Почему министр Степанов - преступник, а у власти в стране - подлецы и дегенераты

Версия для печати

Экспрессивное интервью с главой фонда, закупающего все необходимое для больных ковидом: от медикаментов до кислородных концентраторов, покрывая потребности сотен пациентов в Одессе, области, а также за ее пределами.

Екатерина Ножевникова рассказала изданию  Цензор. НЕТ  как приходится бороться с препонами нынешней власти, оказывая помощь больных ковидом.

О ПОМОЩИ БОЛЬНЫМ КОРОНАВИРУСОМ

ВЫ СИДИТЕ НА СВОЕМ ОЛИМПЕ И СОЗДАЕТЕ КАРТИНКУ, А МЫ РАБОТАЕМ В ПОЛЯХ И СНИЗУ ПОКАЗЫВАЕМ ВАМ, ГДЕ ПРОБЛЕМА. НО ВМЕСТО ТОГО, ЧТОБ ЕЕ РЕШАТЬ, ВЫ ТРАТИТЕ СИЛЫ НА ТО, ЧТОБ ЗАТКНУТЬ НАМ РОТ

У меня с этой пандемией какие-то особые отношения. Еще в январе прошлого года я понимала, что будет пипец - и следила за тем, что происходит в мире. Надо мной смеялись даже мои девочки, и говорили, что это все ерунда - до нас это не дойдет.

Второго марта у меня день рождения. Тогда еще не было карантина, но я запустила акцию, которую назвала "Дыши" - собирала деньги на кислородные концентраторы. Уже тогда я понимала, что они будут нужны. После акции мы купили первых 8 аппаратов, которые подарили инфекционной больнице. Позже она стала главной опорной больницей нашего города.

А когда начался карантин, я понимала, что по сути, это наше спасение. И что мы должны, как в 14 году, из-за того, что госмашина очень тяжело разворачивается, стать вот этим костылем, который поможет, пока власти выделят деньги на это и начнут что-то делать. На тот момент я была, конечно, мечтателем и верила, что таки что-то будет делаться. Вот так наш фонд включился в этот процесс. А вокруг уже творился дурдом: я помню, как мы с Викой, это мой лучший друг и она же соучредитель фонда, ездили на Молдаванку и в каких-то гаражах у перекупщиков покупали маски. Это был, конечно, ужас.

На эту тему: Ковид подождет. Почему МОЗ использовало лишь треть средств на борьбу с пандемией

Мы начали работать со взрослыми больницами. И за первый месяц у нас уже было 54 подопечных больницы. Это и районные, и опорные городские, областные, расположенные на территории города. А когда в Одессе в связи с пандемией сделали координационный совет, собрался весь бизнес. Меня позвали на встречу с ними - и бизнесмены очень сильно включились. Речь шла о миллионах, которые они переводили, а я покупала все, что необходимо. Я знала, где в какой больнице что нужно. Где нужно сделать разводку, поставить станцию. Где, сколько точек кислорода.

Но относительно взаимоотношений с властью, пандемия у меня получилась очень конфликтная. Я все время выношу информацию, которая им не нравится. И они вместо того, чтобы принимать эти сигналы, воюют со мной, рассказывают, что мы врем. Это классическое продолжение совка. А я их бью фактами.

Весной страну пронесло, но в августе начался вал больных. А Одесса тогда плясала, пела, гуляла. Когда были праздники, День вышиванки, День Независимости, я как раз ехала из опорной больницы, где два пациента подрались за кислородную маску. Проезжая по городу, который гудел, был весь в салютах, толпах людей, переполненных кафе, я остановилась и начала сильно рыдать. Думала, что у меня выпадут глаза, хотя в принципе я не очень эмоциональный человек. Мне казалось, что я в каком-то сюрреалистическом фильме, что я в одном мире, а люди в другом – и они просто не видят этого и не понимают. Тогда же в августе я стала покупать все больше и больше кислорода, записываясь в очередь на следующие месяцы, - и только последняя ленивая собака из Киева меня не пнула, я имею в виду госаппарат, что это никому не нужно, что у нас все есть. А потом в сентябре вдруг неожиданно оказалось, что таки ничего у них нет. Помню, тогда вышел Степанов и сказал, что я дал распоряжение узнать, где и сколько нужно точек кислорода.

Оказалось, что их нужно 12 тысяч. То есть они только в сентябре стали считать, когда мы уже давно знали, что как чего и где. Естественно, на тот момент уже нельзя было ничего купить. И официально первые концертраторы от государства наша область получила только вначале декабря. Рынок был пустой. И я говорила всем этим ответственным лицам, что вы упустили время. Вам эпидемия дала полгода, но ничего не было сделано. Все это время власть выходила и рассказывала нам, что все отлично.

Тем самым создавая иллюзию для граждан этой страны, что все под контролем. А надо было выходить и говорить, как есть, что, ребята, вот здесь у нас дыра, вот здесь у нас не хватает, вместо этого они борются с нами, теми, кто делает работу за них. Я напрямую общаюсь с Офисом президента, с министром Степановым. И спрашивала у них: "Вам делать нечего с нами бороться?"

Ведь я не политик и никогда не буду участвовать в политике. Я не ваш соперник и не с другой стороны баррикад. Я просто гражданин этой страны, который хочет, чтобы не умирали люди там, где их могли спасти. Я все время говорю власти, что вы сидите на своем Олимпе и создаете картинку, а мы работаем в полях и снизу показываем вам, где проблема. Но вместо того, чтоб ее решать, вы тратите силы на то, чтоб заткнуть нам рот.

Меня с иронией называют в городе Волан-де-Морт (персонаж серии романов о Гарри Поттере) – имя, которое нельзя называть. То есть власти не хотят идти против нас в открытую, поэтому пишут на своих страницах абстрактно, что волонтеры опять соврали, что у нас ничего нет. И читатели их, естественно, "закидывают тапками", что вот же, посмотрите - люди стоят в очереди за кислородом. Сейчас не те времена, что при совке – соцсети переполнены фактами: люди выкладывают чеки, видео, как тратят десятки тысяч гривен, снимают последние штаны, чтоб вылечить своих близких от коронавируса. У нас недавно открыли ковидное отделение в одной из больниц. Это филиал ада на Земле, на следующий же день мы везли туда концентраторы, потому что люди там задыхались.

На эту тему: Деньги или смерть. Почему пациенты с ковидом вынуждены бороться за бесплатные лекарства

То, что сейчас происходит – это трагедии целых семей, которые уйдут в небытие. У меня есть несколько подопечных, которые похоронили маму, папу, дядю – человек потерял всех близких. А что говорить о стариках, которые умерли дома? Это страшно. Мы не увидим этих цифр, никто не ведет статистику таких смертей. И нам будут говорить, что посмотрите, в принципе же невысокий процент смертности. Да, потому что людям, которые умирают дома, как причину смерти пишут, например, сердечно-сосудистые заболевания.

И кто-то на этом спишет себе очередные бабки, положит их в карман - и построит себе очередную дачу. Или дороги они строят. Когда я была последний раз в Киеве, говорила: "Вы куда по этим дорогам будете везти пациентов? Если даже больницы первой волны не обеспечены?" Что уже говорить о периферии, где люди болеют целыми селами. И дело даже не в деньгах – те, кто могут заплатить за тест, просто не знают, где его сдать, потому что негде. В селах нет никаких КТ, лабораторий. И когда по ночам через главврачей, через знакомых я запихиваю в больницы пациентов, потому что просто так их положить невозможно – нет мест, а потом выходит руководитель нашего городского Департамента здравоохранения и говорит, что у нас все под контролем, у меня просто падает на пол челюсть. Меня рвет на запчасти от их вранья.

Распределение коронавирусного фонда вообще не укладывается у меня в голове. Последний месяц огромные проблемы с антибиотиками и с медикаментами, которые разжижают кровь - они основные в лечении ковидных пациентов. И я сделала запасы этих препаратов, государство нет. Но ведь государственные мужи обязаны предвидеть, планировать, а не потом бежать тушить пожар. И поэтому я бы очень хотела, чтобы когда это закончится, были подведены какие-то итоги и дана правовая оценка действиям людей, которые в этот период руководили нашей страной, медициной или областями, которые так или иначе пересекаются с медициной. На мой взгляд, здесь произошло преступление.

ПРИРОСТ ЛЮДЕЙ, КОТОРЫМ НЕОБХОДИМА ГОСПИТАЛИЗАЦИЯ, – ЭТО НАША АХИЛЛЕСОВА ПЯТА. И ВОТ ЭТА ИМПОТЕНЦИЯ ВЛАСТИ В ПРИНЯТИИ РЕШЕНИЯ ПО ПОВОДУ ЛОКДАУНОВ – ДАЕТ ПЛОДЫ

Наш фонд часто обвиняют в том, что мы своей работой расслабляем государство. Я все время отвечаю, что понимаете, у наших подопечных нет времени ждать, когда все наконец-то системно изменится. У пациентов, которые больны ковидом, нет времени ждать, когда наш президент вместе со своими друзьями из 95 квартала очнется и поймет, что творится полная жопа.

Людей болеют тысячи, мы помогаем сотням. И то, что не можем охватить всех, – меня убивает. Но мы помогаем настолько, насколько можем. В первую очередь нашей области, а в последнее время начали выползать и за ее пределы. Ведь на сегодняшний день в Украине по сути только два кислородных движения: мы и фонд "Свои" Леси Литвиновой в Киеве, который тоже раздает концентраторы.

Занимаемся мы сейчас в основном тремя группами пациентов. Первая - люди, которые ждут госпитализацию, но уже кислородозависимые. Они берут кислородную машину на два-три дня, а когда решается вопрос госпитализации – пациент уезжает в стационар и возвращает ее нам. Правда, если больница не обеспечена машинами, пациенты лежат там вместе с концентратором, который мы выдали.

Вторая группа – это выписывающиеся из стационара. Те люди, которые вообще выпали из поля зрения государства, оно эту программу абсолютно не продумывает. Многих отправляют домой еще в состоянии кислородной зависимости, но они уже не больны коронавирусом, соответственно, они не могут занимать койку, ведь есть масса новых пациентов. Долечиваются такие люди дома, и сейчас их становится все больше. У таких пациентов машины могут находиться от недели до месяца.

И третья категория – это люди, которые не могут быть госпитализированы в принципе по ряду причин. Например, паллиативные больные, лежачие инвалиды, для которых в опорных больницах невозможно организовать нормальный уход. Мы таким пациентам, помимо кислорода, стараемся найти врачей, которые будут их вести, либо их ищут родственники.

Тестирование у нас в стране по сути провалено. Цифры занижены. Как там говорили "надо просто перестать стрелять", теперь надо просто перестать болеть и просто перестать тестироваться. Я вообще за цифрой тестов не слежу, меня интересует только одна цифра - количество госпитализаций по стране. И если недавно эта цифра была 1000, 1200, то за последнюю неделю она резко возросла – 3 тысячи и выше. Прирост людей, которым необходима госпитализация – это наша Ахиллесова пята. И вот эта импотенция власти в принятии решения по поводу локдаунов – дает плоды.

Но вообще, в нашем случае локдаун – это палка о двух концах. Как медицинский волонтер и как учредитель фонда, который помогает ковидным пациентам, я бы хотела, чтоб все закрылось нахрен еще месяц назад. С другой стороны, как гражданин, я понимаю, что это государство ровным счетом никак не помогает бизнесу - и очень много людей не выдержат этот вынужденный шаг. Еще пару месяцев назад мне даже было жалко эту власть - они должны принять решение, которого нет. А с другой стороны, я понимаю, что виной тому цепочка вранья с самого низа до самого верха. И за этим враньем – смерти, они на их совести. Ведь многие пациенты умирают не только потому что это тяжелая болезнь, а и по тому, что система абсолютно не налажена и люди просто вовремя не получили помощи, необходимых медикаментов, тестирования.

Никто в мире не был готов к пандемии, но власти ищут, как защитить и сохранить свой народ. Вот Меркель выходит и говорит потрясающую речь - обращение к своим гражданам, что вы должны отказать себе в чем-то, в празднике, в поездке на лыжи, ради тех, кто слаб, но мы как государство, сделаем все, чтоб помочь вам устоять. А наши что? Что они могут сделать?

На эту тему: Тестирование падает, госпитализация растет

Я с весны, как Пифия, предсказываю, что будет - и очень хочу каждый раз ошибиться, но увы. Сейчас мы, если не на старте, то только в средине этой гонки. И я боюсь, что в феврале-месяце мы еще вздрогнем от количества заболевших. Поэтому наш фонд продолжает закупать концентраторы, медикаменты. Вчера, в 11 часов вечера я везла в опорную больницу препарат, которого там нет уже несколько недель, а за полчаса до этого, я устраивала туда очень тяжелого пациента, у которого пошел сепсис. Не знаю, спасут ли его. Этот человек два дня назад был госпитализирован в одну из одесских больниц, где 12 часов просидел на кровати - и к нему никто не подошел. Там всего два врача на 150 пациентов. Утром он просто встал и ушел оттуда.

На сегодняшний день к нам может обратиться любой человек, у которого критическая ситуация, и если мы можем ему быстро помочь, мы поможем. То же самое со статусом. К нам обращаются люди, у которых нет ни копейки денег, равно как и миллионеры, которые просто не могут купить лекарство или кислород, потому что его нигде нет. Мы ни с кого не берем денег, мы уровняли этот момент. Когда человеку срочно нужна помощь, нет времени на решение финансовых вопросов. Поэтому не имеет значение, где он живет, какой это человек, имеет значение только одно – его сатурация. А уже потом, если кто-то захочет перечислить деньги, находит отдельный счет фонда, который называется "Дыши" - и пополняет его. С этого счета мы покупаем только кислород.

О НАЧАЛЕ ВОЛОНТЕРСТВА

Со мной уже плотно было ощущение, что теперь ты не можешь жить просто для себя, что ты просто должен делать что-то полезное и как-то менять этот мир.

12 лет назад я родила сына, и когда ему было месяца три, у меня скопилось очень много детских вещей. Так вышло, что я отвезла эти вещи одной нуждающейся маме. Эта женщина работала дворником и жила в маленькой дворницкой - комнате прямо под лестницей. Увиденное меня поразило до глубины души. В то время я жила абсолютно другой жизнью: много лет проработала в турфирме, путешествовала, интересовалась дорогими вещами. И мне казалось, что все живут приблизительно так же. А когда я вышла от этой мамы, застряла в этой теме года на полтора. Стала выискивать вот таких людей, ездить, помогать им. Но разочаровалась в процессе - на тот момент было непонятно, как отсеивать тех, кто просто садился на голову. Правда, вот это ощущение, что теперь ты не можешь жить просто для себя, что ты просто должен делать что-то полезное и как-то менять этот мир, теперь уже было плотно со мной. Поскольку я сильно разочаровалась в людях, меня понесло в собачий приют. Я какое-то время ездила туда убирала, привозила корм. А поскольку у меня такой характер, что надо делать больше и больше - я написала пост, благодаря которому собрала на плитку, ведь там вместо пола была просто грязь, потом собрала на металлические вольеры для животных. А когда я заболела и приехала туда месяца через полтора - увидела, как все на что были пущены деньги, загажено. Это какая-то советская история – если ничье, можно относиться спустя рукава.

Затем я начала заниматься ветеранами Второй мировой. Раньше я думала, что они обласканы государством и живут хорошо. А когда вышло так, что соприкоснулась с этой темой, увидела, что эти люди в большинстве своем в ужасных условиях. Особенно, если они одиноки. И вот там я застряла надолго. Потом ко мне присоединилась еще одна девочка, Даша Маслова, она до сих пор ведет эту тему. Так как к отчетности мы относились с большим трепетом – детально описывали все траты, нам начали доверять, к нам присоединялись люди. И было смешно, когда коммунальные службы начали давать нам подопечных.

Это все продолжалось до 14 года, а в 14-м началась война. Я понимала, что должна что-то сделать и как-то помочь своей стране. Пойти на войну я не могла, поэтому думала, как быть. И датой рождения нашего будущего фонда мы считаем 10 июня 14 года. Мне в тот день позвонили из областной администрации, там уже о нас знали, спросили, не можем ли быстро организовать сбор вещей, потому что в Одессу везут 500 детей из детских домов Луганской области. Но на том, что их привозят в область все и заканчивается. Ввиду срочной эвакуации, дети были в буквальном смысле слова с пакетиками в руках, больше никаких вещей. И я написала пост о том, что нужно собирать деньги. Вот тогда случилось удивительное явление – откликнулся весь город.

У нас был маленький склад в соцзащите: мне дали комнату, где я держала ходунки, костыли – и в эту комнату стали съезжаться люди и свозить средства гигиены, подгузники, одежду, обувь. Через день детей расселили под Одессой, мы ездили снимать им мерки. К нам подключались другие волонтеры, потому что одолеть этот поток своими силами было невозможно. Потом начались переселенцы - их тоже стали направлять к нам. А поскольку настроения среди этих людей были разные, чтоб избегать конфликтов, мы повесили флаг Украины, и надпись, что здесь помогают гражданам Украины.

Во дворе, где был склад, постоянно стоял шум – и нам пришлось покинуть выделенное помещение. Нас приютила какая-то церковь, не помню, какая именно, но не христианская. Нам выделили подвал, в котором мы проволонтерили год. Организовали пункт выдачи, куда приходили люди, получали продукты, одежду. А когда начиналась зима, мы поехали на базар, чтоб каждому из 500 детей, которые по-прежнему находились у нас в области, купить все необходимое на зиму. На это дело мы собрали свой первый миллион – и именно тогда родилось название нашей волонтерской группы "Корпорация Монстров". Когда мы грузили все эти вещи на огромный джип, а оно, естественно, все не влезало, я привязывала тюки к крыше. Потом села в машину и сказала девчонкам: "Ну мы, конечно, монстры". В том смысле, что смогли провернуть такое дело. А одна наша волонтер, Лена Чернова, сказала, что мы целая корпорация, имея в виду, что нас уже много. Плюс есть еще такой мультик, который очень любят дети. Правда, сначала мы называли себя так в шутку.

На эту тему: “Я не знаю случаев, когда совет «дать в морду» не сработал бы. Уникальный рецепт”

Нас все время звали на какие-то отчеты. Я не понимала зачем, а потом выяснилось, что все это отправляется в Киев, как заслуга местной власти. И когда мне однажды позвонили и пригласили на какой-то круглый стол, а затем спросили, как вас подписать, я представилась и сказала, что я руководитель волонтерской группы "Корпорация монстров". На что тетенька в трубку начала: "Вы что, у нас тут серьезная организация, а вы над нами издеваетесь". Тогда я окончательно поняла, что это наше название.

О ФОНДЕ "КОРПОРАЦИЯ МОНСТРОВ"

БОЛЬШЕ ВСЕГО Я ГОРЖУСЬ НЕ СОБИРАЕМЫМИ СУММАМИ, А КОЛИЧЕСТВОМ ЛЮДЕЙ СО ВСЕГО МИРА, КОТОРЫЕ НАМ ДОВЕРЯЮТ И ВМЕСТЕ С НАМИ ГОДАМИ УЧАСТВУЮТ ВО ВСЕХ НАШИХ ПРОЕКТАХ

В 15 году мы начали помогать больницам. Это случилось тогда, когда у наших подопечных не было медикаментов, не было за что лечиться. И очередным открытием для меня был тот ужас, который я увидела в лечебных заведениях. Я почти никогда не болела, мой ребенок тоже. А если надо было куда-то обратиться, это были частные клиники. И я считала, что у нас с медициной все неплохо. А когда поняла, что там нет медикаментов, медаппаратуры, что условия ужасные, опять включился мой характер, что это надо менять. Как-то нам довелось столкнуться с ожоговым отделением Одесского областного центра, которым на сегодня уже не первый год занимаемся.

Моя самая больная тема – это дети, которые попали в больницу по вине своих родителей. Когда невнимательность взрослых приводит к катастрофе - это болезнь социальная. Дети в ожоговых отделениях находятся очень долго. И когда я попала туда впервые и увидела, где им приходится лежать месяцами - это был адский ад. Я захотела сделать там детскую палату. Мне сказали, что я больная на голову, кому это надо, зачем тратить на это деньги.

Но мы сделали ремонт в одной палате – покрасили стены в яркий цвет, купили детские лампы, новые кровати, поставили телевизор, чтоб дети могли смотреть мультики. И через месяц решили сделать еще одну палату, а через полгода замахнулись на все отделение. Никто не верил, что мы сможем сделать этот ремонт, но благодаря одесситам, мы его сделали, учитывая операционные, перевязочные и так далее. Потом отремонтировали фасад в детской областной больнице, затем еще один фасад.

Кроме этого мы собирали деньги на лечение детям. Если из средств что-то оставалось, покупали необходимые расходники. Но со временем нас становилось все больше, доверие одесситов все выше, и мы стали приобретать аппаратуру. Сначала не очень дорогую, потом дороже. И дошли до таких вещей, как реанимационный остров – это специальные столы для вынашивания маловесных детей, которые рождаются раньше срока. Сначала купили первый, затем второй. Толчком для этого стал наш маленький подопечный Максим, я до сих пор его помню. Мальчик родился с весом 620 грамм. И, к сожалению, его не смогли выходить. А когда мы приехали и узнали о том, что он умер, я спросила, почему. Вот тогда мне и рассказали про такой остров. В больнице, где находился Максим, его не было. Стоила такая штука 760 тысяч грн.

Именно в этот период я поняла, что надо что-то делать с нашим волонтерским движением, ведь мы собирали деньги на карточку и передавали это все от физлица. То есть это было вне поля закона. Но я тогда еще все равно отказывалась от идеи фонда – у меня было скептическое к этому отношение. Поэтому я готова была продолжать дальше быть волонтером в свое свободное время. Правда, с работой это уже было невозможно совмещать – по 12-16 часов у нас уходило на волонтерство. Особенно тяжелыми были 14 и 15 годы. Но в 17 году в какой-то момент мне все начали говорить, что, Катя, нельзя терять такой ресурс - у меня уже были тысячи подписчиков в фейсбуке, нас многие знали и доверяли. В результате, я собралась с тремя своими девочками, которые в процессе волонтерства стали моими подругами, и мы зарегистрировали фонд "Корпорация монстров".

Но появилась проблема: когда мы были волонтерами, сто процентов сборов тратили на наших подопечных. Я хотела так же оставить в фонде, но не было ясно, где мне взять зарплату бухгалтерам, юристам и так далее. Но нашелся человек, который давал деньги на админрасходы. Через год таких людей было несколько. И, естественно, это рождало за собой слухи, что мы фонд, принадлежащий тому-то или тому-то. Поэтому мы открыли отдельный счет, назвали это все "Триста спартанцев". Идея была в том, если я найду 300 человек, которые будут присылать ежемесячно 300 грн, мы покроем админрасходы и не будем зависеть ни от бизнеса, ни от политики. И это сработало. Кроме этого у нас есть основной счет, на который люди переводят деньги для наших подопечных, и с него сто процентов тратится только на помощь.

На эту тему: Цифры не сходятся. Что не так с украинской статистикой смертности от COVID-19

"Корпорация монстров" позиционирует себя как народный фонд. Средний чек у нас– это 200-250 грн. Нас поддерживают десятки тысяч людей. В фонде мы обо всем советуемся с девочками, но окончательное решение принимаю я. И если когда-то у нас было 2000 тысячи подписчиков, мы собирали 50 тысяч грн в месяц - и это было "вау", то сейчас у нас 45 тысяч подписчиков - и за месяц мы можем собрать миллион, три, пять, в зависимости от ситуаций. Но, наверное, больше всего я горжусь не суммами, а именно количеством людей со всего мира, которые нам доверяют и вместе с нами годами участвуют во всех наших проектах.

Сейчас большую часть нашего времени занимает пандемия - наш рабочий день снова превратился в неограниченный, мы дежурим по ночам. Но продолжаем поддерживать стариков, продолжаем лечить детей, мы не закрыли ни одного своего проекта.

—

Вика Ясинская,  опубликовано в издании  Цензор. НЕТ

На эту тему:

• Зеленський заявив, що якість лікування хворих на COVID-19 в Україні вища, ніж у Європі
• "Не паниковать" - мало. Как нам всем надо менять поведение из-за COVID-19
• 2019-nCoV: бомба планетарного масштаба
• Коронавирус Covid-19: почему надо действовать прямо сейчас
• Коронавірус COVID-19: куди звертатись і що робити - інструктаж МОЗ (ВІДЕО)
• Офіційно: Про запобігання поширенню на території України коронавірусу COVID-19 (постанова Кабміну)
• Когда появится вакцина от коронавируса?
• 13 мифов о коронавирусе. Что нужно знать, чтобы не поддаваться панике