декабря вернулась к традиционному календарю (хотя в некоторых других еще и через десять лет (!) Писали "14 (1930) год"). Весной следующего года большевики поймут, что не только в летоисчислении, но и в экономике их методы работают, мягко говоря, не всегда. И допустят, страшно сказать, элементы капитализма.

Но это уже другая история.

—

Стефан Машкевич,  опубликовано в издании  DSNEWS.ua

На эту тему:

• Битва за Киев. Почему Центральная Рада отступила из столицы, и как украинцы отбили город
• Как подавляли Украину в первые годы советской власти. История в документах
• 7 ноября: у врагов народа — праздник. Как коммунисты уничтожали Украину
• Коммунисты еще ни за что не ответили
• Преступление без наказания. Часть I: большевики забрели в кровь своих жертв по ноздри...
• Преступление без наказания. Часть 2: убийца Ленин, убийцы большевики