«Я б не расслаблялась»

Версия для печати

Интервью с главным врачом Александровской больницы Людмилой Антоненко.

Пока украинцы радуются, что стране удалось избежать итальянского сценария, и уровень заболеваемости COVID-19 остается относительно низким, медики продолжают спасать жизни тех, кто все же попал в эту статистику и почувствовал на себе, что такое тяжелое течение болезни, пишет  LB.ua. К тому же, спасают с риском для собственного здоровья - ведь каждый пятый выявленный случай коронавируса в Украине - это медработник.

Поэтому врачи, в отличие от остальных сограждан, не мечтают об отмене карантина и не считают ограничительные меры чрезмерными. "Только когда человек видит, как умирают пациенты, в том числе молодежь, он может поверить в угрозу", - говорит главный врач Александровской больницы Людмила Антоненко.

На эту тему: Коронавирус: чему нас могут научить ошибки Италии?

Людмила Антоненко возглавила Александровскую больницу в 2016 году, а до того 20 лет проработала на различных должностях в Главном военном клиническом госпитале, имеет звание полковника медицинской службы. Специализация - терапия и кардиология, также работала кардиологом-реаниматологом и анестезиолог-реаниматологом.

О жизни больницы в условиях коронавируса - в  интервью изданию  LB.ua.

Фото: Виктория Герасимчук

- Насколько сейчас ситуация является чрезвычайной для врачей Александровской больницы?

- Александровская больница всегда принимала инфекционных больных. У нас три инфекционных отделения, которые, бывает, загружены на 100%. В ситуации с коронавирусом нам несколько повезло, ведь мы уже имели мировой опыт и хотя бы примерно понимали, что это за заболевание. Поэтому мы были морально готовы к тому, что будем принимать много больных, и это будут больные тяжелые. Учитывая наличие опытных специалистов в инфекционных отделениях, я и мой персонал были достаточно спокойны.

Но оставался вопрос обеспечения, и он меня больше всего волновал. Я должна была обеспечить персонал средствами индивидуальной защиты, а также понимала, что должно быть достаточное медикаментозное обеспечение на случай большого количества тяжелых больных. Я знала, что мне нужно сконцентрировать еще больше оборудования в инфекционной реанимации. И что надо быть готовыми организовать дополнительные койки. Поэтому когда начали поступать больные COVID-19, мы были обеспечены всем, что на тот период можно было обеспечить. И чрезвычайной ситуации не было.

- Обеспечены были благодаря благотворителям или успели провести закупки?

- Еще до появления первых больных мы проводили закупки - выходили на торги через "Прозорро". Кое-что также дал департамент здравоохранения.

Покупали с запасом - уже были методические рекомендации по расчету потребностей в медикаментах и средствах защиты. И, как теперь видим, расчеты были правильными.

Мы очень мобилизованы и, разумеется, работаем сейчас только на COVID. Но ситуация управляемая, она не вышла из-под нашего контроля.

- На сколько процентов сейчас заполнены койки для больных COVID-19?

- На прошлой неделе это было 100%, 86-88 больных лежало в инфекционном корпусе. По состоянию на сегодня (29 апреля - LB.ua) это 69 человек, у нас есть свободные места. Мы выписываем по 18 больных в сутки, а поступления последние 2-3 суток - до 10 больных.

У нас по структуре 82 койки в инфекционных отделениях, еще 6 коек в инфекционной реанимации. И дополнительно мы развернули еще 20 коек в том же корпусе. То есть, мы могли поместить там до 100 больных, сконцентрировали в том корпусе оборудование, полностью обеспечили средствами индивидуальной защиты весь персонал.

Но, учитывая ситуацию в мире, мы подготовили для приема больных COVID-19 еще один целый корпус. Это было непросто - для этого надо было полностью освободить корпус, приспособленный для оказания медицинской помощи пациентам с инсультами, и перевезти все в другие помещения. А потом подготовить все для приема инфекционных больных. Внутри корпуса нужно было сделать зонирование - чистую зону, серую зону, так называемую буферную и грязную зону, где собственно находятся больные и работают специалисты в средствах индивидуальной защиты. Я обратилась за помощью к меценатам, и некоторые из них сразу откликнулись. За неделю подготовили корпус еще на 100 коек. Но пока этот корпус мы не заполняли.

- Количество больных, поступающих в больницы, снижается?

- Знаете, два дня - это еще мало, чтобы говорить о тенденции. Я бы ни расслаблялась. Но факт - 2-3 суток у нас поступления до 10 больных.

В реанимации находятся 5 больных, они кислородозависимы, но не на ИВЛ и не на ЭКМО.

- Как вы считаете, почему в Украине настолько высок уровень заражения медиков? Почти каждый пятый инфицированный - работник медучреждения. 

- Я не сказала бы, что у нас гораздо больше инфицированных медиков, чем в мире. Инфицируются медики в первую очередь потому, что работают в очаге инфекции. Нас окружает инфекция, и ее много. Поэтому кто может заболеть скорее всего, как не медицинский персонал?

Также многое зависит от средств индивидуальной защиты - от их наличия, их качества, а еще от умения ими пользоваться. Если неправильно снимать защитную одежду, на которой есть инфицированные капли, они могут попасть на руки, а оттуда - на слизистые. Следовательно, нужна личная гигиена и еще - тренировка. Одевание / снятие средств индивидуальной защиты. В Киеве небольшое количество инфицированных медиков, но среди нашего персонала тоже есть случаи.

Фото: facebook/Александровская клиническая больница г. Киева

- Сколько ваших медиков инфицировано?

- На сегодняшний день это 13 человек. Все из инфекционного корпуса. Преимущественно это младший медицинский персонал, который иногда пренебрегает правилами безопасности. Хотя они обучены, проходили тренинги.

Понимаете, инфекция невидима. Это все равно что радиация. Психологически очень трудно воспринять опасность. Только когда человек видит, как умирают пациенты, в том числе молодежь, он может поверить в угрозу.

- В каком состоянии эти 13 человек?

- У них легкое течение. У нескольких была температура 37.2 - 37.5. Если у кого-то из наших сотрудников повышается температура, мы сразу делаем тестирование ПЦР. Затем проверяем всех контактных. Но ни один из контактных, которые оказались инфицированными, не имел симптомов.

- Многие люди уверены, что опасность преувеличена, и мы имеем дело просто с очередным вирусом, не более опасным, чем грипп. Насколько для вас, врачей, ситуация отличается от сезонной вспышки гриппа?

- Действительно, в сезон гриппа также поступает много больных, есть и очень тяжелые пневмонии, и пациенты умирают, и медицинский персонал болеет. Например, в этом году мы спасли больного, который был просто обречен, подключив его к аппарату ЭКМО. У него был грипп типа А. Он очень опасен, очень контагиозный (заразный - LB.ua), но сегодня мы видим, что вирус COVID-19 еще более контагиозный и еще более опасен. Только благодаря карантину мы не имеем огромной нагрузки на учреждения здравоохранения.

- Наверное, как только карантин отменят, будет расти количество больных и госпитализированных?

- Может расти, а может быть, нам повезет: уже солнечно, воздух прогревается, может, будет не так много больных, как было бы в другой период года.

- Но осенью будет вторая волна?

- Ожидается, что да. Мы не знаем, как будет вести себя этот вирус, но по законам жизни вирусов предстоит вторая волна. Об этом говорят инфекционисты и эпидемиологи.

Фото: Lb.ua

- От чего все же зависит, что пациент выживет, кроме оказания квалифицированной медицинской помощи? От общего состояния организма? От своевременности обращения?

- Очень много факторов. Во-первых, это количество вируса, попавшего в организм. Если много - тем с большей вероятностью возникает «цитокиновый шторм», когда очень быстро нарастает вся симптоматика: развивается дыхательная недостаточность, возникает пневмония, как правило, двусторонняя, полисегментарная, тяжелая. Такие больные поступают уже кислородозависимыми и, как правило, сразу в реанимацию. 

Имеет значение возраст, поскольку возрастной больной чаще всего имеет хронические сопутствующие заболевания, которые осложняют течение любого другого заболевания. Но сам по себе возраст не является решающим. Мы столкнулись с тем, что в начале вспышки к нам поступали молодые больные - 36-48 лет. И, к сожалению, у нас умерли два пациента такого возраста. Один из них имел сахарный диабет и артериальную гипертензию.

Эти двое молодых больных, что умерли, поступили в больницу поздно. Они рассчитывали, наверное, что перележат дома, проллечатся. Их наблюдали дома врачи, была антибактериальная терапия. Но им не измеряли уровень кислорода в крови, и когда они на второй неделе болезни поступили к нам, уровень кислорода был уже 50 при норме 99-100. 50 - это когда человек уже почти не дышит. У нас даже не было выбора, подключать ли их к ИВЛ. А когда терапия на ИВЛ оказалась неэффективной, то подключили к аппарату ЭКМО. Но, к сожалению, спасти их не удалось.

- Если высокая температура или затрудненное дыхание, следует вызвать «скорую»?

- Следует немедленно вызвать «скорую». Не ждать. Чем быстрее такой пациент попадет в стационар, тем выше шансы на выздоровление.

Почему-то нет «золотой середины». Или люди с высокой температурой и в тяжелом состоянии пытаются лечиться дома. Или люди с температурой 37 бегут к своим семейным врачам, или напрямую к нам, стоят в очереди, требуют протестировать на коронавирус и положить в больницу. Мы здесь в начале вспышки наблюдали небольшую панику, очередь из машин "скорой" стояла почти до Бессарабки (площадь неподалеку от больницы - LB.ua). 

- Читала данные из Китая, 80% пациентов с COVID, которые были подключены к ИВЛ, не выжили. Понятно, что это не из-за ИВЛ, а потому, что состояние их было очень тяжелым на момент подключения. Ваша практика это подтверждает?

- Наша практика подтверждает. Но вы правильно сказали, что если уж больной подключается к ИВЛ, это означает, что нет выбора, без ИВЛ его не спасти. 

На сегодня есть очень много теорий, что это за пневмония. Что это не совсем та пневмония, которую мы привыкли лечить, что это разрушение эритроцитов и гемоглобина, что это такая гемическая гипоксия. И при развитии болезни есть тромбирование, а также микротромбирование. Мы видим на КТ так называемую картину "матового стекла". Она почти всегда двусторонняя. И после часто остается фиброз.

Фото: Макс Требухов

Думаю, чуть позже медицина четко скажет, что происходит с больными, и механизм. Но при таком положении, при таком поражении легких уже ИВЛ не помогает. Помогает ЭКМО - это мировой опыт. А наш опыт с ЭКМО отрицательный. Хотя у нас было только двое больных на аппарате ЭКМО. К счастью, только двое пациентов были такие тяжелые, что мы не смогли их спасти.

- О протоколах лечения.В интервью ТСН вы говорили, что плаквенил (гидроксихлорохин) в вашей практике не показал эффективности против COVID-19. Продолжаете ли вы его использовать, есть ли какие-то новые наблюдения?

- Сейчас уже и мировой опыт доказывает, что эти препараты либо неэффективны, либо дают настолько незначительный эффект, нельзя сказать, что этот эффект именно от лечения. Но то, что эти препараты являются причиной серьезных осложнений, это уже однозначно. Мы применяли плаквенил согласно протокола - очень избирательно, далеко не всем пациентам, осторожно, делая контрольные кардиограммы и ЭКГ. Но, повторюсь, мы не увидели эффективности плаквенила. По большому счету, его использование - это клиническое исследование, так как эти препараты не имеют показаний для применения при коронавирусе.

- Президент говорил, что проходят клинические исследования украинские лекарства против коронавируса. Вы не знаете, что это за лекарство?

- Сейчас все на уровне разработок, и подробности не озвучиваются. Из того, что известно - уже готовы тест-системы для проведения иммуноферментного анализа и выявления антител к коронавирусу. Уже на этой неделе они будут у нас в больнице, благодаря меценатам. Мы хотим испытать, насколько эти тест-системы украинского производства действенны. Проверим, проводя анализ тем больным, у которых был подтвержден диагноз и уже прошло достаточно времени, чтобы выработались антитела. Возможность провести иммуноферментный анализ очень важна для выявления тех, кто уже переболел. Экспресс-тесты, к сожалению, не информативны.

А по поводу препаратов - это все пока на уровне исследований.

В инфекционном отделении Александровской больницы. Фото: facebook / Слуга Народа

- Но речь идет о каких-то новых препаратах, или, извините, о протефлазиде? 

- Нет, ну протефлазид точно нет. Какие-то новые, наверное, препараты.

- Я знаю, что врачи рекомендуют при подозрении на COVID-19 пить именно парацетамол для снижения жара. Ибупрофен или другие препараты из группы нестероидных противовоспалительных не назначаются, поскольку они могут вызвать ухудшение состояния?

- Да. Мы чаще пользуемся парацетамолом.

- О формировании иммунитета. Вы слышали об этих новых случаях повторного заражения, которые, якобы, уже есть даже в Украине?

- В Украине, не думаю, что это повторное заражение. Китай сообщал об около 150 таких случаев, но на сегодня они комментируют, что это не повторное заражение, а, скорее, рецидив на фоне снижения иммунитета. Но пока нет четкого понимания, есть ли даже при наличии антител иммунитет. И даже означает ли наличие иммунитета, что человек не заболеет.

- То есть, понятно, что ничего не понятно.

- Совершенно непонятно. Мы не знаем, с чем имеем дело.

- И аналогичная ситуация с заражением через поверхности и воздух, я понимаю?

- Более или менее сейчас доказано, что основной путь передачи - капельный. Не воздушный, а именно капельный. И, например, то, что сейчас говорят о защитных костюмах,что они должны быть такие-то и по таким-то стандартам, это, наверное, правильно, но главное - не костюм, а защитить дыхательные пути и глаза. Должен быть правильный респиратор, очки или щиток, и тогда медицинский работник будет на 99% защищенным. Плюс перчатки и правильная гигиена.

По поверхностей - проводили исследования, снимали материал с поверхностей, хотели посмотреть, сколько там вируса и жив ли он. Следы вируса были, но так и не удалось доказать, что этим материалом можно инфицироваться.

Фото: facebook / Александровская клиническая больница, г. Киев

- То есть, из этих образцов пытались культивировать живой вирус, но не смогли?

- Да, пытались и не смогли. 

- Но защитные костюмы вы все равно одеваете, на всякий случай?

- Одеваем обязательно.

- Нет ли усталости от работы в костюме и следов от масок, как у итальянских врачей? 

- Нет, у нас такого нет. Мы работаем по четыре часа, если есть такая необходимость. Если нет, то меньше. Медики отдыхают, раздеваются.

- Чувствуете поддержку со стороны общества?

- Чувствуем. Я лично ко многим обращалась - к меценатам, к бизнесу, абсолютно все отзывались. Как только поступил к нам первый больной, больница была заполнена машинами, ящиками с ЗИЗами, с оборудованием, с перчатками и так далее.

Кроме этого, наш персонал кормят.

- Рестораны?

- Да. Обедом и ужином, и еще какие-то вкусности привозили. Так хорошо кормят, что после карантина всем придется заниматься спортом.

Фото: Макс Требухов

Также персонал больницы привозят на работу и отвозят домой. Ездит шесть автобусов. Это Киевпастранс и бизнесмены.

- А звонки звезд, красные ленты, это все до вас доходит?

- Это все доходит. Но, хочу сказать, на фоне такой глобальной поддержки есть очень неприятные ситуации. Например, иногда соседи начали очень негативно относиться к персоналу, который работает в Александровской больнице, а особенно - в инфекционном отделении. Столь негативно, что нам даже пришлось одну медсестру с мужем переселить в отель.

Были случаи, когда в автобус, который бизнесмены нам организовали, садится кто-то из сотрудниц инфекционного отделения, а персонал других отделений им кричит: "Галя, выйди, ты из инфекционного!"

- Ничего себе, даже к своим так?

- Да, к своим. Ну, такие ситуации были в начале, мы их сразу погасили. Но все равно есть такое, что люди боятся.

Наша больница многокорпусная. И локализована вся инфекция в углу справа, в отдельном корпусе. А остальные корпуса изолированы и могут работать на полную мощность. Но куда делись инфаркты? Куда делись инсульты? Сидят люди дома, меньше инсультов и инфарктов.

- То есть к вам поступает меньше пациентов с инфарктами и инсультами, чем обычно в такое время года?

- Да, обычно бывает больше.

Думаю, дело в том, что когда люди слышат об Александровской больнице, они говорят: "Нет, там же COVID-19! Мы не хотим туда ехать!"

- И едут в другие больницы?

- Да, в другие больницы или даже в частные.

- Будут ли отложенные последствия карантина для людей с другими патологиями, которые сейчас не получают плановой помощи и боятся вообще обращаться в медицинские учреждения из-за вируса?

- Не думаю. Если человек может со своей патологией быть дома, значит, не такая уж это и патология, чтобы ехать в больницу капельницы капать.

Если это, например, варикозная болезнь не в обострении, то она терпит. А если это обострение, то человек приедет, и мы его примем, и операцию при необходимости сделаем. Это нельзя пересидеть и перетерпеть.

Фото: facebook / Александровская клиническая больница, г. Киев

- 1 апреля начался второй этап реформы здравоохранения. Какие изменения почувствовала ваша больница?

- Мы многопрофильная больница, заключили контракты почти на все пакеты медицинской помощи. И мы на сегодняшний день неплохо выглядим, видимо, на фоне других больниц.

- То есть, ваше финансирование увеличилось по сравнению с субвенциями?

- Мы сейчас получаем столько, сколько в 2018 году, в соответствии с теми финансовыми планами, которые мы подготовили (для более мягкого вхождения заведений в реформу в этом году они получают просчитанный по предыдущим годам глобальный бюджет, а не средства за предоставленные услуги - LB. ua). Это примерно тот же уровень, что в 2019 году.

- А в следующем году, когда будет финансирование в соответствии с количеством проведенных консультаций, хирургических вмешательств и т. д., вы получите большее финансирование, чем в 2018-2019 году?

- Если не будет таких непредвиденных обстоятельств, как сегодня, и мы будем работать на полную мощность, то да, мы сможем зарабатывать деньги и держать на определенном уровне заработную плату медицинских работников.

- Вы имеете в виду, повысить зарплаты?

- Да, повысить.

У нас есть очень мощная кардиология с кардиохирургией, мы делаем операцию по постановке механического сердца и аортальных клапанов через бедренную артерию. А также уникальные операции на всех сосудах, на мозге, на сердце и так далее. То есть, у нас есть те уникальные операции, которые оплачиваются дорого НСЗУ.

Фото: Макс Требухов

- Вы очень долго работали в Центральном военном госпитале, в том числе в 2014-м году. Где было тяжелее - сейчас здесь или в 2014-м там? 

- Интересный вопрос. Совершенно разные ощущения.

Тогда было ощущение, что ты на передовой. Там были больные, декомпенсированные психологически, морально, преимущественно инвалиды, потерявшие товарища или членов семьи. Они на всю жизнь остаются другими, у них это отчетливо звучит до и после.

Поэтому там была своя история. И там надо было находить подход. У меня были ребята из Луганска или из Донецка, которые вернулись из АТО и абсолютно не разговаривали на украинском языке, только своим сленгом. Которые заходили в кабинет и садились не на стул, а на корточках в стороне. И каждый из них имел на поясе боевую гранату, а я, полковник, не могла сказать, что этого нельзя.

У них под кроватью стояли чемоданы, в том числе с оружием. И я должна была найти подход, чтобы объяснить, что там, на фронте, они, возможно, и были командирами, но здесь командир я. Это было трудно, потому что такие ребята, я женщина, много из-за чего. 

И было очень трудно в психологическом плане. Потому что каждого бойца пропускаешь через себя. Я устраивала для них встречи со школьниками и празднования дней рождений, а некоторых потом пристраивали на работу. 

Один из этих ребят был для меня особенный. Он был тяжело ранен. Позывной - Василек. Приехали родители расспросить меня о его здоровье. Я приглашаю этого Василька в кабинет, он заходит, как всегда садится возле кресла на корточки. А он настоящий герой, он рассказывал мне, что он там делал на той войне. И я родителей за него поблагодарила. Он плачет, они плачут. Мне кажется, родители его начали иначе воспринимать после этого. И такие моменты были очень важны - возможно, важнее лечения, хотя лечение там было тоже очень серьезным.

А сегодня это другая история. У меня есть правильная субординация, есть правильно выстроенный механизм управления. Правильный коллектив, который, думаю, видит, что они у меня обеспечены как никто другой. И, я думаю, что мы сегодня справляемся.

На эту тему: Холера ясная! Мировая литература об эпидемии. Читайте!

В конце интервью журналистка  LB.ua спросила госпожу Антоненко, не согласится ли она снять маску на секунду, чтобы мы могли сделать фото. Но врач ответила, что без маски - только после карантина.

—

Виктория Герасимчук,  опубликовано в издании  LB.ua

В тему:

• Как лечат больных с коронавирусом: опыт Китая, Италии и Южной Кореи
• 13 мифов о коронавирусе. Что нужно знать, чтобы не поддаваться панике
• Головний санлікар розповів про завантаженість ліжок і ШВЛ у лікарнях
• Розвідка США встановила, навіщо Китай приховав дані про коронавірус
• Теперь перегружены уже мадридские морги. Почему власти Испании не справились с эпидемией